Чёрная слабость

— Дирк, пойдем домой, — Ян притопывает на свежем снегу. — Тут заперто, ну. Бесполезно. Дирк, стоящий у него на плечах, приник к стеклу и высматривает что-то в темном фойе. Уже минут пять. Или семь. — Я замерз, — пробует Ян. — Правда холодно! — На самом деле, в большей степени у него болит шея. — Сейчас, — шепчет Дирк в упоении. — Еще секунду… Вдруг дверь кинотеатра распахивается, и на крыльцо выскакивает взмыленный старик в форменном красном жилете: — Не работаем до четверга! Табличка висит же! Ян резко отступает от окна… В следующую секунду на снег валится Дирк, а сверху — оторванный жестяной подоконник. Когда крики старика стихают вдали, Дирк виновато ухмыляется: — Ну, пока не летаю. — Может, ты и не должен, — огрызается Ян. По правде, его чертовски достало бродить по ледяным улицам и следить, чтобы этот придурок не достал себе новую дозу. Сейчас они под мигающим фонарем где-то в Нойкельне, снег сыплет мелкой противной крупой. И у Яна замерзли ноги. Дирк морщит нос, но вместо порции колкостей говорит только: — Как же мажет. Ян кивает. Он знал, что будет трудно. — Мажет-мажет-мажет, — приговаривает Дирк, сжав голову руками. И тогда Ян обнимает его и шепчет в холодное ухо (непривычно мягкое без десятка серебряных серег): — Мы найдем Йорга. Он нам точно поможет. — Угу, — мычит Дирк. — Уж надеюсь. — И я обещаю, что Макса рядом не будет… В стену рядом с ними бьет пивная жестянка. Ян быстро оборачивается. — Фуу, педики! — улюлюкает компания бритоголовых — человек шесть в кожанках и закатанных джинсах. — А теперь поцелуйтесь! Давайте, девочки, резче! Ян замирает, парализованный злобой и страхом. А вот Дирк ничего не боится и харкает: — Сами такие! — Что ты сказала? — выступает вперед один, с выбитой на лбу синей молнией. — Что слышал! — Подойди-ка сюда. — От вас воняет, — фыркает Дирк. — Чо-о?! — «Белая сила, белая сила»! Чёрная слабость! — вопит Дирк, скрючив руки в цыплячьи дрожащие крылышки. — Ко-ко-ко! Всхрапнув, скин грозит ему пальцем: — Так, сейчас мы типа спешим… В общем, ждите здесь. Мы с вами еще разберемся. И, почему-то застеснявшись, кивает друзьям. — Наци-панкс фак офф! — кричит Дирк им в спины. — Но пасаран! Банзай, бич! Чтобы прекратить это бешенство, Ян трогает его за плечо: — Это было смело! — Я знаю, — Дирк скалит острые желтые зубы. — Только ты бы поосторожней. Если что, я пока не бессмертный. — Я знаю, — повторяет Дирк и притягивает его к себе. Клыки смыкаются на шее. Ян вскрикивает от боли, липкая кровь льется за ворот, а потом перед глазами темнеет, и он обмякает в холодных руках. Дирк всё-таки нашел сегодня дозу.

***

Люди Костолома встречают их уже на автовокзале. Когда Макс кряхтя вываливается на асфальт, какой-то парень в надвинутой шапке машет рукой, и от белого здания к ним направляется дюжина молодчиков. Примерно столько же подтягиваются с боков, цокая костылями, выходят из-за автобусов, и Йорг с Максом мгновенно оказываются заключены в плотное двойное кольцо. Бритоголовые молча поигрывают выкидными ножами. — Ну, привет! — радостно улыбается Макс. — Проводите к Костоломчику? А то я соскучился — ужас! Пассажиры других автобусов проходят мимо, вывернув шеи. Йорг закрывает глаза.

