Подозреваемая

Мам? Лиса в испуге распахивает глаза, наблюдая за женщиной, огибающей чету Пак, и бросающейся на шею не менее ошеломлённого Чонгука. Сегодняшний день благоволит неожиданностями — и хотя его большая половина оказывается прожитой, подозреваемая с ужасом ожидает встречу с оставшимися часами. — Что ты здесь делаешь? — слегка отстраняясь, осведомляется адвокат Чон, рассматривая загорелую, всецело отдохнувшую женщину. Ему думается, что давненько он не заставал мать в столь бодром расположении духа. — Ты же должна быть на круизном лайнере. — Я сошла с него, как только мы пришвартовались к берегам Японии, — госпожа Чон без предупреждения охватывает лицо Чонгука, большим и указательным пальцем заковывая щеки сына в тиски, — у родителей Чимина на этой неделе годовщина, и мы приглашены. Я подумала, что не имею права пропустить праздник друзей. А ещё я так по тебе соскучилась! — Я тоже, но… — адвокат Чон борется со ступором и нехилым удивлением, часто моргая. — Почему ты не предупредила, что приедешь? Я бы встретил тебя. — Ну и какой бы тогда получился сюрприз, глупенький? К тому же, я пересеклась с Дживоном на борту самолёта, так что доехала с комфортом. Взгляд Чонгука быстро приковывается к повеселевшему Чимину, крепко обнимающему супругу со спины. Ладони адвоката Пака шаловливо пытаются сосредоточиться в районе живота Чеён, за что та одаривает его незаметными шлепками по запястьям. Можно подумать, Чимина это остановит. — Твой брат тоже здесь? — недоумённо уточняет Чонгук. — М-хм, — раздаётся согласное мычание адвоката Пака, прячущего губы в макушке жены. Он оставляет парочку поцелуев, а затем подбородком прижимается к уху прокурора Пак, — громит кухн- — О, Боже, это что Лалиса? Манобан Лалиса? — абсолютно не обращая внимания на завязавшийся разговор между адвокатами, выпаливает женщина, как только её глаза встречаются с напуганной девушкой. Для Лисы симфония звуков разом стихает — больше никакого стрекота насекомых на лужайке, шумного разбрызгивателя у соседей или шелеста травы под кедами. Вместо них в ушах звенит бархатный контральто матери Чонгука, что смотрит на подозреваемую как на диковинку. Манобан становится стыдно до талого, поскольку совершенно не так она представляет себе встречу с дорогим человеком своего потенциального парня. — Д-да, — запинаясь от заискивающего взгляда, проглатывает Лиса. И хотя подозреваемой безумно хочется понравиться матери Чонгука, она понимает, что шансы невозможно мизерны. У Манобан достаточно объёмный послужной список — обвинение в убийстве, оправдательный приговор и заявление о сверхспособностях на весь мир. И как Лисе раньше в голову не приходит, что несмотря на всю благосклонность Чонгука у них ничего не выйдет. Поскольку… Ну, кому нужна сумасшедшая невестка? На знакомстве с родителями бывшего молодого человека, Лиса играет роль хорошей девочки. Примерной дочери. Абсолютно нормальной, даже, когда случайно ловит видение о том, что отец семейства изменяет жене направо и налево. Подозреваемая никому, помимо виновника, об этом не рассказывает. А смысл? Всё равно не поверят. Манобан угрожает сдать пятидесятилетнего Дон-Жуана, если тот не прекратит любовных похождений и не вернётся к супружеской верности; мужчина из-за вскрывшейся правды злится, да ядом прыщет, всячески способствуя разладу в отношениях сына и «чокнутой». Наверное, теперь подозреваемой стоит сказать ему: «спасибо». — Мне очень приятно с Вами познакомиться, — на удивление тепло отзывается женщина, ловко отстраняясь от адвоката Чона и огибая его в считанные мгновения. — Меня зовут Чон Ман Воль, я мать этого оболтуса. Лалиса, Вы не даже представляете, как я и другие переживали за Вашу судьбу. — Мам, — жалобно издаёт Чонгук, едва ли не пища. Чон Ман Воль, тем временем, благополучно обвивает плечи шокированной Лисы, неспособной произнести даже собственного имени вслух. — У меня тоже есть своего рода предчувствие. Поэтому я прекрасно понимаю, какого это, когда твои предупреждения не воспринимают всерьёз… — Бывший судебный секретарь Чон! — чуть громче напирает адвокат Чон. Впрочем, с