Дорогой Зла

      

Июль 1993 года. Государство Нганда*.

             Андрей никак внешне не выказал своей досады — лишь едва заметно сжал губы. А вот их проводник при виде того, что осталось от фермера и его семьи, посерел и выбежал прочь из амбара — блевать.              Что сказать? Они опоздали.              — Дьявол! — сплюнул рядом с ним Сэм. Андрей только покачал головой — африканское пекло быстро приучало беречь влагу любой ценой. И если его приятель-американец позволяет себе плеваться — значит, даже этого матерого спецназовца проняло открывшееся зрелище.              Сам Андрей, конечно, эмоций не показывал. По сравнению с ним, как ему говорили все, кто его знал, даже айсберг можно было назвать образцом темперамента. А уж учитывая внешность: короткий ёжик темно-каштановых волос, рубленые черты лица и светло-серые глаза — он и вовсе создавал впечатление какого-то жутковатого голема, не испытывающего эмоций и сожалений.              Разумеется, как и все люди, Андрей не был совсем уж бесчувственным, но таков уж был его характер: стойкий, нордический — кажется так это называется. Да и профессиональная деформация вкупе с многолетним опытом в горячих точках по всему миру давали о себе знать, так что по лицу мужчины редко что можно было прочитать.              Но в этот раз даже его ледяной щит дал небольшую трещину: подобную жестокость увидишь не каждый день даже с его образом жизни.              На любой войне случалось такое, что пьяная солдатня убивала гражданских и насиловала женщин. И эту девчонку попользовали явно не раз и не два, прежде чем жестоко убить. Но вот зачем было отрезать ей грудь и насаживать заживо на наточенную арматуру — было вне его понимания.              — Они хотели, чтобы вот он, — будто прочитав его мысли, кивнул Сэм на труп хозяина фермы, распятый на ближайшей стене, — выдал им местоположение лагеря ОАН**.              Спутник Андрея был чернокожим. Не таким угольно-черным, как местное население, скорее приятного шоколадного оттенка — но факт оставался фактом. Одет он был, как и Андрей, в камуфляж цвета хаки без опознавательных знаков, такого же цвета панаму и берцы.              — Которое он никак не мог знать, — пожал плечами Андрей. — Скорей уж, этим подонкам просто нравится мучить белых. Ну или недостаточно черных, — уточнил он, вспомнив, что кожа мертвой дочери фермера больше подходила мулатке, чем местным девушкам или тем более европейкам.              Мозг Андрея автоматически проанализировал данную информацию, сделав вывод, что жена несчастного фермера была из женщин местных племен — потому что сам он был как раз белым. Был.              Располосованный мачете труп младшей дочери фермера — девочки лет восьми — они нашли за жилым домиком. Она явно пыталась убежать в джунгли по одной из тропинок, но была настигнута мощным ударом, что разрубил хрупкое смуглое тельце почти напополам.              Когда они собрали тела в одном месте, проводник — паренек с угольно-черной кожей, которого нашел Сэм в одной из деревень у границы с ЮАР — успел более-менее оклематься. Точнее, он просто уже выблевал все скудное содержимое своего желудка, а потому хоть и выглядел неважно, но держался получше, чем в самом начале. Что было хорошо: ему еще предстояло помогать им пробираться по джунглям и помогать ориентироваться в саванне.              Скинув изуродованные тела в выкопанную кем-то канаву, они облили их бензином и подожгли — благо, фермерский пикап и канистры к нему налетчики почему-то не тронули.              Задерживаться на разоренной ферме не стали: им еще предстояло почти полдня пробираться по саванне и лесу, в поисках того самого лагеря Освободительной Армии Нганды — точнее, её остатков, что пыталась пробиться в Ботсвану, тем самым избавившись от преследования.              Если честно, Андрей пошел в этот своеобразный поход не совсем по своему желанию. Точнее, разумеется, никто его не принуждал, и шел он полностью по своей воле! Но был он здесь просто потому, что хотел отплатить своему приятелю Сэму давний должок — сама операция его не касалась.              Да и какая операция теперь могла его касаться? Государство, которому он столько лет служил, более не существует. А в новой России, как ему толсто намекнули, бывшему оперативнику КГБ по особым поручениям делать было нечего. Живым и относительно свободным Андрея терпели только и исключительно благодаря его “особенностям” — но наглеть тоже особо не стоило. Контора, пусть разрозненная и дезориентированная развалом Союза, все равно оставалась серьезной силой и угрозой — не стоило её провоцировать лишний раз.              