***

Гримерка клуба «Кожа» похожа на зал суда времен Ирода. Костолом красной горой восседает в центре на кожаном черном диване, а рядом с ним Йорг видит… Штефана-Ве. Вернее, того, кто представился им как Штефан. Другие «Дядьки» тоже поблизости, и отнюдь не в роли пленников, потягивают берлинское светлое. И когда успели подружиться?.. Ве замечает Йорга и удивленно вздрагивает. «Ты?..» «А ты?» — Наконец-то снова вижу ваши чумазые лица, — рокочет Костолом. — Ну прости, — Макс разводит руками, — быстрее не вышло. — Случайно не за этим вернулся? — Костолом поднимает что-то над головой. Все ржут, и в растянутой ветоши Йорг узнает белый лифчик. — Не-а. Мы подарок привезли. — Чо? — Костолом даже как-то пугается. — В смысле? — Ну, подарок для тебя! С родины. При всеобщем молчании Макс распускает завязки и вытаскивает из рюкзака тусклый синий диск с белыми VW и парой оголенных проводов. — Вот. Модный светильник из самого Вольфсбурга! Кстати, за барабаны прости. — Так вы оттуда, что ль? — Костолом вскидывает прозрачные брови. — А то! Фольксвагенштадт… — Тридцать девять! А я думал, вы местные пидоры. — Нет, мы пидоры из Фольксвагенштадта. — Да это ж… А ты в каком году слинял? — Костолом кивает Йоргу. — В восьмидесятом, — отвечает за него Макс. — А я в семьдесят втором! — И правильно, — встревает Йорг. — Самое время. — А чо там как, завод тарахтит помаленьку? — Да что ему сделается! — Макс смеется. — Всё так же. О! Только дед свихнулся. Помнишь деда? — Которого? — На заправке. Пельман. — Конечно! Старый жидяра, вечно на нас с парнями мандел. И что он? Вместо ответа Макс засучивает рукав и показывает толстую белую повязку. — Вот. Это он меня полоснул. — А не пиздишь? — гундосит кто-то сбоку. — Мамой клянусь! Совсем поехал уже, — Макс закатывает глаза. — Я спер чисто по-минимуму, а он ножом махаться! Йорг подтвердит. — Это так. — Ну вообще… Всегда знал, что он того, — Костолом от обиды совсем пунцовеет. — Помню, мы однажды зависали у стекляшки, так, чисто играли… — Из рогатки стреляли, — добавляет здоровяк с черной повязкой на левом глазу. — А он выскочил с топором и гнал нас до самого леса, черт пархатый. Да что вы стоите? — Костолом вертит толстой шеей, и Максу с Йоргом мигом пододвигают два пуфа. — Спасибки, — Макс плюхается на ближайший. — Не от вашей рогатки случайно? — он показывает Костолому царапину на мутном стекле. — Да походу… — тот скалится довольной акулой. — Эй, Ральф, принеси-ка еще пива! И шевели своими красивыми булками! Тут же возникает и пиво, причем в ледяных высоких бокалах. Макс подмигивает, и Йорг выуживает из карманов четыре темных бутылочки с сургучными пробками. — А это чо? — хмурится Костолом. — Наследие предков, — Макс не глядя передает бутылку незримому безотказному Ральфу и держит руку на отлете, пока в нее не вложат открытую, пахнущую летом, полем и немного аптекой. — По рецепту моей матушки. — Тема, — хмыкает Костолом и шумно тянет носом. — А чо там? — Травы, просто травы, — мурлыкает Макс, и Йорг предупреждает: — Эфедрин и немного димедрола. — Ебашь. — Костолом протягивает свой стакан, и Макс шедро льет темный настой в берлинское светлое пиво. — Коктейль «Берлин-Фольксвагенштадт». — Прозит! — Они звонко чокаются, Костолом отпивает, и на лице его расцветает