его мнением по-прежнему никто не считается. Кажется, после того, как Манобан возникает перед взором матери Чонгука, сын для неё моментально перестаёт существовать. — О, Вы как-нибудь должны прийти к нам на ужин. Такаши будет рад с Вами познакомиться. Мы вместе с ним организовали базу поддержки в Японии, — продолжает своенравно тараторить госпожа Чон, однако, заприметив испуганное выражение лица подозреваемой, усмиряет прыткость. В тон Ман Воль прорезается беспокойство. — Милочка, тебе нехорошо? Всё происходящее как-то слишком спешно сменяет друг друга — Лиса от переизбытка эмоций покачивается точно деревце на ветру, лишь неведомым образом умудряясь устоять на ногах в последний момент. Адвокат Чон мысленно чертыхается, а затем поспешно забирает Манобан из хватки неравнодушной к чужим судьбам женщины; подозреваемая, подобно марионетке, перекочёвывает из одних заботливых рук в другие. И хотя на кончике языка вертится «кто, чёрт возьми, такой Такаши», волнение за Лису накрывает с головой. Чонгук отчётливо понимает, что вечером его с матерью ждёт серьёзный диалог, а покамест первоочередной задачей является спасение Манобан. В жизни которой с геометрической прогрессией возникают всё новые и новые события. — Мам, побудь у Чимина и Чеён, пока я отвожу Лису домой. У неё сегодня выдался непростой день, — отвешивает адвокат Чон. Подозреваемая постепенно отмирает от шока, даже находит силы произнести слова благодарности, когда её вынужденно перебивают, — думаю, у вас ещё будет возможность пообщаться. А сейчас мисс Манобан необходим отдых. Я скоро вернусь. — Мне-е было очень приятно с вами познакомиться, госпожа Чон, — напоследок оглашает Лиса, пока Чонгук стремительно подталкивает её к минивэну. Она инстинктивно вцепляется в ручку двери, унимая вихрь эмоций в голове. — Д-до свидания. Госпожа Чон машет ладонью, наблюдая за тем, как автомобиль сына виртуозно покидает пределы двора. Поведение адвоката Чона выглядит для неё весьма понятным и забавным, напоминающим поступки неловкого подростка, боящегося познакомить девушку с родителями. Ман Воль не сомневается, что между подозреваемой и Чонгуком проскальзывает искра — это видно буквально по всему. По прикосновениям, по взглядам, по той толике смущения, что захватывает движения сына. А ещё мать всегда всё чувствует. — Чимин-а, — протяжно завывает госпожа Чон, ехидно приподнимая уголок губ. Она оборачивается на обнимающуюся семью, отгоняя из глубин сознания столь сладкие, но, увы, болезненные воспоминания. — Мальчик мой, скажи, между ними же что-то есть? Адвокат Пак ухмыляется, слабо покачивая головой в знак согласия. Прокурор Пак вынужденно сдаётся и позволяет супругу пальчиками вырисовывать завихрения на кофте, чуть ниже рёбер. — Госпожа Чон, Вы, как всегда, проницательны.

~

Когда они останавливаются у входа в закрытую оранжерею, Лиса абсолютно ничего не понимает. Кажется, она уже привыкает не задавать лишних вопросов, а просто плыть по течению — раз Чонгук привёз их сюда, значит так нужно. Манобан только взирает на всё с неподкупным интересом, искренне удивляясь, когда тяжёлая металлическая калитка перед ними отъезжает. — Я думала, ты собираешься подбросить меня домой, — сознаётся подозреваемая, переступая через ограждение. Ладонь Лисы согласно сжимает приглашающе вытянутую руку адвоката Чона, отчего внутри Манобан вспыхивают маленькие фейерверки. — Или в кофейню. Честно говоря, я запуталась в твоих планах… — Да, но, как я сказал ранее, не в таком состоянии. Думаю, нам обоим не помешает немного разгрузиться. Чонгук дарит ей милую, слегка неестественную улыбку, а после утягивает по симпатичной дорожке из мелких камней к пруду. Широкий павильон с орхидеями — табличка-указатель которого первым попадается в глаза подозреваемой — остаётся позади. В воздухе витает невероятное сочетание цветочных ароматов, и Лиса посильнее вдыхает истинно июльский запах. — Разве оранжерея к этому времени не должна быть закрыта? — Её владелец — друг моего отца, так что для меня здесь всегда двери открыты, — с толикой грусти, просочившейся в голос, поясняет адвокат