Что касается его способностей и “звания”...              “Особые поручения”, ага. Так назывались все дела, что имели дела с разного рода паранормальщиной — и, разумеется, они все как один были засекречены по самое не могу! Это сильно ограничивало свободу для тех, кто имел с этим дело… и в то же время развязывало им руки. Как уже говорилось, ликвидировать его все же не решились. Да Андрей и не уверен был, что о его существовании помнит теперь хоть один сотрудник российских спецслужб вне его отдела.              Андрей никогда не задумывался, откуда у него способность видеть. Теперь, конечно, выяснил, но специально к этому не стремился. Как не стремился вникать в странные манипуляции своего начальства или удивительные возможности, начальству подвластные. Все это было для него данностью. Примеры тех, кто пытался раскопать что-то сверх дозволенного, были слишком печальны, чтобы повторять за ними.              Но факт оставался фактом: он видел! То, чего не видели обычные люди. Ту самую паранормальщину, вроде всякой нечисти, нежити или…              Или странных людей.              Впрочем, как раз такие люди попадались крайне редко. А если попадались, у Андрея была четкая и недвусмысленная инструкция не лезть к ним без особого распоряжения.              Он и не лез. Просто молча служил Родине. А так как Андрей был исполнительным, профессиональным, в меру инициативным — то служил ей хорошо. Дослужившись в свои тридцать пять до капитана госбезопасности.              Тайные операции — а какие они еще могут быть у КГБ? — по всему миру. Афган, Юго-Восточная Азия, Латинская Америка, та же Африка и даже Европа — где только он ни побывал. По большей части они касались как раз той самой паранормальщины. Странные исчезновения, неведомые — и невидимые для обычных людей — твари, предметы с удивительными свойствами.              В Конторе избегали произносить то слово, что объединяло все это. Но иногда, про себя, Андрей позволял называть явление, описывающее всю эту чертовщину.              Магия. Все это касалось магии. И магов, естественно.              Разумеется, никто не говорил ему об этом, не инструктировал. Более того: открытые разговоры об этих людях являлись, да и сейчас наверняка являются среди бывших коллег, жестким табу! И это было Андрею вполне понятно: по косвенным признакам он успел проникнуться возможностями «паранормов» — так он называл этих… магов. Проснуться однажды поутру и обнаружить, что не можешь вспомнить последние пару месяцев собственной жизни — а то и целый год — никому не хотелось!              Так что даже если бы вдруг оказалось, что наблюдение за ним со стороны Лубянки внезапно прекратилось — а оно в последнее время и так было только косвенным и не очень активным — Андрей все равно не стал бы болтать ни о чем таком.              Свои может и не вспомнят о нем. Но вот эти люди вполне могли заинтересоваться. Да и не в его характере много болтать. Говорят, от болтовни срок жизни сокращается. Причем, порою, весьма радикально.              Не откладывая дела в долгий ящик, они бодрой рысью припустили на северо-восток — к границе Ботсваны. Именно там, по их сведениям, и находился лагерь беженцев, что бежали от творящегося в Нганде геноцида белого населения и тех, кто белым сочувствовал. Новая власть страны, впрочем, упорно именовала эту кучку отчаявшихся беглецов “армией”. Причем не Освободительной, как это делали раньше сами беглецы, а Белой — по аналогии с “нежелательной” ныне в Нганде европеоидной расой.              Андрей посмеялся бы таким занятным аналогиям с историей собственной страны — да вот смешно не было. Потому что сцены, что они застали на той ферме, наверняка повторялись в разных вариациях по всей Нганде!              Лагеря “Белой Армии” они достигли уже в сумерках — и Андрей услышал, как Сэм еле слышно с облегчением выдохнул. Потому что, по всем признакам, досюда еще не добрались отряды диктатора Гифта Кумало — уже получившие прозвище Гиен Кумало, или Черных Гиен, как бы банально это ни звучало.              Как ни странно, оружие сдавать не пришлось. Вообще. Видимо, Сэма здесь прекрасно знали. Более того: рассчитывали на него!              И да: Сэм Патрик Диллинджер был стопроцентным афроамериканцем, уроженцем Нью-Йорка и... оперативником ЦРУ. А еще — другом Андрея.              В Лэнгли он, кстати, состоял на тех же правах, что в свое время сам Андрей на Лубянке. Сэм умел видеть! Собственно, именно эта их общая особенность позволила двум бойцам противоборствующих некогда структур встретиться и — невиданное для спецслужб дело! — начать общаться и даже приятельствовать. Ко взаимной выгоде.              