Min far

      То, что с Тенебралем что-то не так, Михаэль понял ещё до того, как случилось то, что случилось. Просто смутное беспокойство в какой-то момент неприятной тёмной тенью окутало сердце, заставляя пресветлого ангела обеспокоенно хмуриться. Однако ребёнок выглядел и вёл себя абсолютно как обычно, из-за чего его родителю было ещё беспокойнее. Ведь не даром же Эльрат посылает знамения предупреждения? Просто так Михаэль не стал бы тревожиться, верно? Сглазил.       Ад в миниатюре в доме величайшего ангельского генерала начался парой дней спустя. Просто в какой-то момент Тенебраль без видимой на это причины начал плакать — и Михаэль не смог его ни успокоить, ни утешить.       Такого ещё никогда не было: несмотря на свою подвижность и интерес, который у ребёнка вызывал окружающий мир, Тенебраль был достаточно спокойным мальчиком. Да, когда он подрос, он начал гораздо больше времени бодрствовать, по возможностям исследуя мир вокруг себя. Общался с ним, издавая высокие громкие звуки, но почти не капризничал и не плакал, прибегая к этому способу общения только когда его что-то тревожило или он был голоден. Сейчас же он плакал практически беспрестанно, срываясь с плача в откровенный крик и навязчивый ор, от которого в затылке зарождалась мигрень.       Михаэль не понимал, что происходит. Всё это время он практически не спускал сына с рук, пытаясь хоть как-то его успокоить. Удавалось это с очень большим трудом и на короткое время, и то лишь когда он напевал сыну колыбельные и ходил из стороны в сторону по комнате, слабо покачивая на руках. Ненадолго крик и плач затихали, и Тенебраль, морщась и кряхтя, цепляясь за светлые одежды папы, ненадолго засыпал, умиротворённый его голосом и сердцебиением.       Это было абсолютно точно ненормально и продолжалось несколько дней. При этом казалось, что с каждым днём становилось лишь хуже, и Тенебраль откровенно орал, краснея и срывая связки, сводя своим плачем с ума и родителя, и старшего брата.       Аврора, которую Михаэль попросил осмотреть сына, лишь бессильно разводила руками в стороны, с сочувствием глядя на обеспокоенного отпрыска. Тенебраль был здоров, и ангелица также понятия не имела, что вызывает у него такую реакцию и что так невыносимо беспокоит его. Её целительские способности были бесполезны, и она никак не могла помочь ни сыну, ни внуку.       Разумеется, обо всех делах Михаэлю пришлось временно забыть. Пока Тенебраль испытывал всю мощность своих голосовых связок, а вместе с ней и ментальную выдержку семьи, ангел забыл не только о делах, но и о сне. Краткие мгновения, которые с каждым днём становились ещё короче, тишины омрачались фантомным криком в ушах, и Михаэль, чувствуя себя полностью вымотанным и обессиленным, просто прижимал сына к груди, тщетно пытаясь понять, что же заставляет его так сильно страдать. И чувствуя себя ещё паршивей оттого, что он никак не мог помочь бедному ребёнку избавиться от этих страданий, какими бы они ни были.       Он тяжело выдохнул, устало прикрыв воспалённые от недосыпа и переживаний глаза. Стоило ему, впрочем, сделать это, как Тенебраль снова заплакал и закричал, надрываясь, кажется, ещё сильнее, чем до этого. И именно такую картину застал Эребос, заявляясь к ангельскому любовнику в своей излюбленной непредсказуемой манере после длительного отсутствия.       