Не бросай меня

Михаил вырезан в нем острой горячей меткой и сердце его давно принадлежит не ему. И Адама устраивало все: он был не в аду, он был не один, а Михаил ради него мог подорвать весь мир, лишь бы уберечь. Это было в какой-то степени безопасно и до дрожи тепло: чуть что шло не так - Михаил перехватывал контроль и защищал его так, как умел. Порой жестоко и грубо, но Адам оставался невредимым. И к этому ещё стоило привыкнуть. На излишнюю осторожность архангела Адам лишь тепло усмехался. Он все понимал. За все годы, проведённые в аду, он успел его изучить. Не всего, конечно, но узнал он достаточно, чтобы понять - доверять ему можно. И ещё ни на секунду о своём решении Адам не пожалел. Михаил был властен, до чертей силен и предан Отцу, как маленький слепой щенок. Адам не имел права убеждать его в обратном - собственной семьи у него-то не было. Поэтому он молчал. Чтобы все и дальше было так, Адам думает, что он должен быть послушным. Поэтому он не лезет в споры и не язвит, хотя временами хотелось. А Михаил считает, что для своего комфорта Адаму достаточно просто быть. Больше ему не нужно было делать ничего. Оберегать человека Михаилу было приятно. Защищать его было необходимостью, а проводить с ним время - интересно. И такой расклад архангела устраивал более чем. Адама вроде бы тоже. Но и Михаил не был идеальным, если судить небесными мерками. У него была огромная слабость и ею был человек. Всего навсего. Даже, блять, не ангел. Но это был человек; его человек, которого он уважал, прислушивался к мнению и укрывал от адских кошмаров своими огромными крыльями, крепко обнимая и желая уберечь от всего мира. Человек был для него важен. Он так был, блять, необходим. Адам - лишь хрупкий сосуд, который падал огромное количество раз и почему-то до сих пор не разбился. Михаил - его опора, безопасность и безграничное доверие с обеих сторон. Потому как у Винчестеров были друг у друга они сами, а у Адама был только архангел. И больше никого. Когда он думал об этом, то ожидал ощутить к себе жалость, гнев за вселенскую несправедливость или тоску. Но Адам чувствовал благодарность. И больше ничего. Адам очень привязался: Михаил был для него как теплая уютная кухня поздно ночью, куда ты попадаешь после сильного ливня и чуть позже пьешь горячий чай. Ощущение полной безопасности - ты не один. И Адам думал, что он был важен точно также, но вернулся Чак, и его мнения больше не спрашивали. Он хотел поговорить, хотел уточнить, что произошло, но права голоса у него тоже больше не было. За проведённые в общем союзе года такой Михаил вызывал очень неприятное беспокойство. Адам пытался достучаться, но ответа не получал. Михаил не отзывался, а затем просто покинул Адама, будучи уверенным, что так будет лучше. Он сделал выбор и он ушел, оставив белесые шрамы на чужих ладонях и пустоту в груди Адама, где раньше мерно билось горячее сердце. Михаил ведь знал, на что шел, вмешиваясь во все это отцовское небесное дерьмо. А Адам... Он просто был. По ночам он молился на собственные разбитые кулаки и надеялся, что Михаил вернется, но он в самом деле исчез, заставив Адама сожалеть о своем гребаном существовании. И о том, что он вновь теперь один. Все, что крутилось в его голове на повторе, это горячее и очень острое: - За что? Но ответа он не знал.