Как уже говорилось, на таких, как они, налагались многие ограничения. Но и вольности позволялись немыслимые по меркам обычных оперативников.              Уже спустя какой-то час они сидели возле обычного костра и наслаждались ужином. Если слова “тушенка” и “наслаждаться” можно было употребить в одном предложении.              Андрей усмехнулся. Вспомнилась Маринка — бывшая жена. Спортсменка, альпинистка, поэтесса и бард, она искренне наслаждалась — или, как сейчас модно выражаться, “кайфовала” — от таких вот походных мелочей. Которые любой бывалый военный, прошедший огонь, воду и окопную грязь, наоборот с удовольствием поменяет на банальный домашний уют. Маринка не понимала, как можно с таким наслаждением поглощать обычный домашний борщ, котлеты, селедку под шубой или даже просто майонез! В её понимании это все было обычным! Городским! А ей подавай “походную романтику”.              Андрей никогда не рассказывал ей про свою работу. Из-за секретности, да. Ну еще и потому, что знал: Марина не поймет.              Она и не поняла. Что все её подъемы в горы и походы в тайгу, спуски в пещеры, а также ставшее модным в последнее время фехтование на мечах и прочие “приключения” в стиле каскадеров — для него суть жалкая тень истинной Войны. Той Войны, плотью от плоти которой стал сам Андрей. Потому что для него все эти “приключения” были слишком легкими и ненастоящими. Слишком… игрушечными.              Она так и не поняла. Хотя расстались они, вроде как, вполне мирно.              — Что, Эндрю? — слегка выделив англоязычный вариант имени Андрея, проговорил Сэм. — О чем задумался?              Он отлично владел русским языком, а также был прекрасно осведомлен о том, что Андрей не любит, когда коверкают его имя. Но и намерения поддеть не имел: просто не стоило окружающим знать, что вместе с “военным консультантом из США” здесь находился какой-то странный русский. Эндрю так Эндрю — не впервой.              — Да так… задумался. Над судьбами мира, — попытался усмехнуться Андрей. Без особого успеха — как уже говорилось, выражение эмоций не было его коньком.              — Таким, как мы, в самый раз думать у костра о судьбах мира! — чуть усмехнулся Сэм.              — Ну или о том, зачем ты все это затеял, — неопределенно помахал вокруг рукой Андрей. — Что-то непохоже на инициативу твоего начальства.              Сэм хмыкнул и растер шею, явно думая, что ответить. А потом вздохнул и все же произнес:              — Ну… они в курсе. И не против этого… отпуска.              Какое-то время они молчали. А потому Андрей спросил, внимательно глянув в глаза приятеля:              — Кто они тебе? Эти беженцы, — снова круговой жест рукой.              — Считай, что незаконченное дело, — поморщился Сэм. — Моя Контора ушла отсюда и бросила этих людей. А я так не могу, — покачал он головой с прической под стать Андреевой. — Конторе выгодно, чтобы в Нганде разверзлись Ад и резня — тем проще будет потом надавить на чертова Кумало и его банду. Сейчас, когда нет Советского Союза… — он покосился на Андрея, но тот никак не среагировал. — Когда нет противоположного Штатам полюса силы, деваться этим мразям некуда. Так-то ты знаешь, как подобные людоеды обожали лавировать между нашими странами, прикрываясь то “принципами свободы и демократии”, то “строительством социализма”. А теперь спрятаться за спину крупной державы у них не получится - побузят да и вернутся к нам "под крылышко". Но сколько до этого погибнет людей... Так что я решил спасти хоть кого-то. Хоть это и сущая малость из того, что можно было бы предпринять.              Какое-то время они сидели молча. Каждый думал о своем. А потом чернокожий цэрэушник серьезно произнес:              — Слушай, Эндрю… Ты уверен в своем выборе?              Андрей поморщился. Ну вот опять. Сколько можно-то?!              — Сэмми… — насмешливо покачал головой он, изображая на лице насмешку. Которой на самом деле не чувствовал.              — Ты знаешь, что я ненавижу, когда меня так называют! — нахмурился Сэм. — Я тебя не принуждал участвовать в своей авантюре — но это вполне привычная для нас работа. Задуманное же тобой...              — “Не виноватая я — он сам пришел!” — уже более искренне рассмеялся Андрей. Всегдашнее равнодушие и скука немного отпустили его. Ненадолго, впрочем. — Сэм, — посерьезнев, вздохнул он. — Пойми, это моя семья. Единственная, что осталась! Пусть я его не знаю, пусть…              — Мужик, — покосившись на прикорнувшего сидя проводника, произнес Сэм, сверкая белками глаз на фоне темного лица. — Я все могу понять: ты сирота, все дела…              — Детдомовский, — пожав плечами, уточнил Андрей. Все равно Сэм знал почти все детали его биографии — чего скрывать?              — Хорошо, детдомовский, — вскинул руки чернокожий цэрэушник. — Но это же… те парни, помнишь? Ты уверен, что хочешь… влезть в подобное дерьмо?              Те парни — так американцы называли этих людей. Андрей прекрасно знал, что в начале двадцатого века определенные круги в правительстве США пытались заставить общины магов раскрыться — и в итоге это не закончилось ничем путным. Как и у советского правительства — но конкретики, естественно, никто никогда простым исполнителям, пусть и с особыми способностями, не открывал.              И вот теперь он хотел влезть в совершенно закрытый тайный социум, причем на территории “бывшего” условного противника, в момент обострения криминогенной обстановки в этом самом социуме. Более того — копнуть в самый эпицентр этой “криминогенности”!              Лицо Андрея, до этого абсолютно бесстрастное, обрело живость. Он почуял близость Войны!              Он не знал, с чем это связано и как это работает.              Его никогда не интересовали мелкие жизненные блага и удовольствия, вроде денег, еды, алкоголя или женщин. Марина, помнится, тоже жаловалась, что он в постели “как робот-отбойник”, тупо отрабатывающий свою смену. Хотя самому Андрею всегда казалось, что час секса без перерыва — мечта всех женщин. Но, видимо, он чего-то не понимал.              Он никогда не боялся боли или лишений: зачем? Он к ним привык. Служба в советской армии, бесконечные тренировки, а потом и война в Афганистане — все это попросту исключало подобные страхи! А уж перевод в КГБ и продолжение учебы с тренировками в усиленном режиме — страху тут уже было совсем не место.              А уж амбиции и стремление сослуживцев “приподняться” и вовсе вызывали некоторую долю… не омерзения, нет. Недоумения. Андрей, наверное, единственный понимал, для чего они собрались здесь, в Конторе — чтобы бороться с неким Врагом! Неважно, кто это: “каварный” Запад, афганские талибы или вовсе пришельцы с планеты Икс — плевать! Главное — борьба! А все эти шепотки, подсиживания и карьерные перестановки были ему скучны и чужды.              Но вот на поле боя… На поле боя “сотрудник по особым поручениям” просто оживал!              Андрей непроизвольно дотронулся до лежащего рядом с ним “Калашникова”. Не того устаревшего ширпотреба, что использовали местные негры — а последней, специальной версии, что он сумел достать для них с Сэмом. В конце концов, в условиях Африки “калаш” был идеальным вариантом.              Но суть была не в самом оружии. А в его наличии!              Да даже просто с пустыми руками Андрей куда уверенней чувствовал себя здесь, на поле боя! Пусть этот временный лагерь мало походил на таковое, но общая враждебная обстановка, походные условия и близость оружия — это создавало у Андрея иллюзию… дома.              Но лишь иллюзию. Не было в этой операции, на которую он согласился, ни капли истинной ВОЙНЫ! А вот в той авантюре, что он задумал…              К тому же, у него был и еще один пунктик. Семья.              Тем, кто никогда не познал сиротства и жизни с раннего детства в приюте — не понять той тяги детдомовца к настоящей семье! Любой обитатель детдома мечтает, что однажды к нему явятся его папа с мамой, заявив, что он попал туда по ошибке, что вот теперь они нашли его и забирают с собой!...              Наивно и глупо.              Андрей понимал, что так оно и есть. Но ничего не мог с собой поделать.              — Сириус Блэк, значит, — потер переносицу Сэм. — Эн… Andryusha, — внезапно четко по-русски произнес цэрэушник, игнорируя все и всяческие правила конспирации. — Знаешь, это самое тупое, самое сумасбродное предприятие, которое только можно вообразить! Искать своего брата в этом британском гадюшнике — себе дороже! Тем более, что, как мы поняли, он там вне закона!              — Ты сам знаешь, Сэмми, — в этот раз чернокожий агент не стал даже морщиться на раздражающее назвище. В конце концов, “Андрюшей” он тоже не просил себя называть, — я бы не стал просить, если бы это не было…              — ...Важным для тебя, — серьезно кивнул агент Лэнгли. Андрей молча кивнул. — Хорошо, мужик. Договорились. Британия, значит… — откинулся на бревне, на котором сидел, Сэм Диллинджер, видимо раздумывая о чем-то. А потом резко выпрямился и посмотрел в глаза Андрею. — Вот только у меня будет условие.              Какое-то время они молчали. Андрей — хмуро, Сэм — с лучезарной белоснежной улыбкой, особенно видной в темноте на чернокожем лице, испачканном пылью и грязью.              — Ты возьмешь меня с собой! — торжествующе провозгласил Сэм...                     

