Min far

      Эребос наблюдал. В последнее время он особенно часто делал это, что, впрочем, было вовсе неудивительно, учитывая какие изменения пришли в его жизнь. Дважды им удалось размножиться с Михаэлем, и оба раза были удивительны по-своему.       Первого ребёнка он породил сам, и честно говоря, это осознание до сих пор вызывало удивление и немало вопросов. Второго же не так давно родил Михаэль — и это тоже вызывало удивление и любопытство. Собственно, именно потому Эребос так много наблюдал и пытался понять.       Любопытство и что-то ещё, что-то смутное, неясное, без названия и чёткой очерченности, толкало его снова и снова приходить в ангельский дом и прятаться в редких тенях, наблюдая со стороны. Непродуктивное занятие, конечно, но тоже своеобразный опыт, который никогда не будет лишним. Да и... Знания об ангелах в принципе были ограниченными и во многом поверхностными, а созерцание и наблюдение могли помочь лучше узнать их... с необычных сторон, да.       Эребос пытался понять и осознать. Очень многое, на самом деле, он пытался понять и осознать, именно поэтому так часто заявляясь в ангельский дом. Когда он сам едва породил дитя и привёл его к Михаэлю, было как-то проще, но чем больше времени проходило, тем сложнее всё начало становиться. И вот теперь он был здесь, и наблюдал в очередной раз, и пытался понять, что происходит с ним самим. И почему вообще что-то происходит, если он просто смотрит?..       Но он не может оставаться совсем безразличным — Эребос с удивлением ловит себя на этом. И вопросов становится намного больше, чем ответов, и они роятся в голове и делятся с шепчущимися братьями и сёстрами, пока он прячется в тенях, бесшумно глядя из них.       Не первый раз он видит подобное. Иногда Михаэль дремлет, полусидя на софе, расслабленный и накрытый пледом. Иногда стоит, отчего Эребосу приходится заглядывать за пусть и сложенные, но закрывающие обзор крылья. Но всякий раз такие моменты роднит то, что он без видимой причины прижимает к обнажённой груди дитя и не отпускает его. Источает ауру умиротворения и нежности, в то время как дитя спокойно спит, не требуя к себе внимания — именно это Эребос и подразумевает под «видимой причиной». Оно даже не бодрствует, не говоря уже о том, чтобы быть голодным, например, но тем не менее Михаэль держит его, и это странно.       В этот раз, когда Эребос снова приходит наблюдать, он видит, как ангел медленно ходит по просторной комнате из стороны в сторону. Его рубаха как всегда приспущена, обнажая плечи и грудь, и он держит в своих ладонях дитя, которое выглядит на его фоне совсем крошечным. Аккуратно прижимает к груди, там, где сердце, смотрит с нежной улыбкой, пока дитя сонно смотрит светлыми глазами с тёмными прожилками в ответ. Негромко напевает текучий мотив, и это так странно слышать его сильный командирский голос поющим умиротворяющую колыбельную.       Он легко держит ребёнка одной рукой, а второй нежно гладит по щёчке. Дитя в ответ негромко кряхтит и совается, сжимая крошечные пальчики в кулачки, и ангел гладит его по ним, успокаивая: он здесь. И Тенебраль в ответ хватает папу за палец, и Михаэль в умилении накрывает его пальчики свободным пальцем и легко поглаживает, продолжая баюкать, прижимая ближе к горячей груди, грея и согревая. Тёплая аура ласковой нежности расходится от могучей фигуры, и это так странно ощущать её от Михаэля, безжалостного воина и генерала.       Эребос наблюдает, пытаясь понять. Почему это происходит с Михаэлем, но откликается непонятным волнением внутри него? И почему он смотрит, но не задаёт вопросы, на которые ангел мог бы дать ответы? — Странно видеть тебя таким, — в конце концов его распадающийся шёпотом голос доносится до Михаэля со стороны и сзади, вынуждая обернуться, и Эребос снова окидывает взглядом его фигуру. — И не скажешь, что ты великий и могущественный генерал. — Теперь я ещё и отец, — флегматично отозвался тот и посмотрел на дитя в своих руках, погрузившееся в сон, щекой прижимаясь к горячей коже родителя. — Ты просто так пришёл или зачем-то? — он вскинул бровь, вновь подняв взгляд на безликого, и тот ответил после небольшой заминки: — Я наблюдал за тобой, и у меня появились вопросы. — Я тебя слушаю, — Михаэль слабо кивнул, давая понять, что он слушает, и Эребос вкрадчиво прошелестел: — Для чего ты делаешь это? Почему держишь дитя у груди, если не кормишь его и оно даже не бодрствует? — Мать говорит, что ребёнку важно ощущать близость и тепло родителя, — ангел слабо пожал плечами. — Обычно матери делают так, успокаивая дитя и даруя ему чувство защищённости. И пусть я для Тенебраля не совсем мать, хоть и родил его, мне всё равно приятно чувствовать его.       Эребос издал в ответ задумчивое «хм-м» и чуть склонил набок голову. Это всё ещё было непонятно, но весьма занятно и любопытно, и что-то ещё, что-то особенное, разлилось внутри. Это было очень мило и тепло, и Эребос как будто на мгновение почувствовал себя его частью. Так странно...       Он посмотрел на спящее дитя, потом на Михаэля. Ему предстояло узнать ещё многое и наблюдать за многим. Но было в этом что-то удивительно-приятное, отчего безликий чувствовал особое волнение и лёгкий трепет. Что ж, быть причастным к этой странности было любопытно и по-своему ценно.