Избранный Злом

Эдмунд

      Жалкое и бесмысленное. Именно таким кажется моё существование.       Я проживаю жизнь по второму кругу — затянутому и бесмысленному. В первой — я правил в Нарнии больше двадцати лет — прошел войны, терял поданных, влюблялся, убивал, судил, решал судьбы, путешествовал, а в этой… здесь — я снова ребенок. Каждое мое действие под пристальным взором взрослых. Если я заступаюсь за слабых, а не избегаю драки — я хулиган. Если я не терплю оскорбления — я неадекватный. Я не имею права участвовать в войне. Мой долг — учеба и примерное поведение.       Последние два перемещения в Нарнию были глотками свежего воздуха — я снова почувствовал свободу действия, я снова был зрелым мужчиной, справедливым королем, несмотря на свое молодое тело. Мне не надо было лгать или скрывать свою истинную сущность…       Но в Нарнии мы не задерживались надолго и теперь вообще не вернемся. Теперь моя жизнь здесь. Я должен свыкнуться с мыслью, что если начну кому-нибудь рассказывать о своем реальном возрасте и прошлом в Нарнии, то попаду в психиатрическую лечебницу. До совершеннолетия всего три года, а, значит, мне не подобает «фантазировать», впрочем и сейчас упоминания Нарнии вызовут у окружающих сомнения о моем психическом здравии.       Я закрываю книгу и откидываюсь на спинку стула, обвожу взглядом опустевшую библиотеку. Подготовка к поступлению в университет занимает много времени, но не тяжела. Я привык запоминать огромные блоки информации — без этого не быть достойным королем. Я научился самостоятельно выискивать нужные данные и разбираться в непонятных мне текстах, теориях или законах. Поэтому школьное обучение скоро мне наскучило, к тому же одноклассники бесили меня до невозможности — их поведение и эгоизм вызывали отвращение и желание поставить их на место. Им всем нужен тяжелый физический труд или хорошая порка…       В общем, со школьной проблемой мне помогло справиться мое прошлое в роли короля. В четырнадцать я договорился с преподавателями перейти на домашнее обучение. Мне оставались только сдача экзаменов и контрольных. Это не могло не радовать. Я обрел хоть какую-то самостоятельность, и вышел из среды, которая до Нарнии была интересной, но сейчас вызывает только раздражение.       Собираю тетради и канцелярские принадлежности и выхожу из здания. Небо все еще хмурое, но за целый день так и не выдавило ни единой капли. Я дохожу до велосипеда и останавливаюсь, заметив рядом важно прохаживающего голубя. До сих пор меня иногда тянет заговорить с животными — рассказать им о своих переживаниях и выслушать их саркастичный или мудрый ответ.       — Может, ты смог бы меня понять…       Голубь наклоняет голову и впирает в меня недоуменный взгляд. Усмехаюсь. Открываю сумку, нахожу остатки крекеров и кидаю птице. Она тут же кидается на пищу.       — Приятного аппетита.       Естественно, голубь не отвечает.              Мне не составляет труда определить велосипеды Юстеса и Люси перед невзрачным зданием школы. Прислоняю своего «скакуна» к стволу и опираюсь на него же с другой стороны — ждать осталось недолго.       Лу каким-то образом смирилась со школьной средой, даже наоборот: она как всегда восхищается своими ровесниками, учителями и нудной учебой. Впрочем, ничего удивительного, уж такова моя младшая сестра — солнечный лучик, освещающий каждый темный уголок вселенной позитивом. А Юстас, хоть и кардинально изменился после посещения Нарнии, остался подростком, поэтому и учеба в школе не вызывает у него проблем, но все же он перестал избегать Люси. Теперь они проводят друг с другом большую часть свободного времени, да и вообще, Юстас стал нам хорошим другом. Но я до сих пор ощущаю огромную разницу в возрасте между нами, поэтому мое отношение к нему больше схоже на опеку, чем на дружбу.       Из школы выбегают первые освободившиеся дети, и вскоре площадка перед зданием наполняется звонкими голосами, выкриками и смехом.       — Эдмунд! — из толпы школьников появляется светлая головка моей сестры. Ее светящиеся карие глаза и широкая улыбка подталкивают меня улыбнуться в ответ.       Люси подбегает ко мне и крепко обнимает, я прижимаю ее к себе. Последнее время она стала несколько странно относится ко мне, словно охраняя: сначала попросила встречать ее после школы, потом стала в буквальном смысле преследовать меня. И каждый раз, когда мы встречаемся после несколькочасовой разлуки, ее лицо выдает облегчение, словно она боялась, что со мной что-нибудь случилось, и я не приду. Я спрашивал ее в чем дело, но она только отводила взгляд и пожимала плечами. Единственное, что мне удалось из нее выдавить: у нее плохое предчувствие. Если и так, то ее «плохое предчувствие» сохраняется уже больше трех месяцев.        Ее отношение ко мне уже напрягает и в какой-то мере раздражает, но я не спорю, да и не вижу в этом смысла.       — Я, конечно, не против твоего общества, но когда ты каждый день провожаешь нас из школы домой — это уже слишком, — скрежещет ломающимся голосом Юстас, подходя к нам и криво усмехаясь. Его золотистые волосы как всегда приведены в идеальный порядок, а пронзительные голубые глаза сверкают насмешкой и умом.       — Юстас, — в голосе Лу неподдельное возмущение.       — Что? По моему классу уже слухи ползают. Вам-то — везучим, не придется здесь задерживаться, а кто-то и не появлялся, а мне еще год тут находиться.       Я знаю, что он прав, но все равно возражаю:       — Честно говоря, братец, я приезжаю за Лу, а не за тобой.       Юс усмехается.       — Очень приятно. Теперь еще оказывается, что я терплю усмешки зря.       — Ты придаешь чужому мнению слишком большой вес.       — Сказал тот, кого все уважают, восхищаются и любят.       Что?       Юс в ответ на мой удивленный взгляд только пожимает плечами.       — Юстас, если хочешь мы будем ехать раздельно? — воспользовавшись заминкой, заботливо спрашивает Люси, поправляя волосы.       Парень вновь усмехается и качает головой.       — Не думаю, что это поможет.

