Лишние и нежеланные

Появление в Безночном городе Су Шэ особого фурора не производит. Еще один трус, переметнувшийся на сторону победителей. Их стало так много, что можно составлять отдельную армию. Когда-то давно, до нашествия Солнца и до уничтожения Пристани Лотоса, Вэй Ин таких людей презирал. Сейчас… С Су Шэ Вэй Ин практически не общается. Мэн Яо же отчего-то находит того занятным. Он расспрашивает его о пожаре в Гусу Лань, о едва спасенной библиотеке, о юноше, ставшем после гибели отца главой клана. Вэй Ин не понимает странного интереса Мэн Яо, а потом, на одном из общих с венценосным Вэньским главой обедов, тот выдает совершенно блестящую, на взгляд Вэнь Жоханя, идею. Мэн Яо отправится в Облачные Глубины, найдет Лань Сичэня и вотрется к нему в доверие. Пользуясь полученными от Су Шэ знаниями, он станет отправлять в Цишань письма с подробным описанием планов и положения войск противника. Верхушка Вэньской армии в восторге от щедрого предложения Мэн Яо. Вэнь Жохань до того доволен хитрым подчиненным, что дарит ему на прощание уникальное духовное оружие — гибкий меч. Вэй Ин же… Вэй Ин в ужасе. — Зачем? — спрашивает он, исступленно прижимая к себе Мэн Ян в их последнюю ночь перед отбытием того в Гусу Лань. — Зачем, А-Яо, ну зачем? — Ради выгоды. Амбиций. Возможности взять свое. Ты же знаешь меня. Ты единственный действительно знаешь… * Летом в Пристани Лотоса всегда жарко. Пыльные камни плавятся под лучами солнца, вода в реке нагревается и зарастает пахучей ряской, трава желтеет. Вэй Ин лежит на кровати в тесной и душной каморке, выходящей окнами на задний двор весеннего дома, и лениво листает украденный в книжной лавке сборник Луньяна. Он полностью обнажен. Его волосы после недавнего акта плотской страсти в совершеннейшем беспорядке. Мэн Яо подле него. В одном лишь нижнем ханьфу на голое тело он сидит на коленях у низкого столика и перебирает камешки на счётах. Он хмурит брови, всматривается в мелкие иероглифы на пожелтевшей странице толстенной бухгалтерской книги и не обращает на Вэй Ина никакого внимания. Вэй Ину скучно. Он приподнимается на локтях, придвигаясь ближе к краю постели, и тянется ногой к Мэн Яо. Большой палец скользит по бедру, пробирается под тонкую ткань, ласкает скрытую от глаз нежную кожу. — А-Ин. — Мэн Яо смотрит с укоризной и ловит ладонью его ступню, прекращая ее неуклонное движение к собственному члену. — Мне нужно закончить со счетами. Подожди немного. Почитай книгу. — Не хочу читать книгу, — капризно причитает Вэй Ин, шевеля пальцами, — она скучная. Мы делаем это с куда большей фантазией. — Рад слышать. Тогда посмотри письма. Найдешь что-то интересное — рассказывай! Вэй Ин послушно принимает из его рук протянутые свитки и углубляется в чтение. В основном это перечисление купленных отрезов ткани, продуктов и смесей трав да грязные бордельные слухи. И все же, одно из сообщений кажется ему занимательным. — Ты знал, что Цишань Вэнь недавно сжег один из вассальных кланов Гусу Лань? — Что-то такое припоминаю. Сейчас это обычное дело. Солнценосный клан задумал экспансию. О поведении великого клана Цишань Вэнь не говорит сейчас только ленивый. Они совершают набеги на чужие земли, устраивают подставы, плетут интриги. Не так давно, видимо, вообразив себя Облачными Глубинами, они созвали всех наследников более или менее крупных кланов в Цишань на обучение. Вэй Ин морщится. Его грудь до сих пор ноет последствиями распространившегося на него гнева госпожи Юй, вынужденной отправить в Безночный город любимую дочь. — Вэни — мерзавцы… — Почему же? — Они захватчики. Они подминают под себя независимые кланы и уничтожают непокорных глав.. — И что? Разве все кланы хороши? Не могу сказать, что так уж доволен Юньмэн Цзян. Лично мне Вэни ничего плохого не сделали. Кроме того, война — лучшее время для находчивого человека. Особенно, если он, как я или ты, бастард главы великого клана. — Сколько можно это