По тонкому льду

На следующий день Ахмед принял троих, важных для него посетителей: двоих янычар, носивших имена Якуб и Айдан, а также Арслана — слугу Дервиша паши. — Как дела в янычарском корпусе, Якуб? — Всё в полном порядке, повелитель. Янычары, конечно, огорчены из-за поражения персами османов, но они возносят за вас молитвы из-за успехов в Анатолии. — Что насчёт Дервиша паши? — Он прекрасно справляется со своими обязанностями. — Он не нарушает никаких правил? Не сеет раздор? -Нет, что вы, повелитель. — То есть, вы полностью им довольны? — Верно, повелитель. — А ты что скажешь на этот счёт, Айдан? -Я могу полностью подтвердить слова Якуба. Да, честно говоря, у нас было некоторое недопонимание по одному вопросу, но всё благополучно разрешилось. «Примерный янычар практически, ничего не скажешь. А на самом деле одному Аллаху известно, какие ещё тайны ты хранишь, Дервиш паша», — промелькнуло у Ахмеда. — Я вас понял, аги. Спасибо за службу, вы можете идти. Арслан, ты, разумеется останешься, — султан надеялся узнать ещё какие-нибудь подробности жизни паши. — Как прикажете, повелитель. — А что ты скажешь, Арслан? — Мне нечего вам сказать, повелитель. Паша ведёт достаточно однообразную, размеренную жизнь. Утром он уходит на службу и приходит иногда аж поздним вечером, никуда не заходит по дороге, во всяком случае, мне не удалось этого узнать. Раза два за всё время был с товарищами по службе в увеселительном заведении. — Может быть, ты туда тоже зашёл и слышал, о чём они говорили? — Зашёл ненадолго, слышал обрывки, ничего особенного вроде. Один раз был, кажется, в качестве примирения после того разногласия. — Ясно. Что-то ещё? — Я вчера видел, как одна хатун выходила из дома паши. Я не мог разглядеть её лица, оно было под вуалью и освещение недостаточно яркое, но, мне кажется, эта та, хатун, которая навещала пашу, когда он ещё не восстановился ранения… — Женщина? Видимо, какая-то знакомая Дервиша. Вряд ли в ней есть что-то примечательное. Ты что думаешь? — Она явно не хатун того рода, как вы могли подумать. И, мне кажется, она не хотела бы, чтоб знали, кто она. — Почему ты так думаешь? — Хоть она одевается достаточно скромно, но в ней есть какое-то благородство. Я хотел проследить, но…ей удалось скрыться, она как будто почувствовала, что за ней следят. — Она могла просто испугаться… Или тебе кажется, что она может передавать какую-то информацию? — Не знаю, повелитель. Вряд ли, но всё возможно. — Я тебя понял, если вдруг что-то узнаешь ещё — дай знать. Ты хорошо выполняешь мои приказания и заслуживаешь вознаграждения, — протянул Арслану увесистый мешок с монетами. — Благодарю вас повелитель. Рад вам служить верой и правдой. Слуга был искренне благодарен Ахмеду и счастлив служить самому султану. Он не ведал истинных причин, побудивших падишаха отдать подобное распоряжение, но они не имели для него особого значения. — Тебе что-то нужно ещё? — Нет, у меня всё есть благодаря вам, разве что… — Говори. — У меня есть мать, она живёт на окраине Стамбула, хворает последнее время… — Ты хочешь, чтоб я отправил лекаря к ней? — Если сочтёте возможным, я не знаю, где найти знающего… — Думаю, это возможно. Я отдам распоряжение — проводишь лекаря по нужному тебе адресу. — Ваша милость безгранична, повелитель, — Арслан поклонился. — Ты можешь идти. Слова Арслана не вызывали повода для беспокойство, но заставили Ахмеда на мгновение задуматься. Возможно в этом всём что-то и вправду кроется. *** Хандан и Дервиш устроились в обнимку. Некоторое время между ними царило молчание. — О чём думает моя прекрасная госпожа? — мужчина не сомневался: ей есть что сказать, но она не решается. — Да так, ни о чём, — не хотела нарушать идиллию. — Что тебя беспокоит? — мягко повторил свой вопрос, впервые осмелившись её назвать её на «ты». Сам момент располагал к подобному. Она