блаженство. — Кстати, вот твоя камера. Оператор, бгг. — Спасибо, — искренне говорит Йорг. Все наперебой хотят попробовать новый коктейль. Йорг лавирует между нахлынувшими людьми — сует кому-то последнюю бутылку, выскальзывает из мокрых объятий и наконец пробирается к Ве. Тот сидит в углу дивана, погруженный в какую-то больную беспечность. Белый гипс пестреет автографами, свастиками и довольно корявыми членами. — Привет? Но Йорг на его нежную улыбку шипит: — Разговор есть. Ве немного грустнеет, но подается вперед: — Да, чего? — Вас по всей стране уже ловят, — шепчет Йорг ему на ухо. — Федеральный розыск. Даже в Вольфсбурге по телевизору… — Ааа. Ну да, — Ве пожимает плечами. Йорг смотрит на него, почти в ярости. Вот если бы его с Максом искали… ну, по-настоящему, они бы в Америку бежали! В Танжер! — Не знаю, — вздыхает Ве. — Мне здесь понравилось, парням тоже норм… Мы хотим остаться в Берлине. «Бегите, глупцы!» — готов возопить Йорг бешеным Гендальфом, но в этот момент дверь гримерки приоткрывается. Кто-то начинает протискиваться сквозь толпу, а потом раздается зычный женский крик: — И как это понимать?! Все затихают и оборачиваются. На пустом пивном ящике стоит маленькая блондинка со вздернутым носиком. Девушка сжимает кулачки и притопывает шипованным мартенсом. — Ах вот ты где! — Мари! — Штефан-Ве мигом вскакивает с дивана. — Я не ждал, что ты… приедешь. Мари фыркает и награждает его прожигающим взглядом. — Не волнуйся так, это вредно для маленького. — Ве пытается погладить её клетчатый сарафан где-то под грудью, но Мари резко бьет по руке: — Не волноваться?! Я всегда знала, что ты тупой, Войдль, но настолько! О, господи! Ограбить завод! Не мог ничего лучше придумать?! — Чо? — Костолом морщится. — Войдль? — Войдль, — мстительно повторяет она, и все наперебой галдят: — Что значит «ограбить»?! — Завод? — А вы точно «Дядьки»?.. Ве молчит, как Христос на судилище. — Пожарная лестница справа, — вдруг говорит Макс. — До полиции минуты три, так что шевелите красивыми булками, ладно? Йорг открывает окно, и ледяной воздух врывается в комнату вместе с воем далеких сирен и грохотом мусоровозов. Первым на улицу выскакивает Гонзо, за ним Пе (или Кевин — Йорг их всё ещё путает) с подозрительно бугрящейся сумкой. Стряхнув оцепенение, Ве хватает на руки Мари, которая тут же начинает верещать и лупить его кулачками. — Пока, парни, спасибо за теплый прием! — и ловко вылезает следом. Кевин (или Пе) салютует монтировкой и тоже исчезает в ночи. Все кидаются к окну. В темноте слышны возмущенные крики Мари и стук шагов по лестнице, а потом мимо окон проносятся вниз силуэты; хлопок — и проклятия затихают вдали вместе с тарахтением грузовика. — Лютые вообще, — мечтательно вздыхает Костолом. Макс взглядом указывает на окно, но Йорг мотает головой — он никуда больше не будет бежать. По крайней мере, сегодня. Вздохнув, он достает из камеры пленку и топит в ближайшем бокале. В этот момент стены сотрясаются от механического окрика: — Откройте, полиция! Выбитая дверь падает на пол, и в комнату врываются какие-то штурмовики Империи, но в черном дизайне. Мегафон хрипло лает: — На пол! Руки за голову! Вы арестованы по подозрению в краже в особо крупных размерах! — Приве-ет! — радостно машут им пьяные люди. Йорг закрывает глаза.