обсуждать? Я — сын Вэй Чанцзэ. Вэй Ин, до сих пор продолжавший ласкать ступней бедро Мэн Яо, раздраженно тянет ногу на себя. Тот не позволяет. Он перехватывает обеими руками щиколотку и дергает обратно. Вэй Ин падает на матрац, проезжаясь спиной по грубой ткани. Мэн Яо поднимает его ступню выше и прижимает к губам. Горячий язык скользит по подошве от пятки до пальцев. Вэй Ин давится возмущенным возгласом, готовым сорваться с уст. Его дыхание моментально сбивается. Сердце пускается вскачь. Это так откровенно. Порочно. Ново. Они никогда такого не делали. — Еще, — шепчет он, — еще. Мэн Яо целует подушечку большого пальца. Вбирает в рот. Слегка прикусывает. У Вэй Ина встает. Жестко и намертво. Он обхватывает рукой член и во все глаза смотрит на Мэн Яо. На его алые губы. Внезапный багровый неровный румянец на щеках. Белые зубы. Розовый язык. Влажный, развратный, толкающийся между пальцами. Вэй Ин ласкает себя. Надрачивает в едином ритме с сосущим его мизинец горячим мокрым ртом. Он теряет связь с реальностью. Отрывается от узкой кровати, маленькой нищей комнаты, набившей оскомину Пристани Лотоса, собственного тела. Он спешит куда-то к летнему безоблачному небу. Звездам. Абсолютному, бесконечному удовольствию. И кончает. Громко, бурно, не удерживая так давно просившегося на уста, важного, сокровенного, до сих пор не высказанного: — Я… я… я люблю тебя. * В тронном зале Пристани Лотоса пахнет грозой, паленой плотью и почему-то ванилью. Этот удушающий коктейль ароматов забивается Вэй Ину в ноздри, отчего чихать хочется просто невыносимо. Он незаметно зажимает пальцами переносицу и морщится: последнее, что сейчас стоит делать — это привлекать к себе внимание. Перед его глазами разворачивается настоящая драма. Госпожа Юй, виртуозно управляясь одновременно мечом и Цзыдянем, теснит Вэнь Чжулю. Как бы та ни была Вэй Ину противна, сейчас он не может ей не восхищаться. Даже сознавая себя — без ложной скромности — лучшим молодым бойцом Юньмэн Цзян, Вэй Ин четко понимает, что до госпожи Юй ему ой как далеко. Она стремительна. Смертоносна. Великолепна. И все же Вэней больше. У них есть Сжигающий Ядра. Цзян Яньли в заложниках. В отличие от госпожи Юй, прикрывающей собой сына, им не за кого бояться и некого защищать. Вэн Чжулю зажимает госпожу Юй в угол, возносит руку и совершает то, от чего у всех замерших в тронном зале заклинателей резко и остро фантомно вспыхивает промеж ребер. — Мама! Нет! Нет! Отойди от нее! — Цзян Чэн выхватывает Саньду и бросается к Ван Линцзяо, надеясь то ли взять подстилку Вэнь Чао в заложницы, то ли попусту из мести зарубить. Он вихрем несется мимо Вэй Ина. Меч Вэй Ина — дешевый и безымянный, выменянный Мэн Яо на отцовскую жемчужину — незаметно для него самого выскакивает из ножен и ложится в ладонь. Не успев даже понять, что случилось, Цзян Чэн напарывается животом на возникшее на его пути острие. Ван Линцзяо изумленно распахивает рот, от чего ее миловидное лицо моментально становится уродливым, и по-идиотски хлопает длинными ресницами. Тронный зал погружается в тишину. Цзян Чэн оседает на пол. Взгляды обращаются к Вэй Ину. — Хороший удар, сынок, — первым отмирает Вэнь Чжулю, — а ты вообще кто? Вэй Ин мешкает с ответом всего пару мгновений. В его сознании рождаются отвращение к самому себе, хлесткое звание «предатель», которое ему уже никогда от себя не отмыть, укоризненное лицо Цзян Фэнмяня. Его лик тут же вымарывается другим. Ломким, хрупким, темным, порочным, бесстрашным, злым, нежным. Его. Вэй Ин рисует в воображении Мэн Яо. Видит безжалостную улыбку, изредка проступающую из-под вросшей в лицо маски. Брови вразлет. Черную пелену мягких волос. Он слышит в голове тихий вкрадчивый голос и послушно ему вторит: — Я — бастард Цзян Фэнмяня. * Зрелище, что открывается Вэй Ину на выходе из главной резиденции Юньмэн Цзян, заставляет на секунду зажмуриться. Пристань Лотоса горит. Пылает. Языки пламени обгладывают