не смутилась, даже в глубине души обрадовалась, что он может чувствовать себя с ней на равных. — Думаю о том, что всё в этом мире имеет свой финал и одному лишь аллаху лишь известно какой. — Всё возможно, мы оба это знаем, — как всегда улавливал значение фраз между строк, — но…за эти мгновения счастья не страшно лишиться жизни, — едва ли лукавил. — Только с чего именно сейчас такие мысли? — Боюсь, что всё может закончиться слишком скоро, — со вздохом произнесла она. — Я возвращалась от тебя когда, мне показалось за мной следили, но мне удалось скрыться. -Ты уверена? — Скорее да, чем нет. — Нам следует быть более осторожными. И, Хандан, я думаю, что всё-таки следили не за тобой, а за мной. — С чего ты это взял? — Я несколько раз чувствовал на себе пару чьих-то глаз… Правда, это быстро прекратилось, а мне так и не удалось узнать, кто это был. Если бы не ты, то это не имело никакого значения, мне нечего скрывать. — Из-за меня ты слишком рискуешь, а если с тобой что-то случится, то моё сердце не выдержит этого, а если выдержит, то моя жизнь превратится в вечные муки. — Надо всё обдумать. Может, нам стоит видеться в другом месте. И я постараюсь всё-таки выяснить, кто за мной следит. Но гораздо страшнее медленно погибать друг без друга… — Может, ты и прав… -Тебе ещё какая-то мысль не даёт покоя? — Людской суд беспощаден, я не представляю, что будет, если кто-нибудь узнает о наших отношениях. Не представляю, как я взгляну в глаза Ахмеду… Но есть ещё суд Аллаха, и он может быть куда страшнее. За всё, что мы совершили — гореть нам в аду. — Да, Хандан, жизнь — это бумеранг, у всего есть своя цена. Нас за всё непременно ждёт расплата, если не в этом мире, то в ином. А что касается наших отношений, то, возможно, они будут меньшим грехом, если ты станешь моей законной женой? — Тайных никях?! — Хандан резко отстранилась и посмотрела в глаза мужчине, пытаясь понять, не шутит ли он. -Ты сошёл с ума! — Истинная любовь безрассудна, и ты это знаешь. — Ещё безрассуднее, чем я могла себе представить. — Это значит «да» или «нет»? — Ты сам как думаешь? — Думаю, что " да». — Верно думаешь, — улыбнулась, — только… Это предложение значило для обоих очень многое, оно подтверждало их нерушимую связь. — Что? — Дай мне немного времени. И, к тому же, тайна, которая известна больше, чем одному или двум, перестает быть тайной. -Время у тебя будет, мне нужно будет обо всём условиться. А что касается сохранения тайны — ты же знаешь, что звон золотых монет может заставить замолчать любого, он заставит забыть и наши имена, и наши лица. Да и необязательно называть наши настоящие имена… — Верно, звон монет иногда творит настоящие чудеса. Их беседу прервал стук в дверь. Не дожидаясь ответа, в комнату вошла Элиф. — Паша, ханым, — девушка поклонилась. — Извините за беспокойство. Хорошо, что вы оба здесь. Мне кажется, то, что я должна вам сообщить, касается вас обоих. — Что ж ты хочешь сообщить? — первым пришёл в себя Дервиш. — Я сегодня утром разговаривала с Арсланом. Он спрашивал про вас, паша. Спрашивал, не знаю ли я, кто к вам приходил. Я сказала, что никого у вас не видела, но… — Арслан?! — Да, паша. — Как близко оказалось предательство… — нельзя сказать, чтоб мужчина слишком доверял своему слуге, но и такого удара в спину он точно не ожидал. — Ты правду говоришь, хатун? — включилась в разговор не менее взволнованная Хандан. — Клянусь, правду, ханым. — Ты не знаешь, зачем он следит за нами? — Не знаю. Вероятно, ему кто-то поручил это. — Хорошо, спасибо, что предупредила. Только зачем тебе это? — Я не могла иначе. Если вы позволите, то я пойду. Элиф ушла, а в воздухе повисло множество вопросов: кому и зачем нужно было следить за Дервишем? Что и кому уже известно? Что делать дальше? Предстояло обдумать всё услышанное и принять решение, способное снова изменить их жизнь.