Серые будни

Курапика не был в восторге от новой работы. Вообще-то, если быть честным, он и не хотел здесь работать. Просто так было проще. И быстрее. И надежнее, чего уж там. Всего-то нужно было заниматься тем, что тебе неинтересно, чтобы получить то, что тебе необходимо. Это ненадолго, сказал себе Курапика, заходя вслед за Мизаем в прохладный холл центрального офиса Ассоциации охотников. И это не так уж бесполезно — в других условиях и в другой жизни он бы возможно даже искренне заинтересовался этим глупым путешествием на край света. Как бы то ни было, он все-таки приехал, и все завертелось. Вникать во внутренние игры зодиаков приходилось быстро. На первый взгляд те казались просто сборищем фриков один другого страннее. Старательно, как дети, имитировали повадки и внешность своих животных, выглядели пестро, ярко и нелепо. Но это только на первый взгляд. На деле же у каждого была хотя бы одна звезда, каждый был специалистом в своей области, каждый был в разы опытнее их с Леорио вместе взятых. Они все были связаны давними, сложными узами, образовавшимися, наверное, еще во времена, когда старый председатель Айзек Нетеро не успел постареть. Так и получалось, что, хотя способности Курапики и оказались, вопреки его ожиданиям, очень полезными для дела, они с Леорио так и оставались всего лишь новичками, которых позвали для ровного счета. Или для того, чтобы не дать предыдущим крысе и свинье возможности вернуться, если те вдруг захотят. Ведь, судя по всему, их предшественники были те еще занозы. Интересно, что те двое — некий Паристон Хилл и отец Гона, Джин Фрикс — были единственными, кто, как и Курапика с Леорио, не стремился соответствовать своим образам. «Им и не надо, — заявил однажды Канзай, тигр и редкостный придурок, — один и так крыса, а другой та еще свинья, даром что хороший охотник». Курапика мнению этого человека не очень доверял, но с ним согласились и все остальные, а зодиаки редко так единодушно сходились во мнениях. А тут еще и Леорио, который со всеми ними уже успел ранее познакомиться. «Блестящий позер», — сказал он про Паристона, а про Джина ничего более или менее приличного от него услышать не удалось. Кстати, о Леорио. Курапика ожидал, что тот будет лезть с вопросами, с разговорами. Будет пытаться вызнать, как у него дела, не столько из любопытства, сколько из природного альтруизма, а Курапике придется отмазываться от него как-нибудь, потому что думать и говорить о том, как прошел этот год у него не было ни сил, ни желания. Но Леорио его удивил. Он, конечно, все также оставался человеком, который просто берет свой стул и садится рядом, даже если ты этого не хочешь — и он это сделал буквально, без спроса заняв стол напротив Курапики и сказав, что это теперь его рабочее место — но он как-то изменился. Повзрослел что ли. Не лез в самую душу, избегал бестактных вопросов. Только требовал бесконечно или и-мейл, или фейсбук, наверное, чтобы слать туда гору сообщений. Горы сообщений на своей почте Курапика не хотел, поэтому не давал ему ни то, ни другое. Тем более, что выслушать все то, что Паладинайт мог ему сказать, Курапика мог и вживую. А слушать его было довольно интересно. Как оказалось, из-за выборов нового председателя Леорио сыскал огромную популярность у большинства охотников и не только. Его показывали в новостях, о нем писали в интернете. Его знали и узнавали. Курапика и сам посмотрел то видео с ударом Джина Фрикса по лицу, которое Леорио то ли хвастливо, то ли жалобно прокомментировал: «из-за этого я теперь дохуя медийная личность». Формулировка Курапике не нравилась, но посыл был ясен: Леорио Паладинайт — суперзвезда. Ну, или не совсем так. В любом случае этот герой ушел за едой с полчаса назад и до сих пор не вернулся. Курапика моргнул и потер глаза большим и указательным пальцами. Если он и дальше будет сутками работать за компьютером, то очень скоро ему понадобятся очки. А идти к окулисту может быть опасно. И будет он здесь пялиться в набивший оскомину экран, пока не ослепнет, и во всем виноват Леорио. В последнее время