стены каменных домов, жар крошит черепицу, огонь растворяет в себе деревья. Пристань Лотоса больше не лиловая. Она серая. Алая. Оранжевая. Огонь расцвечивает переулки и отражается в кипящей воде реки, кровь струится по мостовым, рыжие искры взвиваются в небо, сизый пепел опадает на землю обжигающим снегом. Вэй Ин шагает по этому красному и серому, оставляя за спиной цепочку темных следов. Взгляд цепляется за выломанные ставни, опрокинутые прилавки, сваленные в кучу тела. Запоздалая паника заполняет все его существо. А вдруг Вэни сожгли весенний дом Аи Синь?! А вдруг кто-нибудь добрался до Мэн Яо?! Вэй Ин вертит головой, вытягивает шею, пытается разглядеть за всеми этими баррикадами искалеченных тел и покрытых сажей улиц то самое здание. Будь его воля, он бы уже давно бежал на поиски. Но… По правую руку от него Сжигающий Ядра. За спиной — отряд Вэней. Их маленькая делегация приближается к воротам и натыкается на другую такую же группу людей в украшенном красными солнцами черном. Среди них Вэй Ин сразу же отыскивает Мэн Яо. Вэй Ин едва сдерживает облегченный вздох — на его теле нет следов крови, руки не связаны, меч на месте. Мэн Яо в порядке. Мэн Яо не против Вэней. Он за них! — О, — подает голос Вэнь Чжулю, — как удачно мы встретились. У меня тут еще один высокородный бастард. Мэн Яо оборачивается, встречается со Сжигающим Ядра взглядом, растягивает губы в подобострастной улыбке и вежливо кланяется: — Вижу, командир встретил моего друга. — Вы знакомы? Отлично, поедете вместе. Бастарды глав великих кланов. Такое точно понравится владыке Вэнь Жоханю. Вэнь Чжулю теряет к ним интерес и уходит, смешиваясь с вэньской армией. Вэй Ин и Мэн Яо остаются наедине. Услужливая маска Мэн Яо изгоняется проступающим на лице облегчением: — Слава небожителям, ты не пострадал! Не встал на защиту Юньмэн Цзян! Разыграл карту незаконнорожденного наследника! Мы даже не успели с тобой ничего толком обсудить. Я боялся что ты…что они…все произошло так неожиданно. Одним словом, — Мэн Яо смущенно отводит глаза, — я рад, что ты поступил правильно… Вэй Ин не спешит с ответом. Разрозненные куски мозаики наконец складываются в единую картину. Все эти разговоры о праведности Вэней, рассуждения о недостатках династии Цзян, многолетние упрямые попытки убедить его признать свое фальшивое родство с Цзян Фэнмянем. Мэн Яо манил его за собой, обучал, совращал… Отчего-то это осознание не вызывает в Вэй Ине гнева. На самом деле он всегда знал, каков его друг. Всегда понимал, что именно он делает. Выбирая между Мэн Яо и моральным долгом адепта Юньмэн Цзян, он предпочел первого. — Я и не мог поступить иначе, — честно отвечает он, — а как справился ты? Рассказал Вэням про отца? — Мелко берешь. Я отворил им ворота… * Пристань Лотоса гудит шепотками, как потревоженный улей. Слухов вокруг шпиона в Цинхэ Не становится все больше. Кто-то вещает о невероятном доверии, что тому оказывает Не Минцзюэ. Кто-то обсуждает обрастающую все новыми подробностями историю убийства генерала ланьской армии, совершенного Мэн Яо из мести за присвоение его заслуг, и последовавшего за ним позорного выдворения из Облачных Глубин. Кто-то смакует скандальные подробности бесконечных ссор из-за него названных братьев Лань и Не. Самая любимая сплетня, конечно же, касается постели. Все как один уверены, что Мэн Яо так высоко ценим Не Минцзюэ лишь потому, что с ним спит. Вэй Ин старается не обращать внимания. Не знать. Не слушать. Не слышать. Его усилия пропадают втуне. Отвратительные грязные образы Мэн Яо, распятого, распластанного, оскверненного чужим огромным телом, дыханием, слюной, семенем, преследуют Вэй Ина в затихающих при его приближении разговорах и собственных кошмарных снах. Он убеждает себя в том, что это неправда, что Мэн Яо до этого не опустится, что порочные фантазии связывают с ним лишь из-за бордельного прошлого матери, что однажды он все-таки выбрал свою сторону, что он