***

— И вовсе не обязательно было всё разрезать, — ворчит Макс, осторожно сгибая руку с новой кривоватой повязкой. — Ориентировка у них, ну конечно. В жопе у себя поищите образцы своих секретных металлов. Секретные все, я не могу… Ве-е! Йорг только улыбается, сжимая под мышкой пустую камеру. Когда они добираются домой, на улице уже светает. Жемчужно-розовое солнце проглядывает сквозь облака. Пахнет подтаявшим снегом. В переулке турецкие дети перевернули машину и со смехом играют на новых качелях. Какая-то старуха в лохмотьях бредет вдоль дома, собирая жестяные банки в огромную сине-желтую сумку из «Лидла». Завидев Йорга с Максом, она начинает бормотать под нос и крестит их дрожащей рукой в засаленной митенке. Потом сгибается пополам, и её рвет чем-то рыжим наподобие кошачьей еды. — Как же мне этого не хватало, — вздыхает Макс, привычно нашаривая в кармане ключ. Йорг кивает, и перешагнув лужу подмерзшей мочи, ныряет в подъезд. На лестнице прибавилось надписей. Некоторые обещают им скорую гибель, впрочем, эти уже перечеркнуты, — люди Костолома работают быстро. Дверь, на удивление, цела. Макс стучит три раза. — Наверно, Арнольд пошел к себе, — предполагает Йорг. — Когда всё подъел, — ржёт Макс, отпирая. — Нольди, это мы… В комнате темно от задернутых штор и жарко натоплено. Чуть тянет сладкой гнильцой. В красно-желтых отблесках из открытой печи Йорг видит фигуру, скорчившуюся на полу у окна. — Нольди! Ты схомячил жмура?! — кричит Макс и в ярости топает. — Ведь я же просил! Арнольд поднимает бледное лицо. По подбородку течет блестящая слюна, пальцы дрожат, как у наказанного богом убийцы. — Ааархгх! — рванувшись, он со страшным криком проносится между Максом и Йоргом и исчезает на лестнице. Макс медленно подходит к тому, что было их муляжом для нового фильма. Пластиковые части целы, желтое каучуковое тело лишь немного пожевано, но лицо — плод двух месяцев работы, многослойная скульптура из хлебного мякиша, кроличьего клея и мёда — обгрызено подчистую. Щек нет, и в провалах белеет вставная старушечья челюсть. Голубой левый глаз с укоризной смотрит на Йорга. «Зачем ты меня оставил», словно говорит он. — Чёрт! — кричит Макс. — Чёрт, чёрт, чёрт! — и с силой оттянув кожу на шее, делает себе большую «крапивку». Над ключицей мигом расцветает красное пятно. — Это что сейчас было? — тихо говорит Йорг. Макс дёргает плечом: — Да так. Ничего. — Нет, постой… — Йорг нервно смеется. — Значит, всё это время… Он представляет, как Макс точно так же в минуты досуга щипал себя за бока — и везде, где возникали у него эти чертовы синяки. — То есть ты… — Йорг оглушенно опускается на край стола. — Макс. — Што. — Я думал, ты умираешь от какой-нибудь гемофилии… Нет. Господи. Ох. — Ну прости, я волнуюсь, — надувается Макс. — Я и так не режусь, надо же мне что-то делать. — А в лесу, значит, ты не волновался? — Ну, не так. А Нольди молодец! Ведь я же просил: просто. Не ешь. Нашего. Жмура. Чёрт! — орёт Макс и подпрыгивает как ребенок. — Ааа!!! Ненавижу этих тупых долбоебов! Ещё друзья называются! Йорг делает мысленную отметку — с ближайшей зарплаты купить небольшую боксерскую грушу. — Впрочем, я тоже хорош, сам подал ему мысль. Можно было догадаться, что этот глютеновый наркоман сожрет всё… — Макс, поникнув, садится рядом. — Да забей. Сделаем нового. Даже лучше. — Надеюсь, — Макс грустно вздыхает. — Прости еще раз. — Всё нормально, — Йорг хлопает его по плечу. — И знаешь… Он хочет сказать: пожалуйста, не делай так больше с собой, мне от этого страшно и больно, — но почему-то не может. — Чего? — Макс корчит смешную гримасу, скосив глаза к самому носу. — …Я даже боюсь открывать холодильник. Но Макс смелый, он не боится. И холодильник оказывается девственно пуст, даже, кажется, вылизан. Замороженные фрикадельки Арнольд тоже посчитал скоропортящимися. Видимо, просто есть испытания, которые человек вынести не способен. — Ну, ничего, чаечку попьем! — Макс крутит кран, выпуская порцию ржавчины, и Йорг лезет в шкаф за обслюнявленной мятой.

