Изабелла Сальваторе

      На следующий день Бекка решилась позвонить Сальваторе и попросить приехать. Ее голос был хриплым, уставшим; она еле произносила слова, стараясь не зарыдать. Лицо опухло и раскраснелось от слез. Она ничего толком не сказала, лишь попросила приехать срочно.       Они, будто почувствовав что-то, тут же собрались, также к ним присоединились Кэр и Елена. Вчетвером они держали путь в Новый Орлеан.       Уже к вечеру они были на месте. Припарковав машину, взяв с собой несколько сумок, они прошли к дому. Вдохнув полной грудью, вошли в дом. Их встретила незнакомая девушка, которая представилась Хейли. Девушка с каштановыми волосами была грустной и не улыбалась, её ресницы часто вздрагивали.       Чуть поодаль от нее они увидели сидящую на полу Бекку. Хейли молча прошла к гостиной. Они прошли за ней. Как только парни приблизились к первородной, их взгляд упал на тело, лежащее на полу прямо перед вампиршей. В ней они узнали сестру… Родную сестру, которую когда-то так яро защищали… Ту сестру, которая была для них дороже собственной жизни… Та, которая любила их, какими бы они не были. Ту девушку, которая была роднее всех на свете, и не было слов описать ее роли… И боль ее потери ударила им прямо в сердце.       Деймон упал на пол, на глаза навернулись слезы… Он не верил своим глазам… — Нет, Изи… нет. Ты не умерла… Ты не умерла! Изи вставай… не шути так со мной… — всё шептал он, изредка срываясь на крик и то и дело дергая её тело. Он прижал её к своей груди, будто ожидая, что она вот-вот очнется.       Стефан же не показывал своей боли, на лице у него не было эмоций, но в душе бушевала буря. Боль потери родного человека… Он закрывался в себе, делал так же, когда потерял мать… Но родные души не дали полностью закрыться в себе…       А сейчас он молча проливал слезы, видя, как Деймон отчаянно пытается её разбудить… Елена стояла в стороне, как и Кэролайн. Они рыдали, обняв друг друга. Они стали почти что сестрами. Изи стала частичкой их сердца. Каждого из них она ценила, а они хранили её в сердце.       Они потеряли её…       Потеряли частичку своей жизни…

***

      Спустя неопределенное время Деймон успокоился, он вскочил со своего места и направился наверх. Все заметили его ярость и помчались за ним. Как он и ожидал, нашел Ника в его комнате. Чуть сгорбленный, волосы взлохмачены — он сидел в темноте и пил. Даже не среагировал на скрип открывающейся двери. Ему было все равно. Деймон накинулся на него. — ТЫ! Это ты виноват! Я доверял тебе. Я доверил тебе самое ценное в своей жизни! Но ты! Ты не смог сберечь ее! — он повалил Ника на землю и ударил кулаком по лицу. Ник не сопротивлялся, не двигался, принимал все удары.       Он хотел этого. Он хотел почувствовать хоть что-нибудь, кроме изнывающей боли в груди. Физическая боль не чувствовалась совсем и не затмевала того, что было внутри. Он не чувствовал ничего, кроме моральной внутренней истощенности.       Стефан и остальные тут же ринулись за Деймоном и еле оторвали его от Ника. Бекка пыталась объяснить им всю суть, но им было все равно. Всё равно на то, что это был её выбор.       Зачем? Если её больше нет. Все слова проходили мимо ушей. Стефан быстро покинул это место, как только понял, что Дей ни на кого не накинется. Хотя Стефу было все равно, что он будет делать дальше. Он просто хотел остаться сам с собой. Он завел машину и направился к обрыву.       Единственное место, где можно не притворяться. Он был один. Он закричал от боли внутри. Начал бить по рулю, все лицо щипало от слез, но никак не сравнилось бы с болью внутри. Закрыл рот рукой, перед глазами невольно начали проходить воспоминания о ней. Её голос, смех, плач в детстве…       Он помнил каждый момент. Как предложил имя Бель, но они с Деем назвали ее Изабеллой. То, как дрались с Деймоном за звание лучшего брата за неё.       Он не мог справиться с этой болью. Но и отключить чувства ему не хотелось, хотя ноющая боль в груди не могла предложить альтернативы. Он начал бить по стеклу машины, и стекло тут же разлетелось на тысячу кусочков, оставляя кровь на руке.             Осколки остались на руке и кровоточили. Он не заметил, как к нему подошла Кэролайн и начала убирать осколки. Стефан даже не понимал, как она его нашла. Он не спрашивал, и она не говорила. Слова были лишними, они понимали боль друг друга. Они потеряли её…