Оглушительный детский плач, переходящий в крик — первое, что он услышал. Уставшее, полное искренней обеспокоенности лицо Михаэля, с которым он смотрел на подросший, но всё ещё маленький и такой громогласный, покрасневший комочек на своих руках — первое, что он увидел. И возможно это вместе с кольнувшим любопытством не позволило безликому уйти обратно в тени, а вместо этого он сделал шаг, приближаясь к ангелу из-за его плеча. — Что случилось? — Эребосу не надо было лезть Михаэлю специально в голову, чтобы понять, что что-то не так: тяжёлая аура усталости исходила от него и резкой боли — от Тенебраля. Да и по внешнему облику отца и сына было понятно, что они явно не в порядке. — Я не знаю, — поморщившись, с отчаянием выдохнул Михаэль, ближе к себе прижав извивающегося в тщетных попытках уйти от боли ребёнка. — С ним такое происходит уже не первый день, и я не могу понять, что его тревожит. Мать говорит, что он здоров, но что-то причиняет ему боль, и я ничем не могу помочь.       Эребос издал в ответ задумчивое «хм», слыша, как на фоне начали шептаться братья и сёстры. А после раздался более отчётливый голос Йоргена, посоветовавшего брату взять дитя на руки. — Позволишь мне? — Эребос протянул руки к Михаэлю, лишь когда получил от Йоргена заверения, что он знает, что делать. Михаэль, слишком уставший и встревоженный, даже не стал удивляться или пререкаться, осторожно переложив ребёнка на руки его второго отца.       Стоило прохладным ладоням безликого коснуться тёплого тела Тенебраля, как тот моментально затих, погрузившись в глубокий безвредный магический сон. — Ты усыпил его? — Михаэль чуть свёл брови на переносице, продолжая выглядеть крайне обеспокоенно, на что Эребос обстоятельно ответил: — Это для его же блага, поверь мне. — Ты знаешь, что с нашим сыном? — всё ещё обеспокоенно и настороженно спросил ангел, на что безликий слабо кивнул. — Йорген говорит, — пристально глядя на покрасневшее от натуги и слёз, мокрое личико Тенебраля, прошелестел Эребос, — что его тревожит устанавливающаяся с семейством связь. Тенебраль пока не слышит нас, а мы его, — именно поэтому никто из нас не знал, что дитя страдает — но связь его беспокоит шумом и болью, которую он вызывает. — И долго это должно продлиться? — нахмурившись сильнее, с тревогой в голосе поинтересовался Михаэль, и Эребос неопределённо повёл плечами. — Брат говорит, этот процесс чем-то похож на прорезание крыльев у ангелов: такой же болезненный и длящийся у каждого ребёнка индивидуально. По крайней мере, он судит об этом из опыта их с Белкетом отпрысков.       Михаэль тяжело и устало вздохнул, потерев кончиками пальцев веки и проведя ладонью по лицу. Его аура камнем давила на плечи безликого, и в конце концов он нехотя отвернулся от спящего на руках Тенебраля, повернув маску в сторону ангела и впившись в него прямым взглядом. — Я чувствую твою усталость, — безликий констатировал факт, на что Михаэль издал какой-то невнятный звук. — Тебе нужно поспать. Иди отдохни, я позабочусь о ребёнке.       Михаэль в ответ посмотрел на Эребоса, благодаря его одним взглядом. Ему действительно не помешало бы немного помощи и отдыха, и он особенно был благодарен Эребосу за то, что он согласился добровольно дать их Михаэлю. А потому он развернулся, уходя поспать, надеясь, что звенящий в ушах плач Тенебраля позволит ему уснуть быстро.       Эребос, всё также держа отдыхающего ребёнка, бесшумно поплыл следом. Ангел был слишком психологически измучен, и безликий даже немного гордился, что косвенно приложил руку к тому, чтобы довести его до такого состояния. Он беззвучно хмыкнул про себя, отмечая, что никогда не видел Михаэля таким измотанным, потому что он даже не почувствовал лёгкое и аккуратное прикосновение Эребоса к своему сознанию, рассеивающее фантом детского крика, всё ещё стоящего в ушах. Не заметил, как стало тихо, и разум мгновенно расслабился, погружая его в пучину сна.       Эребос снова хмыкнул, посмотрев на уснувшего Михаэля, а после перевёл взгляд на спящего на своих руках Тенебраля. Пусть это было странно и непросто для такого, как он, но проявить немного заботы всё равно оказалось приятно.