останется ей верен… А потом Вэньская армия армии Цинхэ Не начинает проигрывать. * У Вэй Ина болит голова. Боль стучит в висках, колотит по затылку, разливается ниже по шее. Тошнота в пустом желудке, измученном многодневным беспробудным пьянством, сочетается с этой болью просто отлично. Вэй Ин принимает из рук лекаря горько пахнущий отвар и проглатывает его, едва сдерживая неумолимый рвотный позыв. Укоризненный взгляд целителя он игнорирует. Он знает его мнение. Настоятельные рекомендации включить в свой рацион хоть что-нибудь, что угодно, кроме вина, он слышал уже сотню раз. Вэй Ин не хочет им следовать. Стоит ему лечь в постель трезвым, как сны наполняются знакомыми стонами, отзывающимися на грубые ласки незнакомых огромных рук. По сравнению с этим его неизменное похмелье, право же, сущая мелочь. Вэй Ин отсылает лекаря, выходит из резиденции, встает на меч и взмывает в небо. Больше всего сейчас ему хочется вернуться в свои покои и откупорить кувшин вина. Увы. Бои с кланом Цинхэ Не все ближе к Пристани Лотоса и не оставляют времени на праздность. Как глава клана Цзян, он обязан проведать окружившую Юньмэн вэньскую армию, переговорить с военачальниками, оценить данные, собранные разведкой. Обыкновенно это занимает его едва ли не до вечера. Сегодня к этим делам прибавляется еще и необходимость проверки охранных талисманов, что Вэй Ин лично установил несколько месяцев назад в почти выгоревших лесах вокруг Пристани Лотоса. Он парит над посеревшими голыми деревьями, цепляясь за ускользающий, едва заметный след собственной духовной энергии, которая связывается с чужой. Эта энергия ему чем-то смутно знакома. Он пересекает небольшую, почти иссохшую реку и россыпь крупных, черных от сажи валунов и зависает над широкой овальной поляной. Тут вибрация талисмана особенно сильна. Кулаки Вэй Ина сами собой сжимаются. Это место он прекрасно знает. Крепкое раскидистое дерево, от которого теперь остался лишь обгоревший ствол. Плоский камень, что при желании можно использовать вместо столика. Две высокие, чудом сохранившиеся сосны. Почти истлевшая веревка, служившая раньше частью качели, свисающая с одной из их ветвей. Когда-то давно он и Мэн Яо облюбовали это место для тренировок. Вэй Ин планирует на землю и оглядывается вокруг, убирая меч в ножны. На поляне он не один. Среди черноты обглоданных пламенем деревьев скользит тень серого ханьфу. — Здравствуй, А-Ин… — произносит знакомый голос. Вэй Ин едва удерживается, чтобы не осесть прямо на землю. Его сердце глухо и болезненно бьется в ребра. Он зажмуривает и распахивает глаза. Качает головой. Не может поверить, что Мэн Яо не морок. — Это ты… — сами собой произносят губы, — правда ты. Лицо Мэн Яо озаряется особой-только-для-Вэй Ина едва заметной улыбкой. Он шагает навстречу, стремительно преодолевая разделяющее их расстояние, и заключает Вэй Ина в объятья. Вэй Ин тут же притискивает его к себе, зарывается носом в сложное переплетение мелких косичек на макушке, вдыхает их почти забытый грушевый запах. — У тебя те же благовония, — зачем-то констатирует он. — А у тебя новое ханьфу. Тебе идет образ главы клана. — А тебе, — как бы ни было горько Вэй Ину это признавать, ему все же приходится, — идут одежды заместителя первого господина Не. Мэн Яо поднимает голову. Чуть вырастает — кажется, встает на цыпочки. Прижимается лбом ко лбу Вэй Ина: — Я скучал. Демоны, я почти умирал без тебя. И Вэй Ин рушится в пропасть. Он сминает губы Мэн Яо. Толкается в его рот. Целует. Сжимает зубами. Прокусывает. Железо и соль крови смывают впитавшуюся в язык и нёбо горечь обезболивающего отвара и духа вчерашнего вина, но не изгоняет ревности и подозрений, что накопились за десяток умерших и вновь возродившихся лун. Он едва не разрывает к гуям кожаный пояс, оборачивающий талию Мэн Яо, не в силах справиться с замороченными застежками. В итоге тот снимает его сам. Вэй Ин разводит в стороны слои