Каспиан

      — Ваше Величество! Прибыли разведчики!       — Пусть войдут.       В шатер заходят двое воинов-мышей. Они клонятся мне. После ухода Рипичипа нарнийские мыши сохранили мне верность, и за руководство их отрядом взялся Ловрих, который ранее выполнял обязанности командира, когда Рип удалялся.       — Говорите.       — В южной стороне Тенистого Леса скопляются ведьмы, богглы, эттины, гули, оборотни и ифриты. Мы насчитали тридцать существ.       Значит, слухи были правдивы? В Тенистом Лесу собирается нечисть. Но для какой цели? Война? Но кто их поведет? Какой-то иной замысел? Но какой? И стоит ли вмешиваться, пока они не дали повода?       — Что вы слышали? Для чего они собираются?       Мыши переглядываются.       — Сир, они говорили на неизвестном нам наречии.       — Но несколько раз нам удалось уловить имя Белой Колдуньи и имена Древних королей.       Древних королей…       Люси и Эдмунд ушли из Нарнии не больше полугода назад, оставив в моей душе пустоту, которая сейчас дает о себе знать тягучей тоской. За время нашего плавания к краю Света они стали мне еще более близки. Люси стала мне хорошим другом, а Эд — братом, которого никогда не было. За долгие дни в каюте и бессонные ночи он многое поведал мне о своем прошлом, раскрыл душу.       Ранее я практически не замечал молчаливого Эдмунда за спиной его величественного старшего брата, да и Эд не пытался привлечь к себе внимание. Но постепенно, чем больше решений приходилось принимать Питеру, чем чаще приходилось оголять свой меч, тем заметнее становилась роль Эда. Он молчит, но когда вступает в разговор — спорить с ним сложно, практически невозможно, так как его слова мудры. Он не поддается эмоциям и сохраняет величие в самых безнадежных ситуациях. Он видит все недостатки и ошибки людей, но не судит. Если раньше я думал, что он тень брата, то к тому времени, как наступила пора проститься в первый раз, я понимал: Эдмунд — его правая рука. Или, скорее, обе руки. Питер не смог бы быть тем великолепным правителем без него.       Во время же плавания мое уважение и почтение к Эду переросло в привязанность. Как бы это странно не звучало: в последствии расставаться с Эдмундом было труднее, чем с его старшей сестрой — Сьюзан.       И сейчас, когда Аслан сказал, что они больше не вернуться, я не понимаю, отчего их имена упоминаются существами, порожденными самим Злом.       — Что вы прикажете делать Ваше Величество?       — Пока не будем нападать. Наблюдайте и доносите о любых подозрительных действиях.       Мыши почтенно клонятся и выбегают наружу. Я наклоняюсь над картой Нарнии и отмечаю южную сторону Тенистого Леса.       Что они задумали?