Чон, когда небрежно тормозит подле деревянной скамьи. — Это… Это не первый раз, когда я заявляюсь сюда так поздно. Присядем? Манобан ужасно не хочется разрывать замок из рук, дарующий душевный покой и оттепель. Однако она послушно присаживается рядом, просовывая пальчики между узкими расщелинами сидения. Чонгук тоже борется с нехваткой тепла; он оставляет ладонь в постижимой близости от подозреваемой, чтобы хоть на расстоянии ощутить сердечный жар Лисы. — Я часто прихожу сюда, чтобы подумать или разгрузиться, — ровным тоном сообщает Чонгук, вглядываясь в превосходную картину впереди. Закатное небо балует оазис высокотехнологичного Сеула в огненных бликах, отражающихся в покрывшейся рябью глади пруда. Неспокойные утки и селезни ныряют в воду, весело крякая и забавно размахивая крыльями по возвращению на поверхность — адвокат Чон несдержанно смеётся, его глаза сверкают радостью, а острые клыки выглядывают из приоткрытых губ. Чонгук неряшливо поправляет волосы и расстёгивает верхнюю пуговицу рубашки. — Правда, здесь красивый вид? Но Лиса не смотрит. У неё силы воли не хватает оторвать заинтересованного взгляда от безбожно красивого Чонгука, чей профиль с каждой секундой становится в сто крат привлекательнее. У подозреваемой кислород в лёгких стремительно заканчивается, однако совершить новый вздох она боится. Переживает, что одно неправильное движение порушит всю сладость момента — расслабленного адвоката Чона, его открытость и слабую песнь птиц, точно живое музыкальное сопровождение. — Самый лучший, — шепчет Манобан, невольно облизывая пересохшие губы. Чонгук неожиданно оборачивается на неё, ловя с поличным — Лиса не сразу понимает, что её рассекретили. Его аметистовые глаза, в которых отражается заманчивый закатный вид, берут сердце подозреваемой в плен. И Манобан добровольно сдаётся, утопая в них; в себя приходит лишь тогда, когда строптивый поползень проносится над головой. — К-хм, твой отец связан с флористикой? — в надежде избежать подтрунивания, интересуется Лиса. Она неловко сводит носки кед друг к другу, стирая грязь с боковин подошв. — Нет, он прокурор, — погрустневшим тоном докладывает Чонгук. Он выдыхает, облокачиваясь на спинку скамейки и теряя мысли в изумрудных кронах ив, — точнее был им когда-то. — А почему ушёл? По состоянию здоровья или просто захотел сменить сферу деятельности? Адвокат Чон стискивает зубы, проявляя желваки; столько воды утекает с того страшного дня. Двадцать три года сменяют друг друга, а в сердце юриста до сих пор саднящая дыра размером с Юпитером. И ничем её не залечить, не залатать, не заклеить — кажется, какие-то раны просто не способны затянуться. — Его убили прямо на моих глазах, — чересчур повседневно оглашает Чонгук, сцепляя пальцы между собой. — Признаться честно, я мало что помню из того дня. Наверное, психологический механизм так сработал. Лиса замолкает, точно прокажённая, размышляя о том, почему раньше не умудрилась сложить дважды два? Очевидно же, что Чон Ман Воль прибыла не в компании супруга. — Я… Прости, — виновато понурив голову, заключает подозреваемая. Её плечи подрагивают от напряженности ситуации и от чувства вины и бестактности, захватившего рассудок. — Мне не стоило спрашивать…. — Брось, ты же не могла знать. — Чонгук небрежно поправляет пиджак Чимина на собеседнице, — тот, который они впопыхах забывают вернуть — большим пальцем задевая кожу у женских ключиц. Не специально. Юрист болезненно усмехается. — Интересную стратегию для разгрузки я выбрал, конечно. Сначала рассказал про смерть отца, а потом что? Топ самых страшных дел, над которыми я работал? Лиса посмеивается, инстинктивно приближаясь ближе. — Мы всегда можем поговорить о смерти Джан Ди моём школьном прошлом. — М-м, так… успокаивающе. У адвоката Чона на щеках проявляется румянец, когда Манобан придвигается вплотную, захватывая его локоть в объятия и укладывая голову на плечо. Лиса отважно делает первый шаг, рискует проявить тактильность и женскую ласку, потому что она бесконечно уверена, что Чонгук в них нуждается. И юристу они действительно необходимы — как и присутствие