в его жизни Леорио слишком много. Он свернул открытую вкладку с таблицей и посмотрел в окно. Хотя их с Леорио кабинет — или скорее что-то бывшее в прошлом подсобкой — имел окно, толку от него было чуть: вид открывался шикарный — на кирпичную стену старого корпуса. Поэтому здесь всегда было темно, но хоть проветрить можно. Леорио, перед тем как отчалил в поисках еды, распахнул створки именно за этим: ему все время жарко, а воздух кажется спертым. «Закрой, если холодно станет», — сказал он Курапике, прекрасно зная, насколько тот мерзлявый. А Курапика совсем забыл про это окно. И теперь, посмотрев туда, удивился — на улице шел снег. Снег всегда казался Курапике явлением сказочным. В детстве он его почти не видел, только в книгах о нем читал — клан Курута жил в южных и жарких лесах. Здесь же, в Свардани, он не был редкостью. Но Курапика все никак не мог привыкнуть и каждый раз залипал на эту, кажущуюся волшебной, картину. Крупные белые хлопья плавно, медленно кружась, опускались вниз. Некоторые из них заносило на подоконник с внутренней стороны и, падая, они таяли. Курапика поднялся, и его стул отъехал в сторону, но он не обратил внимания. Стоило высунуться наружу, как незаметный изнутри, прохладный ветерок взъерошил волосы и остудил лицо. Изо рта вырвался парок, и Курапика зажмурился, чувствуя холодные влажные прикосновения снежинок к коже. Дверь позади скрипнула — ветер стал сильнее из-за сквозняка — затем хлопнула и все стихло. — Бр-р, — громко оповестил о своем присутствии вернувшийся Леорио, — ну и погодка! Уже апрель — зачем снег? Курапика с сожалением открыл глаза и повернулся. Леорио в своем стильном темно-синем драповом пальто отряхивался как собака. Это выглядело странно. — Я уже решил, что ты заблудился по дороге в буфет. — К черту буфет, там еда отстойная. Вот, — он продемонстрировал два фирменных пакета макдональдса. Курапика приподнял одну бровь. Неудивительно, что его так долго не было: в маке всегда полно народу. — Сколько я тебе должен? — Да ерунда, — отмахнулся Леорио, — потом отдашь. Вот, тебе с курицей. Курапика, немного поколебавшись, взял протянутый пакет. С одной стороны ему было приятно, что Леорио запомнил, что говяжье мясо он не ест и поэтому не придется давиться тем, что не нравится, а с другой — ему не хотелось быть в долгу. Даже перед лучшим другом. Леорио тем временем зашуршал еще каким-то свертком. — У меня есть еще кое-что, — сказал он с хитрой улыбкой, и Курапика ощутил нехорошее предчувствие. — Закрой глаза. — Зачем это? — недоверчиво спросил Курапика. — Ну, закрой. — Нет. — Курапика, не будь таким упрямым. — Я не в настроении для игр. — Ты никогда не в настроении, — Леорио поставил свой пакет с едой к себе на стол, а тот, второй, плотный и без опознавательных знаков, зажал в руках. — Не бойся, это по работе. Когда Леорио с таким хищным видом говорил «не бойся», бояться следовало в два раза сильнее. — Я не буду закрывать глаза. Говори так. — Курапика. Какой проникновенный голос! Курапика уставился на друга, всем своим видом показывая, что его так просто не возьмешь, но вскоре потерпел фиаско: моргнул и отвел взгляд — в гляделки Леорио не победить. — Ладно. Тот так и просиял. — Давай, давай. И не подглядывай! Курапика чувствовал себя крайне глупо, стоя с закрытыми глазами и ожидая, что же сделает Леорио. И почему он каждый раз поддается на его уговоры? Это нелепо! Зашуршал бумажный пакет, а потом Курапика почувствовал, как ему надевают что-то на голову. Тугой ободок плотно и неприятно сжал виски, несколько прядей волос зацепились и стянули кожу. Он резко распахнул глаза и вскинул руки вверх — потрогать и понять, что происходит — но наткнулся на темный, какой-то совершенно непривычно-глубокий взгляд Леорио. Тот был очень близко. Немного наклонившись, он сосредоточенно надевал на Курапику это что-то. Его очки съехали на кончик носа, воротник пальто потемнел от влаги, оставшейся от снега, а запах душного одеколона перебивался запахом свежести с улицы, так что Курапика невольно вдохнул глубже. — Вот, — сказал Леорио