По канонам Шекспира

Хлопает дверь. Мёнсу врывается в папину палату, как ураган, тут же двери за собой закрывая и воровато оглядываясь, спешно забирается к нему на кровать, вручая в руки его же термо-чашку. Джунмён принимает ту из его рук и наблюдает, как Мёнсу пытается отдышаться.       – Папочка, пей, – кивает он. – Это твоё любимое, пахучее. Я у папи для тебя украл! – довольно хлопая в ладоши, информирует он. Джунмён открывает крышку, чтобы понять, о чём речь, и обнаруживает в чашке кофе. Джонин, подходя к палате после, как маленький ураган буквально вырывает у него чашку из рук, слышит совсем задорный и громкий смех мужа внутри и, улыбаясь, нажимает на ручку двери.       – И где этот маленький воришка? – зовёт с порога, наблюдая, как Мёнсу тут же перелазит на другую от папы сторону и прячется под его одеяло, прижимаясь щекой к его животу и кое-как его обнимая.       – Не знаю, Джонин-а, – Джунмён пожимает плечам, подыгрывая, и поднимает край одеяла, чтобы подмигнуть Мёнсу. – Где-то бегает. Он ко мне не приходил.       – Значит, не приходил? – Джонин садится на край кровати с противоположной стороны, обмениваясь с мужем улыбками. – А мне показалось, что маленький воришка побежал сюда.       – Нет никакого воришки тут! – отзывается теперь Мёнсу из-под одеяла.       – А чей это голос тогда? – интересуется Джонин, берясь добираться к непоседе с другой стороны одеяла. – Попался! – выкрикивает довольно, обнимая Мёнсу за пояс и доставая прочь, укладывая на свои колени и берясь щекотать, от чего Мёнсу хохочет совсем живо и довольно.       – Папи, – садится Мёнсу ровно, когда игры заканчиваются, и двигается к папочке поближе, под его руку, обнимая себя той. – А почему папочке нельзя это пахучее? – вешает он нос, указывая на чашку на прикроватной тумбочке. – Папочка ведь так его любит.       – Папочка болеет, – отзывается Джонин. – Ему можно было бы, если бы он был здоровым.       – Значит, взрослое какао можно только здоровым? – уточняет Мёнсу. – И большим?       – Взрослое какао? – переспрашивает Джунмён с улыбкой, глядя по очереди на сына и на мужа.       – Это дедуличка сказал, что так называется! – довольный, что выучил что-то новое, отзывается Мёнсу, вскидывая на папу довольный улыбчивый взгляд.       – Понял? – Джонин хмыкает добродушно. – Взрослое какао тебе нельзя, – улыбается он мужу следом. – Папа тебе запретил.       – Ясно, – тянет Джунмён, кивая в ответ. – И ты решил украсть у отца взрослое какао, чтобы принести мне? – смотрит он теперь на Мёнсу, который смущённо кивает и, следом улыбаясь, прячет лицо у папы на животе, прижимаясь к нему.       – Папочка, оно так пахнет, – тянет он оттуда. – Так приятно.       – Тебе нравится запах? – уточнеят у него Джунмён. – И не кажется горьким?       – Нет, он такой приятный, – Мёнсу довольно кивает. – И тёплый!       – Если он будет пить только флет-уайт, я тебя покусаю! – грозится Джунмён мужу пальцем, вызывая у него смех.       – Вот это мой мальчик! – Джонин садит Мёнсу на свои колени, обнимая, и следом целует в щёку. – Кроля, ты посторожишь папу, пока я схожу к его доктору, идёт? – просит он следом и Менсу тут же кивает.       – Только сначала я хочу к автомату в коридоре – папи, ты обещал мне ещё купить желейных червячков! – Мёнсу в предвкушении потирает руки.       – А там что, в автомате они ещё остались? – удивляется Джунмён. – Я думал, кое-кто уже все слопал! – щипает он Мёнсу за щёку.       – Утром мы видели, как дядя загружал новые, – Мёнсу кивает. – А потом ты пойдёшь к доктору, а я буду охранять папочку!       – Ну хорошо, договорились. Джонин поднимается, предварительно поставив маленького кролю на ноги, и тот тут же цепляется за его руку и машет папе с порога на прощание, обещая:       – Мы скоро придём. В коридоре у автомата Мёнсу терпеливо ждёт, пока отец добудет ему червячков и поблагодарив, убегает обратно в палату к папе. Но на полпути к той вдруг в кого-то врезается.       – Су-я, по больнице нельзя так носиться. Вскидывая взгляд, Мёнсу узнаёт деда и удивлённо моргает, глядя на него.       – Дед, – констатирует коротко, глядя на взрослого альфу снизу-вверх. – А ты чего пришёл? Навестить моего папочку? Отец Джунмёна приседает возле внука на корточки.       – Как твой папочка поживает? – интересуется он у маленького омежки.       – Дед, я не хочу с тобой гуляться, – Мёнсу отрицательно качает головой, хмурясь точно, как Джунмён. – Я не буду с тобой гуляться, если папочка снова будет плакать из-за тебя.       – Я пришёл поговорить с твоим папочкой, – отзывается взрослый альфа. – Ты мне разрешишь?       – А папи тебе разрешил? – тут же деловито интересуется Мёнсу в ответ, складывая ручонки на груди.       – Я не должен спрашивать у него разрешения, – отвечает взрослый альфа. – Твой папочка – ведь мой маленький мальчик, разве ты забыл? Как ты – маленький мальчик своего папочки.       – Деда, – Мёнсу снова хмурится. – Папочка – не твой, – качает он головой. – Папочка – он папи! Поэтому только у папи ты должен спрашивать.       – Су, ты заблудился? – Джонин, в это мгновенье, обнаруживая сына со свёкром в коридоре, лохматит маленького кролю по волосам. Отец Джунмёна поднимается на ноги, бросая на него короткий взгляд.       – Папи, – Мёнсу вскидывает на него глаза. – Деда пришёл к папочке. Но я не пускал его, не спросив у тебя.       – Это нужно спросить у твоего папочки, – отвечает Джонин, щёлкая по носу. – Хочет ли он видеть деду после того, как по его вине вторую неделю находится в больнице. Джонин понимает, что сказал, позже, чем роняет такие слова при Мёнсу, глядя на свёкра. Но видя его, внутри закипает злость, а ещё первобытное желание защитить своё, своего и своих. Мёнсу, услышав это, охает и тут же шагает за отца, буквально прячась за ним от деда, неуверенно выглядывая оттуда на него.       – Джонин, ты этим только лишний раз подтверждаешь мои слова о том, что мой сын находится под твоим пагубным влиянием! – замечает свёкр спокойно.       – Ему не тринадцать, – Джонин отрицательно качает головой. – И у него есть своя голова на плечах, чтобы принимать свои собственные решения, делать выбор и верить во что-то. И если вы этого ещё не поняли, то с какой целью пришли? – интересуется он. – Он день бодр и полон сил, а другой не может подняться с кровати. И я не уверен, что хочу, чтобы дни бодрствования стали реже.       – Запретить ты мне всё равно не можешь.       – А ваша совесть? – Джонин прищуривается. – Ваше чувство сострадания? Чувство любви к сыну? Ваше уважение его точки зрения и его выбора? Хотя бы что-то из этого! – Джонин ждёт ответа, но свёкр молчит. – Если вы собираетесь его отчитывать как маленького, или упрекать в каких-то прошлых его действиях, обвинять, то лучше не ходите, – кивает Джонин. – Су прав, не нужно снова портить ему нервы. Мы хотим, чтобы его побыстрее выписали, а не чтобы он прописался в больнице. Взрослый альфа выслушивает, медлит ещё с мгновенье и вдруг двигает прочь по коридору, предварительно погладив внука по волосам, когда проходит мимо него. Мёнсу провожает деду взглядом и вскидывает удивлённые глаза на отца. Джонин подхватывает его на руки, обнимая.       – Папи, деда плохой?       – Нет, малыш, – Джонин целует своего непоседу в щёку. – Просто деда пока не может понять, что нужно делать, чтобы быть хорошим.       – Папочка расстроится? – Мёнсу тут же вешает нос. – Что деда так и не зашёл к нему?       – Мы ему расскажем? – уточняет у него Джонин.       – А иначе это будет нечестно, – Мёнсу пожимает плечами. – Расстроится? – уточняет ещё раз.       – Мы его крепко-крепко обнимем, и он не будет грустить! – убеждает его Джонин и Мёнсу тут же довольно кивает, заулыбавшись. Джунмён устремляет на них взгляд, едва они входят, и тут же улыбается, видя, что они вдвоём. Мёнсу опускают к нему на кровать и кроля тут же прижимается к папе совсем крепко, ожидая, пока отец сядет рядом.       – Ты что это, соскучился? – уточняет Джунмён, чмокая каштановую макушку. – Я тоже по тебе! Очень!       – Папочка, папи сказал, что если мы тебя сильно-сильно обнимем, ты не будешь грустить! – докладывает Мёнсу, стараясь обнять ещё крепче.       – Не буду грустить? – Джунмён вскидывает вопросительный взгляд на мужа и Джонин вздыхает. Садится рядом совсем близко, опираясь о подушку Джунмёна возле него, чтобы обнять, и омега складывает голову на его плече, а Мёнсу мостится посредине.       – Су деда встретил в коридоре, – берётся рассказывать Джонин и они с Мёнсу оба, снизу и сверху, наблюдают за реакцией Джунмёна, пока тот выслушивает. – И храбро отстаивал твоё спокойствие.       – Ты что, не пускал деда ко мне? – удивляется Джунмён, глядя на своего кролю.       – Я сказал, что не буду гуляться с ним, если тебе снова будет грустно, – объясняет Мёнсу. – А я ещё сказал, что деда должен спрашивать у папи, можно ли ему к тебе. Потому что ты – папи, а папи – твой! Джунмён выдыхает повержено, погладив тёплую щёчку.       – Ты – мой защитник, – улыбается он. – И в итоге? – интересуется он теперь у мужа.       – Тут высказался уже я, – Джонин многозначительно вскидывает брови. – Джунмён-а, – тянет следом мягко. – Может ну его, эту тему?       – Со мной всё в порядке, – уверяет его тут же омега. – Мне просто нужно знать, считает ли мой отец ещё, что у него есть сын? Джонин вздыхает.       – Я сказал, что если он собирается читать нотации, или сыпать претензиями и обвинениями, то делать ему здесь нечего – он ушёл.       – Ясно, – Джунмён коротко кивает, задумавшись, следом улыбается совсем горько, устремляя взгляд на мужа. – Папа говорит, он спрашивает у него, как я. А тут решил прийти сам, но…       – Папочка, ты злишься, что мы прогнали деда? – зовёт Мёнсу, глядя на папу огромными виноватыми глазищами, надувая щёки и откровенно вешая нос. – Извини.       – Нет, малыш, я не злюсь, – отвечает Джунмён, погладив его по щёчке. – Просто я обижен на своего папочку, потому что он пришёл только, чтобы поссориться со мной, а не потому, что соскучился, или переживает обо мне.       – Папочка, – тянет Мёнсу, переворачиваясь на живот, чтобы поближе прижаться к родителю. – Зато я тебя так люблю! Джунмён вновь выдыхает совсем повержено, сгребая маленький комочек тепла в объятия, и прикрывает глаза, пряча улыбку на сильном плече, когда Джонин заключает в объятиях их обоих с довольным «мои мальчики» шёпотом.