подозреваемой, её размеренное дыхание или скромная улыбка на пухлых губах. Адвокат Чон не хочет признаваться, но ему, с недавних пор, действительно необходима Манобан. Вся, без остатка; с её странными видениями, запинками в словах и смешными, небрежными косичками. — Personne n'est parfait, jusqu'à ce qu'on tombe amoureux de cette personne, — проговаривает Чонгук, проявляя ответную смелость и отмечая лоб Лисы застенчивым поцелуем. Подозреваемая робеет, носом зарываясь под небрежно приподнявшийся воротник лазурной рубашки. На улице холодает ближе к вечеру, однако разница температур нисколько Манобан не ощущается. Она греется о телесное и душевное тепло адвоката Чона. — Что это означает? — Да так, одна французская мудрость, — бегло открещивается Чонгук. — Не бери в голову... И Лиса повинуется, не просит дальнейших разъяснений. Ей достаточно этого момента — наполненного сакраментальной искренностью и не озвученной привязанностью. Адвокат Чон расслабляет мышцы и прикрывает глаза, утопая в происходящем. Это место всегда выглядело для него священным и исцеляющим, но с появлением подозреваемой, оно будто удвоило магические свойства. — Никто не совершенен до тех пор, пока Вы не влюбитесь в него, — одними губами нашептывает перевод Чонгук, в реальности не издавая ни звука. А я… Кажется… в тебя влюблён.

~

— Дживон видел результаты анализов. Чеён неохотно отрывается от материалов дела, изученных вдоль и поперёк на предмет новых зацепок; абсолютный голяк. Она тяжело вздыхает, ощущая щеку супруга на своём животе, и заводит пальцы в его забавно взъерошенные волосы. — Он не скажет родителям? — Обещал молчать в тряпочку, — подбадривающе сообщает Чимин, нежно поглаживая бёдра прокурора Пак. Адвокат Пак безмолвно радуется, поскольку мечтает об их уединении с тех пор, как пересекает порог дома. — А ещё сказал, что наши дети выиграли эту жизнь, поскольку их дядя суперзвезда. — Всегда знала, что скромность — отличительная черта Паков. Чеён откладывает увесистую папку на пустующую половину кровати. Нервно массирует переносицу, а после заводит непослушные пряди назад, пока собирается с мыслями. Ей безумно не хочется прерывать момент их близости, портить его разговорами о работе или дополнительными новостями расследования, однако оттягивать дальше некуда. — Недавно звонила Цзыюй. Спрашивала, куда подевались все записи по Чон Хосоку. Чимин рефлекторно приподнимается на локте, неумело скрывая беспокойство, отпечатавшееся на его лице. Если станет известно, что прокурор Пак, воспользовавшись служебным положением, забрала документы домой, то их защита наткнётся на весьма непривлекательные последствия. — И что ты ответила? — Сказала, что могла случайно прихватить их вместе с другими коробками Юнги. Цзыюй не глупая, думаю, она поняла, что мы что-то замышляем, — утомлённо поясняет Чеён, ласково очерчивая подбородок мужа, — но сделала вид, будто поверила мне. Придётся вернуть документацию обратно в прокуратуру как можно скорее. — Согласен, — адвокат Пак кивает и строптиво приземляется на подушки подле жены. В целом, всё не так уж и критично, — надо будет отправить на возврат Гука. Он у Цзыюй на хорошем счету, сгладит ситуацию своими оленьими глазками. Может даже приобретёт компанию на обед. Прокурор Пак едва сдерживает улыбку. Впрочем, как только Чеён хочет наигранно возмутиться, неконтролируемый смешок всё же срывается с её уст. — Хи-х, манипулируешь женщинами при помощи лучшего друга? — О, да, хоть для чего-то Чонгук сгодится, — откровенно шутит Чимин, устраиваясь подле жены и понимая, что вот оно – его самое любимое место в мире. То, где ему хочется быть. — И вообще, тренировать флирт ему полезно. Вдруг, так он в себя поверит и пригласит Лису на свидание. — Какое ценное замечание. А без тебя Чонгук не разберётся в своей личной жизни? На теплящиеся знаки вопросы в глазах супруги, адвокат Пак довольно хмыкает. — Ну, естественно, нет, солнышко, — будто ребёнку разъясняет он, приближаясь к губам жены и воруя с них спешный, но такой лакомый поцелуй. — У него катализатором к действию выступаю либо я, либо алкоголь.