***

Они сидят рядом на матрасе в пижамах, с кружками горячего мятного чая. Самое время поговорить. — Я… — начинает Макс и осекается. — Что? — Йорг бодает его в висок. — Плохо начал. Эгоистично, — злится Макс. — Давай ты. Что ты хотел? — Эээ… Ну. Не знаю, — Йорг как в первый раз смотрит в белую стену с разводами влаги. — Я правда не… Эх. — Я тоже забыл, что хотел, — виновато улыбается Макс. — В лесу было легче. — Да уж. Намного. Они молчат, потягивая из кружек. — Я рад, что мы дома, — говорит Йорг. — Я тоже. Даже не верится… Но серьезно, — Макс заглядывает в лицо. — Давай попробуем немного… без приключений? Я попробую. — И Йорг кивает: — Давай. Будем жить, — он подливает им еще понемногу из жестяного носатого чайника, — по-пенсионерски. Ближайшие десять лет. И три месяца. — Миссионерски, — Макс прыскает в кружку. — Ехех. Мда. — А ты реально не знал, что Дядьки — это не Дядьки? — Не, — Макс смеется. — Вообще, все лысые очень похожи. И Йорг смеется тоже. Ну, может, все кроме Костолома. — Да уж. Хотя по правде, играли они не очень. — Но это было весело. — В своем роде! Макс задумчиво поглаживает ободок кружки. — И знаешь… если что, мне с тобой не скучно, Йорг. Никогда. Иначе я бы не был с тобой. — Спасибо, — Йорг касается его плеча. — И кстати, мне просто нравятся платья, — продолжает Макс. — Я люблю их носить. Офигенное чувство, когда всё так свободно, и много кружавчиков. А главное, всех это бесит. — Тебе очень идёт. — Ты очень добр, — Макс чинно кивает. — Я недавно присмотрел одно у Гудрун, надеюсь, еще не купили. Такое белое с разрезами сзади, а на рукавах пуговки, как раньше у кукол. Класс. — Класс! — соглашается Йорг. — Надо будет сегодня сходить. — А ты?.. — Макс закусывает губы, нагоняя на лицо вид донельзя порочный. — Сейчас, — Йорг отставляет кружку на пол и подходит к пустому потолочному крюку. Берется за него и осторожно повисает. Как только вторая нога отрывается от ковра, сверху что-то хрустит, и по штукатурке разбегаются тонкие молнии-трещинки. Йорг на всякий случай толкает крюк в обратную сторону, но на голову всё равно падает пригоршня белых крошек. — Ве-е! — возмущается Макс. — Ну и развалюха. Обязательно пожалуюсь хозяину! Йорг усмехается. Он бы, наверно, не стал. Слишком многое придется объяснять.

