В чём смысл твоей борьбы

      Холод и едкий запах крови — это всё, что окружало Тобио в кромешной тьме. Тяжёлые наручни стесняли кожу на запястьях — по ним стекала кровь; и малейшее движение (стоило только пальцем шевельнуть) отзывалось адской волной боли, что чёрной пеленой обволакивала сознание. Но всего лишь на секунду, ибо звук колокола, доносившийся откуда-то сверху, где, по предположению парня, находилось окно, вырывал из глубокого сна, не позволяя впасть в блаженное беспамятство.       Сколько длилась эта пытка — днями, неделями, а может, и того больше — Кагеяма, правда, не знал: его счёт времени остановился в тот момент, когда в отчий дом, по совместительству убежище для подпольщиков из «Алых роз», ворвалась королевская гвардия и от имени Его Величества короля Мии Ацуму арестовала всех присутствующих в тот момент товарищей.       Как бы прискорбно это ни звучало, здешний король встал на престол насильственным путём. На его стороне была королева, опорочившая своё священное имя низменным удовольствием, обратившееся для неё слепой любовью к нынешнему тирану, и старейшины, жадные до власти и денег и не ведавшие, каких жертв стоили их тщеславие и лицемерие. Эти ничтожные люди, клявшиеся в верности старшему брату Ацуму, Мие Осаму, подняли кровавый бунт, в ходе которого была уничтожена практически вся королевская семья и её приближённые вместе со слугами, что отказались поддержать младшего отпрыска. Собственно король, глубоко и горячо любивший своего брата, пал от руки оного, и, как тогда ходили слухи, даже в последние минуты своей жизни он не переставал верить в свет души Ацуму, утверждая что тот, словно заблудший ребёнок, пытался найти пристанище в этом мире и для достижения цели использовал самые различные средства, будь то правда… или ложь.       И вот наступила абсолютная тирания. Кровавый король, нынче прозванный так среди простолюдинов, обретя безграничную власть, начал сеять хаос внутри страны. Сначала его жертвами стали неугодные ему аристократы, что без зазрения совести валяли в грязи имя почившего короля, потом — бунтовщики, взявшие на себя смелость посеять волнения среди народных масс, а уже после — консерваторы, не желавшие принять абсолютную монархию.       Король сосредоточил в своих руках всё то, что могло пошатнуть его нынешнее положение, и управлял этим как хотел, раз за разом напоминая своим верноподданным, что любое неосторожное действие могло привести к печальным последствиям.

***

      Страх — именно так можно было охарактеризовать состояние людей, живших подпольной жизнью в этой стране. И Кагеяма отчетливо его чувствовал, будучи находившийся среди таких же подпольщиков, как и он сам. Жить стало небезопасно, люди вокруг сходили с ума от неизвестности, каждый день был как последний. Товарищи выходили на поверхность, дабы собрать хоть какую-нибудь информацию о текущих делах во дворце, а возвращались (если возвращались) с печальным известием о смерти ещё одного недавно схваченного «преступника».       Хината, лучший друг Тобио, с которым тот познакомился в «Алых розах», говорил, что так больше продолжаться не может и стране нужен справедливый правитель и новые правила. Его горячую речь поддержали если не многие, то хотя бы те, кто пока что не успел пережить боль от утраты; остальные отнестись к этой идее крайне скептически, мол, мальчишка ещё, не вкусил горечи жизни. И в какой-то степени те были правы… Как кучка юнцов, только-только вышедших из родительского гнезда, не обретших хоть какого-нибудь статуса или же положения в обществе, сможет восстать против кровавого короля, который, откровенно говоря, считал свой народ не более чем скотом? Да, в общем-то, никак. У них не было такого покровителя, а если бы и был, то вряд ли тот бы захотел пожертвовать своим общественным положением. Но Кагеяма, ведомый каким-то слепым чувством справедливости, всё равно поддержал Хинату и стал лично курировать их небольшую группу (иными словами, взял на себя ответственность за последствия дворцового переворота), за что товарищи были ему несметно благодарны.       Так началась тихая борьба, которая поначалу затронула лишь низшие слои общества, но вскоре, подгоняемая пожаром массового недовольства, она обрела статус гражданской войны. Площадь столицы кипела кровавыми восстаниями, королевская гвардия любыми способами пыталась сдержать толпы озверевших людей, и у них это получалось, но с каждым разом становилось всё трудней и трудней. И когда брешь в идеальном войске короля была обнаружена (нашлись отступники, вызвавшиеся помочь проникнуть во дворец), Кагеяма и Хината принялись разрабатывать новую стратегию по захвату трона, дабы положить конец этой беспочвенной тирании.