***

      – Вы нарочно это делаете со мной? – Джунмён возмущается, но совсем добродушно, с улыбкой, встречая Чанёля с Бэкхёном на пороге своей палаты. Они с большим бумажным пакетом и со стаканами кофе в руках. – Бессовестные!       – Ладно, хён, – отмахивается Бэкхён, входя полноценно и сгружая пакет на диван, затем подходя поближе, чтобы вручить стакан и обнять. – Без кофеина! – объявляет он. – Хён надоумил.       – Снова со вкусом воды? – Джунмён вздыхает, улыбаясь, но стакан принимает, делая глоток. – Спасибо.       – Хён, ты долго думаешь тут прохлаждаться? – интересуется Чанёль, усаживаясь на другую сторону его кровати. – Что говорит твой доктор?       – Говорит, что скоро выпишут, – отзывается Джунмён. – Если я смиренно буду принимать ту жменю седативки, которую мне выписали. Бэкхён, выслушав, вздыхает.       – Всё так плохо?       – Всё нормально, – убеждает его Джунмён. – Я с детства так реагирую на любые крупные переживания. А как ваши дела? – меняя тему, Джунмён смотрит на каждого по очереди.       – Мы разминулись с Чондэ в коридоре, – вспоминает вдруг Чанёль то, что хотел сказать. – Он заходил, да?       – Да, – Джунмён кивает. – Приносил передачку от папы.       – Вы разговаривали? – мягко интересуется Бэкхён.       – Не особо, – Джунмён отрицательно качает головой. – Видно, что его волнует эта тема, но он её не поднимает. И я не лезу. Папа говорит, он обижен, что я ему не доверился.       – Не доверился! – Бэкхён фыркает. – Надо же! Кёнсу-хён тоже, а ещё потому, что я знал, а он нет.       – Ты рассказал ему? – переспрашивает Джунмён, чуть удивляясь.       – Да, ему и родителям, – Бэкхён кивает. – Мы спорили, я попытался вмешаться, и отец спросил прямо. Я ответил.       – Тебе хотя бы не перепало? – чуть взволнованно интересуется Джунмён.       – Всё хорошо, хён, – уверяет он. – Папа был там, он не дал меня в обиду.       – Родители разговаривают? – следует очередной вопрос.       – Хён, а твои что, нет? – охает следом Чанёль. – Потому что папа на вашей стороне?       – Разговаривают, – рассказывает Джунмён. – Но папе, конечно, пришлось признаться в том, что он об этом думает и как всё понял и принял. Хорошо, что отец не может злиться на него.       – Наши тоже не ругались, – отзывается Бэкхён. – Поспорили немного и на этом всё.       – Хорошо, – соглашается удовлетворённо Джунмён. – А Джонин? Приезжал домой?       – А он не рассказывал? – теперь наступает очередь Бэкхёна удивляться. – Наверное, не хотел тебя волновать, – Бэкхён пожимает плечами. – Он приезжает к нам с братом и к папе, но с отцом они не разговаривают.       – Это я знаю, – Джунмён кивает. – Как раз хотел спросить про отца. У нас как обычно ничего нового.       – Хён, наши отцы столько лет враждовали, не жди, что они оба так быстро сдадутся и растают, – просит Бэкхён, потянувшись к чужой ладони. – Но это произойдёт, рано или поздно. И Чондэ успокоится и Кёнсу-хён начнёт снова разговаривать со всеми нами.       – Надеюсь.       – Мы вот сейчас как раз от родителей, – замечает следом Бэкхён и Джунмён вдруг слышит тревогу в его голосе.       – Так, – подталкивает Джунмён мягко. – И… всё хорошо?       – Да, – Бэкхён кивает. – Приезжали на обед.       – Но тебя что-то волнует, – настаивает Джунмён, понимая, и Бэкхён пожимает плечами.       – Просто такое время – неспокойное, – отзывается он и улыбается следом. – Всё хорошо, хён, не волнуйся! – убеждает. – Я схожу за чаем, тебе что-то взять?       – Нет, спасибо.       – Чанёль?       – Такой же, как себе. Спасибо. Бэкхён кивает да исчезает за дверью уже через мгновенье и по тому, как внимательно Чанёль смотрит на двери, Джунмён понимает, что альфа ждал, пока тот выйдет.       – Ёль, что он не договаривает? – уточняет он тут же, глядя на младшего.       – Хён, думаю, он подозревает о моих намерениях и боится, что сейчас немного неподходящее время, – отвечает Чанёль. – Как-то так.       – О каких намерениях? – Джунмён чуть хмурится, следом охает совсем удивлённо, когда Чанёль вынимает из своего рюкзака маленькую красивую коробочку, демонстрируя её содержимое. – Хорошие намерения, – улыбается следом тут же. – Как он может подозревать?       – Его папа сегодня так добродушно пошутил на эту тему, мол, «какое-то хорошее события сплотило бы нас всех. Например, свадьба, правда, Бэкки?». Он смутился, я сделал вид, что не при делах, – Чанёль глотает смешок. – Он переживает.       – Мой свёкр прав, – Джунмён кивает. – Так что не тяни и не жди идеального момента – его не будет. Сделай это, когда почувствуешь, что пора.       – Спасибо, хён. Чанёль прячет коробочку и улыбается совсем добродушно и благодарно, когда возвращается Бэкхён, вручая ему стакан чая. Джунмён бросает на каждого из них улыбчивые взгляды и ловит себя на мысли, что хотя бы у кого-то в их семьи должна быть нормальная помолвка и свадьба.