***

— Ты как вообще, можешь вдохнуть? Йорг коротко кивает, и Макс отрезает очередной кусок черного бондажного скотча. Он уже связал Йоргу ноги в лодыжках, обмотал запястья широким кольцом, и теперь скрепляет лодыжки с запястьями. Йорг пытается дышать ровно, но воздуха не хватает, и голова приятно кружится. Он на правом боку, колени упираются в грудь, и никогда еще он не чувствовал себя настолько раскрытым и беззащитным. Йорг пытается представить, а каково было бы висеть вот так, обездвиженным, и его захлестывает волной жара. Они купили то самое платье с разрезами на спине (будто невеста пыталась улететь и отрастила крылья), черную ленту и новую смазку. Предыдущую, со вкусом банановой жвачки, съел Арнольд. — Представь, что мы отправились, например, в Амазонию, — болтает Макс, закрепляя последний слой. — Ты немного отстал, и на тебя напало огромное дерево… — Венерина мухоловка, — смеется Йорг, и Макс прыскает: — Ну нет… Она сразу тебя переварит. А это такое особое дерево, которое любит только красивых людей… Очень любит, — Макс быстро целует его в висок и откладывает ленту. — Тебе правда нормально? — Да, — выдыхает Йорг. — Продолжай. Макс ложится на постель у него за спиной, платье сухо шелестит, и по коже у Йорга пробегают мурашки. Макс пропускает правую руку у него под шеей, касается губ, — Йорг с готовностью берет пальцы в рот. — Хорошо, — шепчет Макс, поглаживая его по груди левой ладонью, прижимается плотнее, и Йорг чувствует сквозь жесткую ткань, как он возбужден. Даже жаль, что сегодня они решили остановиться только на пальцах. И он целует, и посасывает их, и ему абсолютно всё равно, как это, должно быть, выглядит — главное, что Макс повторяет: — Да, вот так, молодец… Ты возьмешь это? Ты это возьмешь… — и проталкивает ему в рот три сложенных пальца, средний, указательный и безымянный. Сегодня Йорг возьмет всё. Он притягивает колени еще ближе к груди и пытается потереться о собственное бедро. — Не спеши, — Макс поправляет его ноги, почти выпрямляя их, и заставляет Йорга коротко охнуть. — Эмм, тебе как? — Нормально. — Просто мы с хардкора какого-то начали. — Всё… прекрасно, — шепчет Йорг. И всё действительно прекрасно. Впервые за долгое время он ничего не может сделать. И, в общем-то, и не должен.

***

Они лежат, обнявшись, когда в дверь стучат. Макс вздыхает. Стук повторяется — быстрый, нетерпеливый. Макс глухо стонет: — Ну кто там ещё? — Это я! — Ян? — поднимает голову Йорг. — Что такое? — Парни… Сразу попрошу: ни в коем случае не приглашайте меня войти! — Я и не собирался, — надувается Макс. — Только кричи тише, соседи любопытные. — У меня проблема. У нас. — Да кто б сомневался, — Макс трогает измятое платье и берется за пижаму. — Только вы можете помочь. Особенно Йорг. Если честно, только Йорг. — Да? — Дело в том, что Дирка… Дирк… В общем, его дилер куда-то пропал, и он пошел на пустыри к Темподрому, туда, где цирк и кибитки… — голос Яна срывается. — Это очень тупо и трудно поверить, я знаю… — Отнюдь, — фыркает Макс, собирая в кучу обрезки черного скотча. — …И его укусил цыганский вампир! — ЧТО? — восклицают они. — Теперь он тоже… — Вампир? — хмурится Йорг. — Да. Цыганский. Особый подвид, очень редкий. Они не могут пить арийскую кровь… — Пхех, так в чем проблема? — ржет Макс. — В том, что Дирк укусил и меня!.. — И у тебя кризис расовой идентичности? — …Он вот-вот придет за тобой! Он уже летать научился! — Ве-е. — Йорг! Тут только ты поможешь! — страдальчески кричит Ян. — Ну, мы можем что-нибудь сделать, — после паузы говорит Йорг. — Наверно. Я читал, в таких случаях надо убить главного. Так сказать, альфа-вампира… Макс закатывает глаза и кидает в него тюбиком смазки. — Мы попробуем, — твёрдо говорит Йорг. Главное, успеть до четверга.