Min far

— Папа! — тоненький радостный голосок дочери привлёк внимание Хёда, заставив отвлечься от трав и повернуть к ней голову.       Лив была чем-то довольно и почти буквально светилась изнутри — Хёду не надо было быть зрячим, чтобы ощутить это. Широко солнечно улыбалась и смотрела на родителя хитрым и предвкушающим взглядом. Подбежала к нему и упёрлась маленькими холодными ладошками в ногу. — Я слушаю, милая, — Хёд повернулся к ней, накрыв ладонью острое плечико, словно желая увидеть дочь через прикосновение. — Папа, нарисуй мне руны! — довольно воскликнула девочка и нетерпеливо перепрыгнула с ноги на ногу. — Как у тебя! Или у папы Улля! — она протянула к родителю руки, и мимолётное замешательство на бледном лице сменилось тёплой улыбкой.       Хёд легко подхватил девочку, на что она радостно пискнула, и усадил себе на колени. Лив суетливо поёрзала, принимая наиболее удобное положение, и во все глаза выжидательно уставилась на отца. Тот задумчиво свёл на переносице брови, и его шершавые пальцы ласково погладили детские ладошки. — Дай подумать, что можно сделать, — улыбка послышалась и в его голосе, пока горячие руки продолжили исследовать гладкую нежную кожу запястий девочки. — Папа Улль сказал, что ты рисовал ему его рисунки, — со знанием дела поделилась Лив. — И сказал, что можешь нарисовать и мне. — Для могучих рун, которые я нанёс на твоего отца, ты ещё слишком юна, — мягко отозвался родитель. — Но кое-что я действительно могу, это правда.       Лив снова довольно пискнула и захлопала в ладоши. Поёрзала на руках отца, с интересом наблюдая, как он потянулся к каким-то склянкам с сушенными цветами и тёмно-зелёной мазью. Она была любознательным ребёнком и занятия отцов привлекали её внимание, так что девочка знала, что папа подготовил специальные колдовские травы, которыми наносятся священные узоры. — Я нанесу на твоё запястье возрождающую руну, — осторожно взяв левую ручку дочери, Хёд коснулся кожи прохладными влажноватыми от мази пальцами. — Это не такой рисунок, каким покрыты наши с Уллем тела, но он тоже останется с тобой на всю жизнь, и ты будешь видеть его.       Лив радостно просияла, и Хёд мягко улыбнулся. Дочери с младенчества нравилось рассматривать татуировки на руках Улля, да и самого Хёда тоже, и хотя он не чувствовал в ней предрасположенности к колдовскому дару, интерес и любознательность девочки были похвальны. И когда она подрастёт, некоторым чарам Хёд всё же сможет обучить её. — Я тоже должна буду прятать её от других, как папа Улль, чтобы магия не развеялась? — неотрывно наблюдая за действиями отца, серьёзно поинтересовалась Лив. — Это необязательно, — снисходительно ответил Хёд и попросил: — А теперь не отвлекай меня, милая. Чары не любят ошибок.       Лив затаила дыхание, вслушиваясь в глубокий распевный голос родителя, когда он начал читать магические заклинания. Волшебную песнь, колдовским туманом клубящуюся вокруг, зелёными нитями живительной магии проникающую под кожу, не неся боли, но откликаясь лёгким покалыванием и щекоткой. И когда Хёд закончил, а голос его стих, он аккуратно вытер остатки мази с коже и погасил зажжённые травы. А Лив с восторгом рассматривала аккуратный рисунок двойной сплетённой руны Манназ и Берканы. — Руна Манназ означает «муж». Это каждый мужчина и женщина, которых оберегает зоркий Хеймдалль. Руна Беркана означает «берёза». Это процветание и жизнь, что никогда не прервутся. Вместе они образуют возрождающую руну, что гонит прочь мрак и дарует надежду даже там, где её, кажется, нет. Она наполняет светом и энергией, и дарует исцеление, — поцеловав дочь в висок, произнёс Хёд, на что Лив восторженно выдохнула. — Спасибо! — она юрко обернулась, обняв отца за шею, а затем ловко спрыгнула с его колен, умчавшись куда-то в другой конец дома с радостным воплем: — Папа! Смотри, какие руны мне нарисовал папа Хёд!       Слепец провёл её тёплым, улыбающимся взглядом, острым слухом улавливая приглушённый голос Улля. Маленькая радость для ребёнка грела его сердце, и лишь подле семьи он ощущал себя спокойно и на своём месте. Был счастлив и берёг это чувство бережней всего.