Герой её времени

      Григорий Александрович, мужественно спрыгнув с коня на твёрдые ноги, протянул руки к девушке. Она, осматривая пространство вокруг себя, не решалась спуститься, будучи в крайне непривычном, оттого и неудобном, наряде.       — Александра, будьте уверены, прыгнуть босиком на каменную дорогу — не лучшее испытание для женской нежности и хрупкости.       Девушка посмотрела в убедительные глаза и, неловко повернувшись, потянулась к его ключицам. Сильные руки ухватили особу за талию и аккуратно спустили вниз, рядом с крыльцом дома.       — Где вы живёте?       — Нигде, — красавица осматривала площадку, которая с каждым часом становилась темнее, потому что солнце пряталось за горы.       Дамы ходили в шикарных, пышных платьях, с ухоженными волосами. Ходили прямо, мягко и грациозно ступая по земле. Большинство мужчин одеты в военную форму, как будто в любой момент готовые защитить спутников от нападения врага.       Объяснять что-то ему бессмысленно: говорить о том, что у неё нет жилья, нет денег, когда она в довольно дорогом платье.       Придумать историю, полную вранья? Зачем? Он далеко не глуп и не наивен, чтобы распознать ложь.       — Вы немногословны, — заметил мужчина, передав поводья конюху. — Если вы нигде не живёте, то собираетесь снять жильё? Здесь ваши близкие?       — Нет.       Печорин усмехнулся, отведя взгляд на мгновение. Его чувства одновременно раздражала подобная скрытность, напускная глупость впереди стоящей особы, но безумное любопытство занимало главные позиции.       — Может быть вы составите мне компанию за чаем? — продолжил говорить он, дожидаясь, пока Аля поднимет свои искристые глаза на него. И, когда она сделала это, мягко улыбнулась и согласилась на предложение, аккуратно ступая на землю в сторону дома мужчины.       Когда чай был готов, на столе в блюдцах уже стояли необычное печенье и привычные, обыкновенные сушки.       — Пьёте с молоком? — поинтересовался мужчина, налив в позолоченную, явно изредка использовавшуюся, чашку.       — Нет, спасибо. Я пью обычный чай. Можно без сахара.       Незаметно удивившись подобным привычкам, казалось бы, обыкновенной дамы, он протянул ей чашку с блюдцем. Аля поставила напиток напротив, чтобы тот остыл — после произошедшего в жаркий, майский день горячее пить совсем не хотелось.       Печорин сел рядом, только на другом пуфике. Глядя на нетронутый чай, он отпил немного из своей чашки и начал беседу.       — Расскажите, что вы скрываете.       — Под вашим взглядом все дамы рассказывают всё, что думают о вас. После им это не играет на руку.       — Так и не могу понять: неужели слухи среди водяной молодёжи так ужасны обо мне?       — Вы так уверены, что это слухи? — произнесла Александра, не боясь взгляда мужчины. Попросту привыкла, когда он смотрит на неё без тщательно скрываемых мыслей. — Я знаю о вас всё, Григорий Александрович.       — Буду рад услышать, откуда же? — тот уверенно откинулся на спинку софы и заинтересованно наклонил набок голову, с ухмылкой на левом уголке губ.       Аля, взглянув на эмоции мужчины, кротко вздохнула и рассказала чистую правду:       — Вы — герой одного романа. И, нет, шутка про то, что им должен стать в Грушницкий уже не актуальна. Каким-то невероятным образом, когда я читала книгу, попала в тот дом. Многие считают вас безнравственным, двуличным, отвратительным, ужасным человеком. Отрицать, что это правда, я не буду — этого не могут понять литературные критики на протяжение уже нескольких веков. И всё, что происходит сейчас для меня — это…я даже не понимаю, что это.       Лицо Печорина выражало более глубокое чувство, чем обыкновенная задумчивость. Он понимал, что слова — невыразимая выдумка, но Александра не лгала, и это также было ясно, как день. Усомнившись в рассудке, на мгновение поверив девушке, он взял себя в руки, осознал, что она не лгунья, потому что верит в свой вымысел. Из этого следует, что она по-настоящему помешана.       Скорее, он примет всех женщин за сумасшедших, чем потревожит свой рассудок и, тем более, сердце.       Сжав руки в замок, он приблизился в сторону особы и, всматриваясь в её глаза, уверенно заявил:       — Вы рассчитывали, что я поверю в эту сказку?       — Вы никому не верите. Я буду приводить доказательства, спорить, но вы ведь «не любите женщин с характером: наше ли это дело»? — Аля хорошо помнила многие цитаты из книги. Сложно забыть то, что нравится, а если, не дай Бог, так и произойдёт, значит, частичка души затерялась в недрах мирской суеты.       Заметив огонь в глазах собеседника, девушка хотела продолжить говорить, успокоить его, но Печорин поднялся, быстро вышел за дверь, чтобы проверить наличие своего дневника. Он лежал нетронутым на старом месте.       Александра тяжело выдохнула, когда дверь захлопнулась. Григорий вернулся и сел рядом, небрежно, актерски бросив толстую тетрадь в кожаном переплете на стол.       — Вы пробрались в мой дом?       — Я повторюсь, вы — всего лишь персонаж книги. И я могу раз за разом говорить о том, что единственная женщина, которой вы не способны солгать — Вера; что заводить друзей вы не предпочитаете, потому что один чаще всего во власти другого; что вы выводили из себя Княжну Мери, перекупив ковёр, который вам на самом-то деле и не нужен; что вам и доктору Вернеру печальное смешно, а смешное грустно; что вы ничего не забываете, и моих слов явно никогда не забудете.       Лицо Печорина исказилось в забавную гримасу. Незнакомка, назвавшаяся только именем и, возможно, не своим, говорила вещи, о которых не способна знать. Ей попросту неоткуда было узнать это — кое-чего даже доктор не знал, а Григорий, на тот момент, не записывал это в дневник.       Александра, заметив бледность, ударившую в лицо мужчины, почувствовала неловкость. Так вылить на него, каким бы человеком он не был, его сокровенные тайны. Подумав и, желая поддержать Печорина, Александра мягко взяла его ладонь, накрыв одной рукой другую.       — Это абсурд, я понимаю, но это правда. Я клянусь, что никому не расскажу о том, что знаю о вас, — мужчина поднял глаза и, всматриваясь в добрые, светлые черты Пандоры, как-то болезненно улыбнулся, опустив голову. Доля рациональности пыталась сопротивляться, но она явно проигрывала.       Спустя довольно длительное время, пока Александра гуляла среди небольших фонтанов, молодой офицер вернулся с коробкой туфель, другим, простеньким платьем, купленном в единственной лавке на другом конце поселения. Не стоит быть гением, чтобы догадаться, если слова правдивы, Аля не имела другой одежды. Здесь она не имела ничего.       — Спасибо, — произнесла девушка, посмотрев на содержимое коробки.       — Если же вы попросту пытаетесь нажиться на мне, и все ваши слова — ложь, я этого никогда не забуду, и вы пожалеете.       — Я знаю, — девушка понимающе кивнула головой и, встретившись с ним, многозначительно улыбнулась. Она надела туфли и, пока её комнату готовили, девушка вновь вышла подышать свежим, уже вечерним воздухом, сев в беседку рядом с домом.       Тишину почти беспросветной южной ночи прерывал сверчок или другое насекомое, изредка давая о себе знать. В окнах некоторых домов горел свет, откуда-то раздавался смех, группы людей в недалёком кабаке обыденно веселились, даже бушевали. Аля вдохнула горный воздух, который якобы помогал всем любовным историям поскорее завершиться в пользу чувств.       Она здесь, и это правда.       Те драгоценные минуты, проведенные вне суеты, помогли девушке сосредоточиться, прийти в себя и успокоиться, немного свыкнуться с окружающим миром.       В душе таилась надежда, что с утра всё закончится, и она проснётся в своей кровати; но присутствовало огромное желание остаться здесь, увидеть то, что не дано никому.       Это чудо, и, если чудо не сон (в этом девушка с каждым часом уверялась всё больше и больше), её мир изменится навсегда.       Послышались шаги, а спустя время, под освещением керосиновой лампы, стоявшей на столе, появился Григорий, поднявшийся по деревянным ступенькам беседки.       Ему было неловко говорить с девушкой, которая, по её словам, знала его.       Даже лучше его самого…       Он отгонял эту мысль, брал над собой контроль и уверял, что, несмотря ни на что, останется храбрым, прямолинейным и не постесняется говорить с ней.       — Всё готово. Вам нужно отдохнуть, — Александра тихо посмеялась, совсем без задней, обидной мысли, посмотрев на мужчину.       — Удивительно. Если вы поверили мне, почему ничего не спросили о своей судьбе?       — Часть меня продолжает не верить вам. К тому же, так ли важна развязка в произведении, нежели его развитие? Все люди умирают: я умру, вы умрёте, и смерть — далеко не новая шутка.       — Но она продолжает удивлять, выбивает других из колеи, ставит на колени.       — Когда я умру, маловероятно, что кто-то расстроится. Наоборот, мои враги устроят пир и меня не позовут, — девушка улыбнулась на колкость собеседника и вышла из-за круглого стола, подойдя к мужчине. Он хотел что-то сказать — глаза зачастую выражают больше, чем слова, поэтому Саша задержалась напротив него ненадолго. — Вы, подобно запретному плоду для меня. Я безумно хочу расспросить вас о будущем, но делать этого не считаю пока необходимым.       — Когда настанет время, я сама расскажу вам, в тот самый «необходимый» момент.       Мужчина благодарно кивнул и направился в сторону дома. Рядом с ним шла девушка, чтобы не споткнуться в темноте, слабо освещаемой окнами соседних домов.       Он показал ей комнату и оставил девушку наедине с мыслями, сам же отправился в покои, чтобы обдумать сегодняшний день.       На сумасшедшую Александра ни капли не похожа — Печорин привык быть, в первую очередь, откровенным с собой. Она кардинально отличалась от других дам, с которыми он имел возможность повстречаться.       Казалось, она поистине не из его времени, потому вызывала крайний интерес.