***

      Деймон же еле сдержался, чтобы не влепить Нику еще пару ударов. Но на этот раз рядом с ним был Элайджа. Благородный вампир, который не смог защитить её. Деймон был готов перебить всех. Они раздражали его.       Он лишь молча слушал историю ее гибели, которую рассказывала Ребекка. Деймон молча сжимал кулаки, справа от него стояла рыдающая Елена. — Вы! — перебил Бекку Деймон, с презрением оглядывая первородных. — Разве вам не было достаточно всех жертв? Так вы еще и погубили её. Разве вам недостаточно тысячи лет, чтобы прожить с достоинством и умереть? Нет! Вы продолжаете жить, каким бы не был ваш путь! Вы губите всех, кто с вами рядом! Вы погубили её, вы погубите и её дочь! — прокричал он, еле перебирая ноги он подошел к телу своей сестры, взял ее руку в свою ладонь, слегка сжав холодные пальцы сестры, прошептал ей на ухо: «Я сделаю всё, чтобы вернуть тебя… Мы еще встретимся, обещаю». Нежно погладил ее по макушке и, оставив поцелуй на лбу, вышел из дома. За ним направилась Елена.

***

      У всех на душе остался осадок, все понимали, что отчасти Деймон был прав, но никто не произносил этого вслух. Ник исчез. Никто не знал его местонахождения. Единственное, что он сделал перед исчезновением — поднял на руки тело любимой и аккуратно положил ее в белоснежный гроб.

***

Спустя месяц       Первородные вампиры, будто смирились с произошедшим, с исчезновением Ника, с лежащим телом Изи в гробу.       Ещё утром держащая эмоции в себе, уверенная и гордая Бекка ночью плакала в подушку. Элайджа слышал ее всхлипы, ведь был вампиром. На утро она красилась, скрывала отеки, опухшие глаза, красное лицо под косметикой. Также в доме начала часто появляться Хейли, которая заботилась об Амелии. Она считала долгом заботиться и смотреть за ней, так как Лию ей поручила Изи. Кол и Давина приехали сразу же, как узнали о случившемся. Возможно, Колу она была безразлична, но не Давине. Уже месяц Давина рылась во всех гримуарах, ездила в другие страны, чтобы раздобыть информацию, но не получалось. Хотя она не опускала руки.       Нельзя было оживить Изи, как вампира. Потому что ее просто не было в потустороннем мире, предназначавшимся сверхъестественным существам. Деймон и Стефан разделились, чтобы найти информацию. Но так и не находили её, будто она ускользала от них.       Вскоре они встретились дома, где уже неделю лежит её тело. Они привезли её сюда, домой. Оба были на взводе от безысходности. Готовые перегрызть глотки друг другу. — Прошел месяц, но мы так ничего и не нашли. Даже не сдвинулись с мертвой точки, — начал Деймон, выпивая бурбон прямо из бутылки. — Что-то я сомневаюсь, что такими темпами мы вообще что-нибудь найдем, — пробурчал Стефан, указывая на бутылку. — Иди ты… — ответил Деймон. — А что будет, если я продолжу? — с вызовом спросил Стефан. — Я не посмотрю на то, что ты мой брат, я сделаю из тебя… — он двигался на Стефана, не отрывая от него глаз, пока в его грудь не уперлась тонкая рука. — Если меня нет всего месяц, это не значит, что вам можно драться, — хриплым и тихим голосом проговорила хозяйка руки.       Оба перевели на нее взгляд. Их глаза округлились, стали похожи на кругленькие монетки. Девушка еле улыбнулась. Но это была она. Обладательница каштановых волос, с карими глазами. Девушка, чье имя они не произносили больше месяца, потому что это оно приносило им боль. Невыносимую боль в груди. Это она — Изабелла. — Кажется, я схожу с ума… — проговорил Стеф. — С ума вроде бы по одиночке сходят, — сказал Деймон, не сводя глаз с нее. — Не может быть… — они со Стефаном переглянулись.       Стефан осторожно прикоснулся к ней, боясь, что это призрак или галлюцинация. Как только они убедились в том, что она жива, облегченно выдохнули. Из глаз вырвались слезы, и они прижали её с двух сторон, крепче сжимая в своих объятиях. Она была слаба, ей было немного больно, но она молчала. Изи была готова чувствовать боль объятий вечно, если это будет приносить им такое же облегчение. Она жива.