Little Queen

1 ноября, 1981 Это был отвратительный вечер, как и многие другие в Англии. Дождливый, пасмурный и холодный. Ранние утра походили на ночи, дни едва ли согревали, а дожди моросили без остановки. Чаще Солнца приходили ветры, добирающиеся до самых костей. Туманы опускались на землю, скрывая за собой дороги и улицы, пока весь мир не оборачивался серым смазанным пятном. Но этот вечер был особенным: в небе свободно летали совы, мокрую землю усыпали их перья — волшебники несли друг другу весть, радостную. И лишь этой радости удалось вытянуть выживших магов из храма домов на грязные улицы. Волшебники кричали, пока воздух не наполнился счастьем и восторженным хохотом, а улицы — танцами, объятиями и поцелуями. Магический мир праздновал, очнувшись после долгих лет войны. Только одному магу было не до великого торжества. Британия была свободна, Тёмный Лорд пал, а Пожиратели Смерти вот-вот предстанут перед законом! Но одинокий волшебник стоял на кладбище и надеялся, что дождь размоет путь под землю, к ним. Тонкий свитер, не лучше тряпки, свисал с худых плеч, растянутый и рваный. Свежие шрамы жгли и болели без ухода. Ремус Люпин не сводил глаз с надгробной плиты, сжимая руки в кулаки в попытках заглушить агонию потери — боль, ставшую до тошноты знакомой. Скольких они уже похоронили? И сколько тел ещё предстоит найти и закопать? За спиной, где-то у ворот кладбища, послышался звук, и волчьи инстинкты подсказали: трансгрессия. За ней последовали неспешные шаги по земле горя, хруст редкой листвы и веток. Северный ветер принёс запах никотина и похмелья. Ремус почти улыбнулся. — Я думал, ты бросила, — полушутя заметил он. Дженна Поттер остановилась в двух шагах от него и усмехнулась, но без искреннего веселья, скорее, просто по привычке. — Даже война не заставит меня бросить, Рем, — отозвалась она. Ведьма ступила вперёд и поравнялась с магом, опуская глаза на холодный могильный камень. Тоска наполняла её сердце, выражая себя в чуть дрогнувших ресницах и опухших красных глазах. Ещё одна глупая скорбящая душа. — Что случилось с Гарри? — спросила Дженна. Ремус поначалу не ответил, обратив своё внимание на небо. Сейчас темнело быстрее. Зима спешно подкрадывалась, желая замести кровавые следы и смыть грязь. С весной начнётся жизнь: тела накормят землю, здания отстроятся, мир забудет страх и хаос, рисуя свободу и предаваясь обыденной суете и ежедневным радостям. Ради этого они и боролись. Но почему в мире, полном надежды, Ремусу было так безнадёжно хуёво? — Он у другой его тёти, — ответил он, поворачиваясь к Дженне. Пауза повисла между ними. Даже здесь, в Годриковой впадине, всё ещё звучали чьи-то счастливые возгласы. Ремус даже не завидовал им. И не злился. В нём не осталось сил ни на что. Каждая эмоция, каждое слово — всё было слишком тяжёло. — Отправь письмо МакДональд, — посоветовала Дженна, доставая пачку сигарет из кармана куртки. — Она могла уехать, но она заберёт Гарри. Ремус согласно кивнул. Мэри. Последний раз он слышал про неё от Лили больше года назад, то была зима (вроде: уверенным во времени оставаться сложно, когда кажется, что вся жизнь ускользает сквозь пальцы). Может, именно Мэри была права, уезжая. Что они изменили, оставшись? Умерли во имя высшей цели! Они просто доверились не тому магу, мистер Люпин. «Мы все доверились не тому магу, — ответил тогда Ремус. — Вам». — Как давно ты узнал? — спросила Дженна, делая долгую тягу. — Я был на задании Ордена. Узнал обо всём из письма Дамблдора. Когда смог приехать, похороны уже прошли, а Сириус… Ремус Люпин был сломлен, изранен до предела. У него не осталось никого, даже маленького Гарри. Отец его ненавидит, друзья мертвы, а Сириус — его у Ремуса и никогда не было. Остались только годы полнолуний, когда он будет ранить себя, презирая каждый шрам. — Это больно, — прошептал Ремус, всхлипывая и закрывая мокрые от слёз глаза. Дженна взглянула на Ремуса впервые за несколько минут, проведённых на кладбище. Без сочувствия, но с пониманием. Тонкие пальцы поднесли сигарету к его губам, запах дешёвого никотина ударил в нос, и Ремус сделал тягу. Вкус соли смешался со вкусом метала от покусанных губ, но обжигающая горечь сигарет перебила всё. — Я выгляжу ужасно? — спросил он, натянуто улыбаясь. Лучше не стало, но что-то в голове расслабило хватку, облегчая грех дыхания. Там должен быть я. — Честно? Да. Ремус выпустил смешок, и редкая радость начала распространяться по всему телу, доходя до сжимающегося сердца. А затем снова повернулся к могильной плите с высеченными на камне именами Лили и Джеймса Поттеров. — Знаешь, он ведь ненавидел, когда я курил, — выдавил из себя второй смешок Ремус. — Вечно твердил, что мы не состаримся вместе, если я не брошу. И теперь он мёртв. Дженна только хмыкнула в ответ, прикладывая к губам сигарету и вдыхая вновь. Само спокойствие. — Я опоздал на их похороны, — меж тем продолжил Ремус, всхлипывая вновь. — После всего, что они сделали для меня, я не смог даже попрощаться. — Их похоронили утром. Ты бы никогда не успел. — Я должен был успеть. — Мёртвым плевать, кто ходит к ним на могилы. — Но мы-то живы! Дженна не ответила. Мир затих. Только Ремус плакал, грязные ногти впивались в ладони. — Я не помню, когда последний раз говорил им, как люблю их. Думаешь, они знали... Знали перед смертью, что мы будем скучать? Дженна тяжело вздохнула, но кивнула, улавливая исходившее от Ремуса отчаяние. Должно быть, это была жалость. Джеймс и Лили боролись за жизнь, цепляясь за мизерные шансы — где было время думать о чём-то, кроме надвигающейся кончины и детских криков? — Ты любил их, — мягко напомнила Дженна, усталые глаза наполнились слезами. — Все знали это. Вслух не было сказано больше ни слова. Дождь усилился, начиная бить каплями по щекам — Ремус продолжил стоять, не издавая ни звука, а Дженна склонила голову перед могилой и направилась назад, где бы это не было. Не попрощавшись, она испарилась, а Ремус упал на холодную землю, оставаясь там, пока месяц не появился из-за туч и тьма окончательно не поглотила кладбище.