Вкус надежды

Баки соскреб ложечкой остатки крема и задумчиво посмотрел на опустевшую тарелку. — Не то, — в который раз за вечер повторил он. Сидящий напротив Сэм, которого, к слову, почти не было видно за громоздящимися на столе тарелками, тяжело вздохнул. — На тебя только продукты переводить, — проворчал он, и Баки почувствовал бы укол совести, но за последний час он съел десяток десертов и теперь чувствовал себя просто великолепно. Все началось с холодильника. Вернее, с того, что Сэм ужаснулся, увидев, что там хранится у Баки (вареная курица, каша, молоко, немного фруктов и овощей) и решил, что Баки нужно помочь вновь почувствовать вкус жизни. Буквально. — А что не так? Меня лет семьдесят держали на протеиновых смесях, вот тогда было хреново. — Давай только без душераздирающих историй, — попросил Сэм и на следующий день затащил его в огромный супермаркет. Магазин был куда больше той лавки, в которой Баки привык пополнять запасы. Глаза разбегались. В основном продукты выбирал Сэм. Баки просто ходил между рядами, разглядывая полки, ломящиеся под тяжестью еды. — А это что? — удивленно спросил Баки, когда Сэм кинул в тележку банку с надписью «Нутелла». — Это для души. Вечером Баки попробовал, а дальше все как в тумане. Отмывая пальцы от пасты, он понял две вещи: ему определенно нравилось сладкое и ему хотелось еще. На следующий день он скупил все конфеты в магазине у дома. Потом вернулся в тот супермаркет и вынес оттуда два набитых доверху пакета сладостей. К концу недели кухня напоминала кошмар диабетика. — Я породил монстра, — шепотом произнес Сэм, который даже сахар в кофе не добавлял. Впрочем, вскоре Баки понял, что все было не то. И двигало им даже не чувство голода, а что-то сродни фантомной боли, беспокойству. Словно чешется, а дотянуться не можешь. — Есть какой-то вкус, — попытался объяснить он Сэму то, что и сам толком не понимал. — Но я не могу его вспомнить. Что-то из прошлого. — Нужно больше информации, — Сэм достал блокнот с ручкой. Если бы Баки мог, он бы спросил у Стива, тот наверняка помнил. Он бы вообще задал старому другу много вопросов. Но тот сейчас был вне зоны доступа, а использовать сверхсекретные каналы, чтобы задавать вопросы о еде, было странно. Поэтому пришлось обратиться к своей ненадежной памяти. — Тот десерт был такой... — Баки уставился на потолок, не зная, как подобрать слова. Сверху на него смотрели заставленные полки. — Со вкусом надежды, — наконец тупо выдал он, и Сэм криво усмехнулся. — Да ты, Робин Бобин, поэт. В поисках «того самого» десерта они обошли все кондитерские Бруклина, и везде Баки пробовал новые блюда. — Серьезно? Ты съел, нет, даже сожрал чизкейк, бамбрэк, брауни и пирог с заварным кремом. Баки пожал плечами. — А еще ягодный тарт, вупи пай и кусок «Красного бархата», хотя он точно не из твоего времени, — продолжил перечислять Сэм. — Это все равно не то, — стоял на своем Баки. — Слушай, ты ужасно привередливый для того, кто рос во времена Депрессии. — Что ты знаешь о Депрессии, — беззлобно огрызнулся Баки в ответ. Стратегическое мышление не покидало Сэма и в этой ситуации. — Надо расширить ареал. Может, ты попробовал это не в Бруклине, а в Европе? Так они оказались в Гринпойнте, где Баки объелся кремувками и творожными клецками. В приличном французском ресторане с лучшими, как их заверяли, эклерами и кремом-брюле. Добрались и до Маленькой Италии. — Ну что? — спросил Сэм, ожидая вердикта Баки. Название тому уже нравилось — панна-котта. И консистенция была приятной. Баки облизнул ложку и, нахмурившись, прислонил ее к губам. — Похоже, но не то. — Боже, — Сэм взмахнул руками, становясь среди итальянцев еще более экспрессивным. — Да ты буквально зажрался! Все было не то. И Баки, наверное, забросил бы поиски, но Сэм оказался упорным. Они даже съездили на старый завод сладостей, и после этого одежда у них приторно пахла шоколадом. Сэм провел в ванной вдвое больше обычного, пытаясь отмыть запах, но Баки все равно отчетливо его чувствовал. — Вот почему ты не пытаешься вспомнить что-то мясное, — посетовал потом Сэм. — Стейки, ребрышки там, медальоны. — У нас такого не было. Слышал про мясо из арахисов и бобов? — Ой, не дави на жалость. Поиски прекратились неожиданно. — Вот, — Сэм с порога бросил сидевшему у телевизора Баки что-то круглое, и только реакция супер-солдата помогла тому это что-то поймать. Металл звонко стукнул о металл. — Ты принес мне консервы? — Баки с интересом уставился на банку с выгоревшей голубоватой этикеткой. — Ну что ты, не стоило. — Ты попробуй, — ответил Сэм, скидывая куртку в коридоре. — У тебя есть встроенная в руку открывашка? Было бы очень удобно. Баки поднялся и пошлепал на кухню. Вскрыл банку и уставился на содержимое. Внутри было что-то белое и вязкое, отдаленно напоминавшее пудинг. Выглядело не очень впечатляюще, и Баки подумал, уж не решил ли Сэм, уставший от его гастрономических поисков, над ним подшутить. Но что-то знакомое замаячило на грани сознания. Он взял ложку. Осторожно зачерпнул субстанцию и какое-то время стоял, завороженно наблюдая, как тянется вниз густая капля. Затем, оттерев излишек, попробовал. Вкус был тем самым. — Где ты это взял? — спросил он у зашедшего на кухню Сэма. — В магазинчике в «Маленькой Одессе». Не уверен, что она не просрочена, но… — Черт, Сэм, — Баки зачерпнул еще одну ложку. — Это оно. Сэм остановился и почему-то резко стал очень грустным. — Вообще-то это даже логично, — бесцветно отозвался он. Помолчал. — Это сгущенное молоко. Sgushenka, — произнес он незнакомое Баки слово. — Нат ела ее банками. И нас со Стивом пыталась приобщить, а я все время отказывался. Баки замер. Он не знал, мираж это или он действительно вдруг вспомнил: лаборатория, холодный кафель, запах химии, слабость. «Вы доконали Зимнего Cолдата, поздравляю». И вдруг кто-то коснулся его теплой ладонью. На полу рядом с ним присела маленькая рыжая девочка. Тоже вся в ссадинах и кровавых синяках. Протянула ему ложку. Он мотнул головой, чувствуя, что не сможет жевать от боли. «Это вкусно, попробуй», — подбодрила она. И что-то в ее голосе, в том, с каким сочувствием она на него смотрела, заставило его поверить ей. Он с трудом разжал зубы, и по языку потекло что-то вязкое и сладкое. С привкусом надежды. Баки тяжело сглотнул, морок развеялся. Во рту, несмотря на приторность сахара, горчило. — Хватай ложку, — произнес он глуше, чем собирался, и кивнул Сэму. — Это стоит попробовать.