***

      И вот он здесь, избитый до полуобморочного состояния и закованный в наручни с острыми шипами на внутренней стороне оных. В этой сырой камере с затхлым воздухом боль стала его единственным спутником: она, будто зная, что сейчас придёт её злейший враг — блаженное спокойствие, тут же обвивала запястья своими колючими пальцами, обжигала, пронзала насквозь и рывком вытаскивала уже тонущий рассудок из сладких объятий вечного сна. После этой мучительной пытки Кагеяма уже не мог ни о чём здраво рассуждать, хотелось только одного: чтобы всё это поскорее закончилось. Но у короля, видимо, были иные планы…       В том, что среди его соратников, жаждущих свергнуть безумца и тирана с трона, был предатель, Тобио не сомневался, но он сомневался теперь в том, что мог хоть кому-то доверять, даже Хинате, что с виду казался достаточно прямолинейным, амбициозным и до мозга и костей преданным своим идеалам человеком. Проблема была в том, что в ту треклятую ночь о местонахождении их базы знал немногочисленный круг лиц, и всем им Кагеяма доверял как самому себе. И уверовать в то, что предателем стал один из них, оказалось трудно, но недавно брошенные слова тюремщика, что иногда приносил остатки еды и воду, поселили сомнения в уже опалённое болью сердце, и мерзкое ощущение от предательства холодной волной накрыло разум, заставив осознать всю никчемность своего положения и того, что человек, в самом деле, по своей натуре такое гадкое существо, какое только можно поискать.       Так, утратив всякий интерес и смысл своей борьбы, Кагеяма стал ждать — ждать, когда настанет его час и смерть чёрной тенью из прошлого явится ему и одарит немеющие губы леденящим сердце поцелуем.

***

      — Поднимайся.       Холодный голос, прорезавший мёртвую тишину, прокатился болью в тающем, будто снег, сознании, и Кагеяма не успел заметить, как две пары рук стащили с него повязку, позволив наконец увидеть очертания стоящего перед ним мужчины. Каштановые волосы, меховая накидка, чёрная униформа, золочёный эфес меча — одним словом, аристократ из благородного дома, возможно, даже сам лорд, но толком разглядеть не получалось: глаза напрочь отвыкли от света.       — Освободите его, а после обработайте раны и переоденьте во что-нибудь чистое, — мужчина развернулся, махнув полами изумрудной накидки, и продолжил: — я буду ждать тебя в своих покоях.       В покоях или на эшафоте — всё равно где, лишь бы дали поскорее умереть и забыть этот бренный мир как страшный сон.