Эдмунд

      — Что может случится, Лу? Юстас прав, это переходит уже все границы. Я не могу постоянно быть рядом с тобой.       Она бледнеет. На глаза наворачиваются слезы.       Черт! Я все-таки на нее сорвался.       — Прости.       — Нет, ты прав. У моего предчувствия нет основания. Я должна перестать бояться за тебя. Как-то…       Бояться за меня? Я всегда доверял интуиции Люси, как и сейчас, но со своими попытками спасти меня от чего-то, вечно находясь рядом, она лишает личной жизни как меня, так и саму себя.       — Лу, отправляйся на свидание и за меня не беспокойся. Тебе же нравится этот парень.       Сестра краснеет. Я не видел её такой еще с нашего правления в Нарнии. Ее не интересуют ровесники, впрочем, как и меня, так как для них мы слишком стары, а люди взрослее не обращают на нас внимания, чему мы тоже не удивляемся. Откуда им знать, что нам больше тридцати лет? Но вот уже месяц, как Люси грезит одним парнем из старших классов, и он тоже оказался неравнодушен к ней. И сейчас она хочет отказаться от свидания, чтобы не оставлять меня одного — ну бред же! Я могу позаботится о себе!       — Хорошо, я пойду, — наконец, решается она.       Вижу, что она продолжает сомневаться, поэтому добавляю:       — Если хочешь, чтобы я для начала с ним поговорил, я могу…       — Эд! — Люси звонко смеется и толкает меня в плечо.       — Топай, давай, — целую ее в щеку.       Сестра убегает в свою комнату. Я оборачиваюсь и встречаюсь с многозначительным взглядом двоюродного брата.       — Что?       — Я обещал ей, что буду приглядывать за тобой, — Юстас делает как можно более серьезное лицо.       Я стону и заваливаюсь на кровать. Юс заливается смехом.       — Не беспокойся, Эд, со мной будет веселее, — он откладывает книгу и поднимается. — Мы пойдем на матч.       До первого визита в Нарнию футбол был моим любимым видом спорта. Сейчас пинание мяча из одного угла поля в другой кажется скучным по сравнению с турнирами, которые мы устраивали в Кэр-Паравеле. Но так как отвязаться от Юстаса, видимо, не получится, да и других запланированных дел у меня нет, я соглашаюсь на матч.

***

      Я вхожу во вкус достаточно быстро. На время забываю о всем — о Нарнии и о предчувствии Люси. Я утонул во всеобщей атмосфере болельщиков. Это достаточно весело, если не думать, что королю не подобает присоединяться к простым людям и вместе с ними отдаваться веселью. Я не король, и сейчас это особенно ощущается. К тому же я вспомнил, как мы с отцом и Питером ходили смотреть футбол — былые чувства проснулись и нахлынули на меня с новой силой. Теперь я ощущаю детский восторг от всего, что происходит.       — ДАААА! — я присоединяюсь к всеобщему возбуждению от очередного гола. Окружающие вскакивают, я следую их примеру и…       Жмурюсь.       Мир качнулся и закружился.       Я хватаюсь за край бортика, разделяющего места зрителей от поля, встряхиваю головой, но головокружение не прекращается. К горлу подкатывается тошнота. Крики окружающих отдаляются и становятся глухими, словно из-под толщи воды. Сердце ускоряет ход, каждый удар становится сильнее, словно выталкивающим кровь из вен, разрывающим их.       — Юс… — все, что мне удается выдавить перед тем, как слышу жутко знакомый женский голос, мелодичный и холодный. Ее равномерная речь непонятная, но я уверен — это заклинание. Затем нежный голос сменяется скрипучим старческим, и весь мир исчезает.