дорогущего, серебристо-серого, традиционного для клана Цинхэ Не шелка. Тянет их с плеч. Бросает на землю. Плевать, что светлая ткань испачкается о грязь и пепел. Плевать, что сомнется. Плевать. Плевать. Пальцы Мэн Яо невесомо скользят под его ворот, но Вэй Ин отталкивает их. Перехватывает. Стискивает. Разворачивает Мэн Яо к себе спиной. Утыкается членом меж ягодиц. У него уже давно стоит. Он зол. Он просто хочет взять свое. Мэн Яо нечасто выбирает принимающую позицию. Он вырос в борделе. Он видел многое. Раздвигание ног заставляет его чувствовать себя шлюхой. Обыкновенно Вэй Ину приходится долго ласкать его, дразнить, вынуждать захотеть, уговаривать… Сегодня же Мэн Яо просто послушен чужой воле. Он выпутывается из остатков одежды, снимает обувь, опускается на расстеленное на земле ханьфу на колени и прячет пылающее лицо меж сгибов собственных, прижатых к земле локтей. — А-Ин. Пожалуйста. В рукаве. Там… Вэй Ин болезненно возбужден. Истерзан сомнениями, обидой и жаждой. Ему хочется ворваться в доверчиво распахнутое перед ним тело как есть. Окрасить своим яростным желанием в багровый. В красный. Он с трудом давит это в себе. Находит в складках сбитой ткани фиал. Выливает немного масла. Размазывает по розовому, сжатому. Пропихивает пальцы внутрь. Там туго. Так же туго, как было в тот последний раз, когда Вэй Ин брал Мэн Яо. Злость испаряется мгновенно. Никакого гуева Не Минцзюэ в постели Мэн Яо не было. Вэй Ин еле сдерживается, чтобы не начать голосить от радости. Он мечтает отыскать всех этих оскверняющих образ Мэн Яо сплетников и вырезать у них прямо на лбах: «не было, не было, не было». Он аккуратно вытягивает пальцы наружу, подхватывает Мэн Яо под живот и привлекает к себе. На это раз Вэй Ин целует трепетно и нежно. Извиняясь, зализывает языком ранку на губе. Гладит по волосам. — Продолжай, — шепчет Мэн Яо, — все хорошо. Я хочу тебя в себя. Хочу внутрь. Он отстраняется от Вэй Ина и снова опускается на локти и колени, бесстыдно, охотно, открыто предлагая себя. Вэй Ин толкается в жаркую тесноту. Тело Мэн Яо расступается ему навстречу. Обнимает. Обволакивает. Они двигаются в унисон, дышат в одном ритме, переплетают потоки духовной энергии, срастаются, сплавляются, изгоняют громкими стонами, криками, сбивчивыми признаниями звенящее безмолвие разлуки, утерянной едва ли не на год связи… — Завтра сражение, — это первое, что говорит Вэй Ин после. Разделив острый, до мгновения одновременный экстаз, они лежат в обнимку поверх расстеленных на земле халатов. Вэй Ину неизвестно, как после всех произошедших на сером шелке дикостей Мэн Яо собирается приводить его в порядок. Того же это явно не волнует. Может быть, проведя несколько лунных циклов подле Цзэу-цзюня, Мэн Яо овладел какой-либо хитрой ланьской техникой, позволяющей сохранять ханьфу безупречными. — Знаю. Я принес тебе план расположения наших войск и описание грядущей стратегии. — В последнее время Вэней преследуют поражения… — Так нужно. Я должен был усыпить мнительность Не Минцзюэ и его нудного, взбесившегося из-за убийства военачальника названного брата. К тому же… — он прерывается, а когда снова подает голос, Вэй Ин, к собственному удивлению, распознает в нем смущение, — я больше не мог находиться вдали от тебя. Мне было необходимо тебя увидеть. Он умолкает. Мертвый лес окружает их вязкой тишиной. — А-Яо, — не выдерживает наконец Вэй Ин, — я боялся, что ты уже не с нами. Боялся что ты нас… меня…меня предал. Мэн Яо приподнимается на локте и нависает над Вэй Ином, пригвождая обжигающе серьезным взглядом. — А-Ин, я предал клан Юньмэн Цзян, впустил в Пристань Лотоса Вэней, продал Облачные Глубины, а сейчас продаю Цинхэ Не. Я врал, убивал, подставлял. Я совершал и еще совершу множество злодеяний. Но я никогда, слышишь, никогда не причиню вреда тебе… Вэй Ин смотрит в пронзительно искренние глаза и тонет в них. Праведники бьются за любовь всего мира. Негодяю достаточно верности негодяя.