***

      – Мне так нравится… – бормочет Мёнсу на грани со сном, едва в силах держать глаза открытыми, когда засыпает уже в пижаме между родителями на диване в гостиной дома. Папочку только выписали утром, и он не отходил от него буквально весь день, а потому, вымотанный, к вечеру сладко засыпает в любящих объятиях родителей.       – Клиент созрел, – подытоживает Джонин, когда посредине дивана начинает слышаться сопение. – Отнесу чудовище в постель, – информирует он следом, подхватывая Мёнсу на руки. – И кое-кому тоже не мешало бы идти спать. Джунмён показывает язык на его замечание, но всё-таки поднимается следом, двигая за мужем, чтобы помочь расстелить постель и укутать маленького соню. Мёнсу обнимает своего медвежонка во сне и довольно улыбается сквозь сон, получая поцелуи в щёки от родителей.       – Моя кроватка. Джонин с улыбкой с порога наблюдает, как Джунмён плюхается поверх застеленной кровати, переворачиваясь на спину, чтобы взглянуть на него.       – Соскучился? – уточняет он.       – Ещё как, – отвечает Джунмён, потягиваясь. – Много места, тепло, мягко, личная печка под боком, миллион подушек и одеяло как облако. Джонин качает головой, продолжая улыбаться.       – А в душ не хочешь с личной печкой? – предлагает Джонин и Джунмён поднимает голову, глядя на него.       – Не откажусь!       – Тогда доставай пижаму. Вода даже немного обжигающая, но от этого не менее комфортная. Джунмён прижимается к его обнажённой груди щекой, чувствует его ладони на талии и думает, что легко мог бы так уснуть. Джонин рассказывает ему вещи абсолютно простые и будничные, но слушать о них, будучи дома, так здорово. Джунмён не замечает того момента, когда его вынимают из душевой кабины, вытирают и одевают в пижаму. Приходит в себя только тогда, когда муж приносит его в кровать, откидывая край одеяла, и Джунмён спешно забирается туда, следом примостившись на его груди, когда он ложится рядом. Этот маленький ритуал: обсуждать в темноте прошедший день, лёжа в обнимку – один из самых любимых в его супружеской жизни.       – Как же хорошо дома, – тянет Джунмён, не открывая глаз, когда на него накатывает тёплая приятная нега в любимых объятиях. – Сейчас бы ещё уткнуться носом в мандариновую макушку.       – Принести его? – уточняет Джонин и Джунмён тут же отрицательно качает головой.       – Разбудишь, – объясняет он. – Его сон важнее моих капризов. Завтра нанюхаюсь.       – Ну маньяк же. Муж обнимает крепче и смеётся в его шею совсем негромко и бархатисто. Джунмён засыпает счастливым настолько, каким он не чувствовал себя ещё ни разу с тех пор, как выплыла наружу правда.

***

Джонин слышит голос Мёнсу, будучи в кухне, занятый завтраком, и очень удивляется, когда понимает, что сын с кем-то разговаривает. А потому, когда его за руку в кухню приводит папа, Джонин удивлённо моргает, отворачиваясь от плиты и глядя на них, уже умытых и совсем несонных.       – Доброе утро? – вопросительно вскидывает он бровь, глядя на мужа, который зачем-то просыпается в такую рань в своё первое утром дома после выписки. Джунмён помогает Мёнсу залезть на высокий стул у стола и подходит к мужу, обхватывая поперёк спины за пояс, чтобы подняться на носочки и дотянуться за поцелуем.       – Доброе. Всё ещё удивлённый, Джонин молча наблюдает, как омега двигает к холодильнику, берясь доставать оттуда необходимые к завтраку продукты и помогать с ним. Отключая огонь под сковородкой и закончив с блинами, Джонин присаживается на корточки возле Мёнсу, чтобы быть с ним вровень, обнимает за плечи и заговорчески шепчет:       – Сына, а чего папочка так рано проснулся? Джунмён прячет в ладони смешок, делая вид, что ничего не замечает, и продолжает возиться с завтраком.       – Папи, он обещал отвезти меня в садик, – так же шёпотом отзывается Мёнсу. – Он сам пришёл меня будить и сказал, что хорошо-хорошо поспал.       – Честно?       – Честно-пречестно! Джонин кивает и снова оставляет непоседу ждать, пока он болтает ножками на высоком стуле. И когда завтрак заканчивается, и кое-кто убегает, косолапый, чистить зубы, Джонин ловит мужа в свои руки, обнимая за талию со спины, и прижимается губами к шее, мягко, совсем ненавязчиво раскачивая из стороны в сторону. Джунмён выдыхает повержено, накрывая его ладони своими, и прикрывает глаза.        – Ты не рано ли выбрался из постели? – зовёт альфа негромко, посылая мурашки по его запястьям, и Джунмён улыбается.       – Я хорошо себя чувствую, – уверяет он. – Хочу с малым повозиться. Соскучился. Джонин вздыхает, продолжая укачивать. Белоснежная кожа тонкой шеи источает восхитительный тонкий аромат и на мгновенье Джонину кажется, что он может простоять так весь день, просто прижимаясь к его шее и обнимая – чувствуя его тепло, сердцебиение и запах. И прежде, чем он успевает это озвучить, Мёнсу прибегает в одной пижамной кофте, сообщая, что уже почистил зубы и готов собираться. Джунмён подхватывая его на руки, кутая в свой халат, чтобы кое-кто не замёрз, и несёт обратно в детскую, чтобы переодеть. И когда ждёт, пока соберётся папочка, Мёнсу катает с отцом в гостиной машинку.       – Хорошего дня, кроля! – Мёнсу подставляет отцу щёку, когда тот провожает их во дворе внизу у машины. – А ты будь внимателен! – раздаёт он указания теперь мужу, целуя в щёку и его, когда открывает ему двери.       – Да, я же такой рисковый водитель на 50 км/час, – посмеиваясь, кивает Джунмён. – Ты будешь дома, как я вернусь?       – Да, дождусь тебя. Джонин провожает машину взглядом прочь с парковки, в голове мысленно делая себе пометку, что нужно пускать мужа за руль почаще, чтобы он побольше практиковался.

***

      – Папочка, а вечером меня заберёшь? Мёнсу перекатывается с пятки на носок уже у своей группы, когда Джунмён приседает перед ним, обнимая за пояс.       – А вместе с папи хочешь? – уточняет он и Мёнсу тут же довольно хлопает в ладони, закивав. – Будь умницей! Маленький омежка подаётся поближе, обнимая за шею, получая свой поцелуй в кончик носа, и машет на прощание, убегая к другим детям. Джунмён провожает его взглядом, помахав в ответ, да двигает через аллею от садика прочь к парковке, где машина. День сегодня отличный, солнечный и тёплый, и Джунмён на несколько мгновений замирает, чтобы постоять под солнечными лучами и двинуть дальше, когда у самой парковки в сидящем на крайней лавке человеке вдруг узнаёт отца. Тот вскидывает взгляд как раз тогда, когда и Джунмён замечает его, и поднимается навстречу.       – Привет, – зовёт мягко, когда Джунмён замирает напротив.       – Доброе утро, – отзывается Джунмён, неловко пряча пальцы в карманы и спеша опустить глаза.       – Джунмён-а, я хотел поговорить, – отец указывает на лавку, с которой едва встал, и Джунмён садится туда, куда его приглашают, искренне удивляясь, когда отец протягивает ему большой кофейный стакан. И едва он успевает заикнуться, что кофе ему противопоказан, отец тут же добавляет: – Без кофеина. Благодарно угукая, Джунмён принимает стакан, обхватывая ладонями, и кое-как поднимает на отца взгляд, ожидая, что тот скажет и мысленно отсчитывая уже мгновенья назад, чтобы успокоиться.       – Тебя вчера выписали? – уточняет отец и Джунмён кивает тут же. – Папа говорил мне. Как себя чувствуешь?       – Хорошо, – снова кивает Джунмён. – У меня всё в порядке.       – Джунмён-а, я… – отец смотрит на свои руки, вздыхая, и Джунмён понимает, что он не может собраться с мыслями. – Я был, мягко говоря, шокирован после правды, которую ты…       – На вас вывалил? – уточняет Джунмён, угадывая чужие слова. – Да, отец, я носил это в себе семь лет, и ещё двадцать до этого.       – Джунмён-а, – отец устремляет на него взгляд. – Я не хотел, чтобы твоё здоровье так сдало от всей этой ситуации, – говорит он. – И не подумал, что так будет. Надеялся, что ты перерос это. И я… никогда и подумать не мог, что всё… так. Раньше я и подумать не мог, что мой мальчик мог так… – отец замолкает, подбирая слова, и спешит вновь опустить взгляд. – …предать меня.       – Твой мальчик влюбился просто, – рассказывает Джунмён. – По-настоящему. И больше никакой вины у него перед тобой нет. И никакого предательства. Он всё так же твой мальчик, только тебе этого уже не нужно.       – Это не так, – отец отрицательно качает головой, следом улыбаясь совсем горько. – Я всегда был эгоистом, если дело касалось тебя. Ревновал тебя даже к папе и братьям. Помню, когда родился Чондэ, один коллега на работе накануне тоже стал отцом, но омежки. Он так восторженно рассказывал о своём маленьком принце и о том, как тот был отцовским мальчиком от макушки и до пяток. Я завидовал, – отец качает головой, а Джунмён понимает, что слушает очень внимательно. – Знаешь, говорят, что маленькие альфы больше привязаны к отцам, а омежки – к папам. В силу пола и общих тем, но я хотел омежку, чтобы не воспитывать его как альф, а чтобы холить и лелеять, баловать, оберегать. Наверное, я не успел дать этого в полной мере твоему папе, а потому мне хотелось восполнить это с тобой. Поэтому день твоего рождения был самым счастливым днём в моей жизни, – отец перебирает свои пальцы, глядя на них, пока говорит, но Джунмён видит, что он улыбается. – И конечно я реагировал так – как так, что мой мальчик мог что-то от меня скрывать, или быть не до конца искренним со мной, не делился со мной своими мыслями и эмоциями. Я думал, что настанет день и когда ты приведёшь своего альфу знакомиться с семьёй, я устрою ему настоящий квест, чтобы проверить, достоин ли он тебя, как в старых фильмах, когда дети строят козни новому избраннику или избраннице родителей, – Джунмён вдруг не сдерживает смешок, делая глоток из своего стакана. – Ты прав, я был слеп и глуп, и эгоистичен. Не видел дальше своего носа и замкнулся в этой вражде и обиде.       – Мне кажется, сейчас за всем этим последует «но», – осторожно подытоживает Джунмён. – Правда? – уточняет, когда отец поднимает на него взгляд. – Дай, я угадаю. Ты не злишься на меня больше, да? – выдыхает он, по глазам отца понимая, что попал в яблочко. – Ты просто не воспринимаешь Джонина – как моего альфу, мужа, отца моего сына и своего зятя. Я прав? Отец вздыхает, молчит, и Джунмён понимает, что молчание – знак согласия.       – Отец, ты ведь не мог не заметить, что наш папа поладил с папой Джонина, – выдыхает он и отец неохотно кивает. – Никто из них не ненавидит другого, не ссорится. А я тебе напомню, что наш папа – непосредственный участник вашего конфликта, из-за которого длилась эта ненависть так долго.       – Ты мне сейчас что предлагаешь, подружиться со сватами? – удивлённый совершенно искренне, пытается уточнить отец, устремляя на него взгляд.       – Отец, я не прошу вас быть лучшими друзьями, – Джунмён качает головой. – Я тебя прошу, – настаивает он. – Прошу тебя не ненавидеть человека, которого я люблю. И всё.       – Это не так просто, как тебе кажется, – отец трёт переносицу.       – Думаешь? – Джунмён хмыкает. – Рассказать тебе, как это произошло со мной? Отец, немедля, тут же кивает, в очередной раз вскидывая на него глаза.       – Он хамил мне всю жизнь, – начинает Джунмён, пожимая плечами, но при этом улыбается совсем ласково. – Грубил, оскорблял, хватал, дёргал, доставал. Я видел его грубияном, оторвой, хамом. Видел его отвратительным, невоспитанным, глупым, самоуверенным, напыщенным. Это в Пусане случилось, – вспоминает он. – Я шёл вечером на любимую северную набережную поработать с альбомами, решил сократить путь и пройти через проулок. Там меня застали трое – вырвали альбомы прочь из рук, прижали к стене и взялись домогаться. Отец смотрит сначала взволнованно, следом зло, и совсем сочувствующе в итоге, потянувшись к его ладони, чтобы накрыть своей и сжать.       – Ты знаешь, что Джонин родился в Пусане и когда был маленьким, его семья жила там. У них там остался дом. Он любит Пусан, скучает по нему, а потому часто приезжал на выходные. По счастливому стечению обстоятельств так вышло, что он оказался там и в тот вечер. Он просто шёл мимо проулка, в то самое мгновенье, когда и я там был. Его шаги спугнули тех троих, что дорвались до меня. И они сбежали. Я кое-как вышел на улицу, на свет, забрав альбомы, не видя ничего и никого перед собой, и рухнул на землю буквально у его ног. Отец, и он не взялся хамить мне или грубить. Не взялся смеяться или оскорблять меня. Он поправил на мне одежду, подставил своё плечо, когда меня била истерика и отправил меня на такси домой. А после забрал мои альбомы с улицы, о которых я напрочь забыл, и отдал на следующее утро в «Сан-де-Клер». И там, сидя напротив него в кофейне с чашкой капучино, я вдруг увидел, что он совсем не такой, каким я его видел или представлял. Мы начали говорить по-человечески, изменилось наше отношения друг другу и через несколько дней прорезалось, наконец, обоняние, – так мы друг друга узнали. Отец, выслушав, молчит, хмурится, крепко задумавшись.       – Я не могу выбирать между вами, – Джунмён отрицательно качает головой. – Прошу тебя, не заставляй меня это делать. Дай ему шанс, – Джунмён теперь сам тянется к ладони отца, чтобы следом заглянуть ему в глаза. – Дай ему шанс. Попробуй воспринимать его не как сына своего отца, а как отца твоего внука. Как моего альфу. Как моего мужа – мою опору, поддержку и мою любовь. Прошу тебя, папочка. Взрослый альфа вдруг дёргается и Джунмён видит, как меняется его лицо, когда Джунмён снова, привычно зовёт этим мягким «папочка». Отец вздыхает и тянет к себе, чтоб обнять за плечи. Джунмён прижимается к его груди щекой и с улыбкой прикрывает глаза, чувствуя, как его кутает в запах глинтвейна и тепла.

***

      – Ты не поверишь, что случилось! Джонин успевает только руки раскрыть навстречу, чтобы поймать омегу налету, обнимая тут же.       – Мне уже как-то страшно! – честно признаётся он.       – Отец караулил меня возле парковки у садика, – начинает объяснять Джунмён, сплетая с ним пальцы, когда они двигают вниз по улице в сторону центра, чтобы прогуляться. – Хотел поговорить.       – Что-то мне уже как-то очень страшно, – уточняет, признаваясь Джонин, чем вызывает у мужа смех. Глаза того сияют, и он выглядит счастливым и энергичным. – И?       – Мы поговорили.       – Так, – подытоживает Джонин, следом улыбаясь тоже. – Я буду по слову из тебя вытягивать?       – Я не знаю, Джонин-а, – в голосе волнение, но совсем не тревожное. – Поговорили мы хорошо. Он на меня не злится. Но к чему в итоге это приведёт – пока не знаю.       – Я окончательно запутался! – Джонин выдыхает, останавливаясь и потянув за руку, что держит в своей, чтобы и Джунмён притормозил. Затем мягко тянет к себе обратно, обхватывая за талию. – Так вы помирились, или как?       – Мы хорошо поговорили, – Джунмён кивает. – Даже обнялись. Я думаю, он…постарается ради меня.       – Что-то похожее я уже слышал до этого, – Джонин хмыкает. – Ты что, предложил ему со сватами помириться?       – Ну не совсем так… – уклончиво отзывается Джунмён, чуть нервно засмеявшись. – Я попросил его мужа не проклинать, потому что я-то его люблю.       – Вот этого, что ли? – Джонин указывает на себя пальцем свободной руки, вопросительно вскидывая бровь, и Джунмён смеётся, пряча лицо на его шее.       – Вот этого, – кивает он. – Моего.       – Ну, – тянет Джонин, поджимая губы. – Начало неплохое.       – Да? – Джунмён довольно улыбается, глядя на него снизу-вверх. – Что я за это заслужил? Джонин, хитро посмеиваясь, ловит его подбородок в плен своих пальцев, и тянется за поцелуем.