хрипловато и аккуратно вызволил зацепившиеся пряди волос из ободка. Затем провел пальцами по волосам на макушке Курапики, как расческой. Заправил прядку за ухо, легонько коснувшись горячими шершавыми пальцами нежной кожи, чем вызвал толпу мурашек. Что-то стряхнул и пояснил: — У тебя тут снежинки. И Курапика честно старался не думать ни о чем в этот момент. Уж точно не о том, как неожиданно приятно оказалось ощущать руку Леорио у себя в волосах. И не о том, каким нежным было его прикосновение. И не о том, как близко было его лицо. И не о том, какой у Леорио был низкий, проникающий куда-то в душу голос. Нет, вместо этого Курапика уставился на подбородок Леорио, невольно отмечая, что тому надо бы побриться. Захотелось дотронуться до его небритости. Но Леорио уже отстранился. И улыбнулся, снова став самим собой. — Что, даже не спросишь, что это? — Что это? — механически повторил Курапика, все еще глядя куда-то на подбородок Леорио. По крайней мере, он убеждал себя, что смотрит именно туда. Леорио как-то совершенно дурацки хихикнул, достал телефон, включил фронтальную камеру и протянул ему. Курапика взял. Моргнул. Всмотрелся в свое отражение в телефоне более осмысленно. И мгновенно забыл обо всем, о чем только что думал. Потому что, какого черта? — Какого черта?! — возмущенно воскликнул он. У него на голове был ободок с большими черными ушами — совсем как у Сиэлы когда-то. Это мышиные уши вспомнил он. — Леорио! Леорио уже откровенно засмеялся. — Ты же крыса. Думаю, тебе надо носить что-то подобное. — Я крыса! А не мышь! — Курапика недовольно сдернул ободок с головы. — К тому же я не говорю тебе носить свиной пятачок. Но Леорио было бесполезно что-то говорить — он веселился. — Если уж на то пошло я кабан, а не свинья. И кстати, я удивлен, что ты знаешь про Микки Мауса. Ничего ни про какого Микки Курапика не знал, но это было неважно. Подумать только, он опять повелся на глупый розыгрыш! Стоял, как дурак, и ждал, пока Леорио сделает его посмешищем. Да еще и засмотрелся на него, как какая-то влюбленная старшеклассница! Ему вдруг резко сделалось стыдно, и он почувствовал, как щеки обожгло румянцем. Чтобы это скрыть, он, отвернувшись, с крайне недовольным видом бросил мягкие ушки на свой стол. — Да ладно тебе, — все еще посмеиваясь, но уже с нотками извинения в голосе сказал Леорио. — Я не мог удержаться. Там был какой-то детский праздник, аниматоры и все такое. Кстати, тебе не холодно? — неожиданно спросил он и, не дожидаясь ответа, полез закрывать окно. — В общем, я как увидел эти уши, сразу подумал про тебя. Ты в них, кстати, выглядишь ахуенно, зря снял. Почему он продолжает? Курапика уперся ладонями в стол и опустил голову. — Леорио. — Ну, то есть ты, конечно, всегда выглядишь ахуенно, но они тебе идут. — Леорио! — А, ой. Никакой матерщины, я забыл, — он поспешно приложил палец к губам и добавил: — Прости. Наконец-то тишина. И почему он такой? Сначала вгоняет в краску, говорит неловкие вещи, а потом делает вид, что дурачок. Курапика поднял руку, думая остудить щеку холодной ладонью, но потом понял, что Леорио на него смотрит, и вместо этого поправил челку. — Ладно. Проехали, — наконец сказал он. Он буквально почувствовал, как снова повеселел Леорио. — Так вот, я о чем говорю: ты красивый, что в них, что без них. Но в этих ушках ты милый. Нет, это невозможно. Этот человек совершенно невыносим. — Леорио!!! — Что? — с совершенно невинным видом спросил тот. Как этот специалист по подкатам к девушкам может не видеть и не понимать, как он действует на Курапику? Порой Курапике казалось, что все он прекрасно видит и понимает, поэтому и ведет себя… так. — Ничего. Неправильно так говорить. — Почему? — Потому. Давай есть. Что ты там купил? Леорио хмыкнул. Как-то совершенно понимающе хмыкнул. Курапика мог бы в этом поклясться. Хотя, впрочем, в последнее время рядом с Леорио Курапика переставал трезво соображать, так что ему могло и померещиться. Он лишь понадеялся про себя, что подобная ситуация окажется единичным случаем. Но, к сожалению или к счастью, не оказалась.