***

      Во дворце было помпезно, как и всегда: массивные колонны из чёрного мрамора уходили высоко вверх под сводчатый потолок, образуя ниши под окна, забранных тёмно-красными бархатными шторами, по низу стелилась мягкая ковровая дорожка, а справа и слева в хаотичном порядке мелькали полотна от небезызвестных художников. В комнате, куда привели Тобио, оказалось не так роскошно, как в коридорах дворца: старинный камин, небольшая кровать с балдахином, дубового цвета письменный стол и шкаф — вот и всё богатство. Сам хозяин, несмотря на своё обещание, почему-то отсутствовал, но по тлеющим в камине поленьям и хаотично разбросанным по столу письменным принадлежностями можно было догадаться, что тот покинул помещение совсем недавно.       — Ну и сколько мне его тут ждать? — обратился Кагеяма в пустоту, смотря на то, как огонь лениво покусывает раскалившиеся бревнышки, — зрение понемногу возвращалось.       — Столько, сколько потребуется, — донёсся из соседней комнаты приглушённый голос того самого аристократа, а вскоре появился и он сам. — Давно не виделись, Тобио.       Такие же холодные карие глаза, такие же красивые черты лица и такие же тёплые чувства разрезали усталое сердце — Кагеяма замер, не в силах что-либо произнести, и Ойкава, видя его замешательство, осторожно подошёл и тронул того за плечо.       Резкий удар по руке — и горящие злобой глаза напротив. Тоору не удивился, скорее даже наоборот, он ожидал именно такой реакции, но слепая вера в чудо перевесила доводы разума.       — Как ты смеешь… — низким и дрожащим на грани срыва голосом начал Тобио. — Как смеешь ты, продажная тварь, меня трогать…       — Ой ли, — криво усмехнулся Ойкава, слегка задетый столь нелестным словом по отношению к своей персоне, — думаешь, меня это остановит?       Парень бросил яростный взгляд, но на Тоору он, конечно же, не подействовал, и мужчина продолжил с ещё большим энтузиазмом:       — Твоё нынешнее положение оставляет желать лучшего, а ведь когда-то ты был одним из уважаемых лордов нашей страны — лорд представитель Совета.       Ойкава обогнул Тобио и остановился у того за спиной.       — Как смеешь ты, предатель, мне что-то говорить?       Холодное лезвие коснулось щеки, слегка царапнув бледную кожу, но Кагеяма даже не вздрогнул — в его взгляде читалась твёрдая решимость.       — Если я предатель, то ты жалкий трус, и мне больше нечего тебе сказать. Покончим с этим.       Ойкава смерил парня тяжёлым взглядом: Кагеяма сильно осунулся, плечи и спина были опущены, на руках болтались грязные повязки, а под ними виднелись глубокие раны. Хоть и Тобио когда-то был одним из высокопоставленных лиц этой страны, к нему относились как к собаке, и Тоору знал, как беспощаден король к предателям, и также знал, что этого глупого мальчишку ждали, по меньшей мере, девять кругов ада прежде, чем его собирались убить. И по сравнению с тем, что предстояло пережить Кагеяме, смерть от руки Ойкавы казалась чем-то вроде жеста милосердия, который мог избавить каждого, кто стоял сейчас в этой комнате, ото всех бед.       Тоору опустил меч и с чувством полного смятения упал на стул позади себя.       — Убирайся. Не хочу тебя видеть.       — Что? — переспросил Тобио, повернувшись к нему: он не поверил своим ушам.       — Убирайся — что не понятного?.. — устало повторил мужчина. — Король жаждет сделать тебя своим мальчиком для утех. И пока этого не произошло, я даю тебе шанс на побег.       — Побег? Я не ослышался?       — Да, Тобио, побег, — с нескрываемым раздражением ответил Ойкава. — Этот ублюдок не хочет тебя убивать. И даже больше — он хочет поить тебя наркотиками, чтобы ты окончательно потерял рассудок и полностью подчинился ему. В его руках ты станешь безвольной куклой, Тобио.       Отвращение мгновенно настигло Кагеяму: стать рабом плотских утех для человека, которого ты жаждешь свергнуть с трона за его бесчинства, — это конец хуже любой смерти. И не только это… Дух товарищей будет подорван, когда они увидят своего лидера в таком отвратительном состоянии. Трехлетняя борьба за справедливость окончится столь нелепым образом, а Ацуму снова станет незаконным победителем.       — Но почему ты говоришь мне об этом? — спросил Тобио то, что сейчас волновало его больше всего. — Как я могу тебе доверять? Где гарантия, что это…       — Тобио! — прикрикнул Ойкава, останавливая поток бессмысленных вопросов. — Включи голову, наконец! Ты и так находишься в бедственном положении, а завтра из тебя сделают королевскую подстилку — как думаешь, у меня есть основания тебе лгать?       Тоору глядел в эти изумленные голубые глаза и злился на их обладателя за то, что тот по прошествии трёх лет совсем не изменился, хоть и стал предводителем восставших. Должно быть, среди его соратников водились только наивные глупцы, потому что, будь он умнее, то не стал бы разворачивать подпольную деятельность в одном из поместий своей семьи. Найти бывшего лорда представителя Совета после такого громкого восстания не составило труда. И только Кагеяма наивно полагал, что всё случилось неожиданно.       — Тобио, — уже тише сказал мужчина, — умрёшь ты — умрёт надежда… Осознаешь последствия?       — Да, — кивнул тот. — Осознаю.       — Нет, ты слишком глуп, чтобы это понять.       — Ойкава…       — Не перебивай, — отрезал тот. — Пускай нами управляет тиран и безумец, но другие державы сейчас не дремлют… На прошлой неделе ко мне поступило сообщение о том, что король Южных земель готовит восстание с целью захвата столицы и узурпирования власти. Один тиран сменит другого, но что важнее — королевство будет стёрто с лица земли, ибо южный король имеет огромный авторитет и поддержку со стороны других стран, а на нашей стороне — никого. И пока Ацуму у власти, нам никогда не победить.       Ойкава говорил убедительно, глядя прямо в глаза, отметая все сомнения, какие только могли засесть в голове.       — Поэтому сейчас так важно свергнуть короля, и никто другой, кроме тебя, не осмелится пойти против его воли. Знаю, ты не доверяешь мне, ведь на то есть свои причины… Но я хочу тебе помочь, Тобио.       Имя вылетело из уст так нежно и ласково, как в былые времена, когда они были ещё любовниками и говорили о том, что всегда будут вместе. Но дворцовый переворот разделил их взгляды, и каждый остался на своей стороне, закрыв сердце от посторонних чувств.       И вот они нахлынули с новой силой, стоило им друг друга увидеть. Ойкава прикоснулся к руке Кагеямы и осторожно переплел пальцы, притягивая ошеломлённого парня к себе на колени. Он уткнулся носом в тяжело вздымающуюся грудь и тихо прошептал:       — Не хочу тебя никому отдавать, ты только мой, Тобио, только мой…       Кагеяма молчал, но, тем не менее, он не пытался вырваться или ещё что-то, и это радовало Тоору, побуждая его на более смелые действия.       Целовать эти губы было так же приятно, как и во все предыдущие разы. Мягкие и податливые — покусывая их, внутри Тоору поднималась горячая волна желания, но он не спешил, зная, что партнёру это может не понравится и всё закончится в тот же миг, так и не начавшись. Осторожно проникая языком в горячий рот, Тоору теснее прижимал к себе тело парня, будто бы хотел разделить с ним свой жар, и, несмотря на все сомнения Ойкавы, Кагеяма подался чуть впрерёд и ответил на поцелуй, вложив в него все свои чувства, что окружали его в этот момент.       И длилась эта сладостная нега всего ничего, но достаточно, чтобы ощутить то тепло, от которого всё внутри переворачивалось вверх дном и трепетало от счастья.       — Ты мне веришь, Тобио? — хрипло спросил Ойкава.       — Верю… — тихо ответил Кагеяма, обнимая мужчину. — Ты слишком хорошо целуешься…       Тоору мягко рассмеялся, рассеянно поглаживая парня по спине.       — Тогда давай вместе бороться. Со своей стороны я обещаю тебе поддержку от знатных господ, а ты — станешь нашей опорой и надеждой. Согласен?       Что-то сказав, Кагеяма сильнее сжал мужчину в своих объятиях, ведь они так давно не виделись. Его не тяготило то, что когда-то Ойкава выбрал сторону нынешнего короля, потому что знал, что этот человек, сумевший добиться своего поста только благодаря смекалке и острому уму, ничего не делал просто так, но сердцу было больно… Тогда. Сейчас же оно трепетало от всепоглощающего счастья: всё-таки Тобио любил Тоору, и даже, несмотря на то, что они находились по разные стороны баррикад, его чувства с тех пор не иссякли.       И пока они жили, у Кагеямы был смысл для дальнейшей борьбы. И он боролся — боролся за право быть свободным и счастливым.