Июль 1993 года. Великобритания.

             — Ю-ю-ху-у-у-у!!!!! Да, детка, быстрее, быстрее!!! — верещала Хелен, сидя на сиденье “Харлей Дэвидсона” за спиной Меган, плотно обхватив её талию ногами, одетыми в розовые сетчатые чулки, видневшиеся из-под коротких кожаных шортиков.              Они ехали по шоссе прочь от города. Не “куда-то”, а просто прочь!              Подальше от этой пыли, грязи, смога и осточертевшей, опостылевшей серости Саут-Хеленса! Вдаль, за горизонт — как поют все подряд исполнители околоромантической направленности.              По бокам мелькали изумрудные луга и холмы, вдалеке виднелись рощицы деревьев: все это проносилось мимо, заставляя Меган кусать губы и сдерживаться от порыва прикрыть глаза — настолько сочетание этих пестрых всполохов, ветра в лицо, рева мотора и ощущения горячего тела Хелен, сложившей свои стройные ножки на её бедрах, опьяняли!              Чуть позже, в каком-то городке к северо-западу от Саут-Хеленса, они завалились в ночной клуб. Там, за стойкой бара, они и приглядели мускулистого чернокожего паренька.              — Эй детка, — развязно протянула Хелен, гибким движением подсаживаясь к парню. — Не хочешь приятно провести вечер?...              Меган с кривой усмешкой глядела на привычный за последние полгода спектакль. Хелен недаром была профессиональной проституткой — найти и соблазнить клиента она могла где и как угодно!              С другой стороны, собственно “клиента” выбирала сама Меган. Используя навыки опытного следователя, наблюдательность и внезапно открывшуюся интуицию. “Клиента” выносливого, симпатичного, готового на контакт и с достаточно большим членом — простой набор параметров, чтобы с легкостью определить потенциально годного для бурной ночки самца. В этом смысле чернокожий молодой парнишка лет двадцати с небольшим, был в самый раз...              А уже спустя каких-то полчаса они трое уже вовсю кувыркались на двуспальной кровати в номере захудалого мотеля неподалеку от клуба.              Разгоряченная, раскрасневшаяся и покрытая бисеринками пота Меган, стоя на корточках и уперевшись ладонями в пресс “снятого” паренька, раз за разом с силой опускалась на его огромный болт, колыхая широкими сочными полушариями задницы. Она чуть слышно стонала, стиснув зубы и скалясь, будто дикий зверь! Черная кожа парня в районе бедер и низа живота аж лоснилась от текущего из Меган сока — она и не знала, что можно так часто и обильно кончать.              Мускулистая рука с силой сжимала её немаленькую грудь: то пытаясь ухватить потную, сочную и скользкую плоть, то вслепую щипая за сосок со странной татуировкой в виде иззубренного, искаженного знака гендерного начала.              “Вслепую” потому, что на лице парня сидела в это время Хелен.              Меган подозревала, что такое дикое, первобытное возбуждение от секса, которое она сейчас испытывала, одолевало её не только по причине нахождения в вагине — и активного движения в ней — большого члена. Немалую роль в этом играло зрелище, что простиралось перед женщиной!              В отличие от её собственно задницы: пусть довольно крепкой, но широкой и пышной — орешек Хелен был аккуратным, точёным и каким-то… легким. Вот она с легкостью и водила этим орешком по лицу парня, позволяя его языку скользить внутри себя. При этом она была обращена спиной к Меган — будто старалась показать любовнице всё совершенство своей скульптурной попки в движении!              Хелен делала поступательные движения так, будто хотела заглотить вагиной подбородок и рот партнера, поцеловать его рот половыми губами взасос. Неудивительно, что лицо парня, шея и плечи тоже были буквально залиты вагинальной жидкостью!              Остановились они лишь под утро. Только тогда, когда Меган и Хелен, наконец-то, почувствовали то самое совершенное чувство легкости и… сытости, что они так полюбили. Ну и когда их случайный партнер совсем уж выдохся.              — Ч-черт… — пробормотал паренек, чуть шатаясь вставая с кровати, и высвобождаясь из-под рук своих партнерш. Он расфокусированным взглядом глянул на наручные часы, лежащие в груде одежды рядом, и застонал: — Дерьмо! Мне пора, девочки. С утра моя очередь вести фуру, так что время поджимает. Но, надо сказать, — тут он все же сфокусировал мечтательный взгляд на Меган и Хелен, что распластались на постели, — это была лучшая ночь в моей жизни!...              У них было еще почти девятнадцать часов до истечения срока аренды номера, так что спешить не было ни малейшей нужды.              Хелен, свернувшись калачиком подмышкой у Меган, сладко уснула. Сама же офицер Корнхилл уснуть не могла, смоля прямо в постели сигарету — вопреки всем и всяческим правилам пожарной безопасности и просто здравому смыслу.              Наверное, когда великие мастера эпохи Возрождения ваяли свои скульптурные шедевры по принципу “удали все лишнее — останется Совершенство”, они имели ввиду именно это. Серость.              Убери из своей жизни серость, нудность, скуку — и ты узришь облик той истинной жизни, какой только и должен жить человек!              Так и Меган Корнхилл, спустя долгие годы абсолютно серой, бессмысленной жизни, наконец-то нашла для себя ту самую отдушину, что позволяла ей немного “сбрасывать пар” — так, кажется, это называется? Когда вся твоя жизнь идет неправильно и исковеркано, когда ты ловишь на себе жалостливые взгляды окружающих, что будто намекают: у тебя, Меган, нет и не будет нормальных отношений, нормального секса, какого-либо удовольствия, да и жизни вообще!              Это бесило. Это приводило в ярость! Особенно когда даже то, что ты раньше считала отдушиной — карьеру — пытаются отнять у тебя!...              …— Мег, послушай меня, — вздохнув, говорил ей пару дней назад её начальник — Суперинтендант детективов полиции Саут-Хеленса Вуди Толлвуд. — Я не могу, извини меня, “оголять тылы”, снимая тебя с важного расследования! Поверь, в этой дурацкой разборке есть кому встать на баррикады. И там совершенно не место… профессионалам вроде тебя.              Пауза перед последней фразой прозвучала особенно фальшиво. Скорей уж он имел ввиду “бабам на войне не место” — вот тогда бы он не соврал! Но Вуди всегда умел найти обтекаемые фразы. Недаром ему пророчили карьеру регионального политика.              Вуди был весьма обычен на вид, как считала Меган: долговязый, лысеющий седовласый мужчина с тонким крючковатым носом, одетый в темные форменные брюки, длиннорукавную серую рубашку с продольными полосами и старомодные подтяжки. Глаза не поддаются идентификации по цвету — что угодно между светло-серым и насыщенно-голубым. Ну и губы… Тонкие, будто границы сушеной куриной жопки, бледные губёнки, вечно сжимающие свою трубку с терпким табаком.              И он всегда — все то время, что Меган знала его — был завзятым ханжой, пресным в выражении эмоций. Тем приятней было произвести на него такое впечатление!              Облегающие джинсы она и раньше надевала — но никогда не производила такого эффекта! Возможно, впечатления добавила кожаная курточка с открытым декольте — с её размером груди и ярким макияжем все это произвело истинный фурор! Сапоги на высоком каблуке служили скорее добивающем фактором.              Но вот в чем это все не смогло убедить Вуди — так это в том, что “бабу”, пусть сколь угодно профессиональную, боевитую и опытную, можно допустить до настоящей работы.              — Меган, послушай, — сглотнув и покраснев, все же отвернулся Толлвуд. И затянулся неизменной трубкой. — Расследование Стального Разорителя тоже важно — и оно поручено тебе! Незачем лезть в это дерьмо с разборками между бандами…              Стальной Разоритель. Таким идиотским прозвищем местные газетенки обозвали бандита — или группу бандитов — что раз за разом разорял банкоматы нескольких городков к северу от Лондона. Включая Саут-Хеленс, Теддингейл и Литтл-Уингинг. Преступник — или преступники — действовал нагло, грубо, но при этом не оставляя никаких следов! Только вырезанный в боку банкомата прямоугольный кусок и выпотрошенная нутрянка — вот и все.              Таким образом были обнесены уже девять банкоматов в нескольких городках. Девять! И ни одного свидетеля, ни одного следа таинственного грабителя не было и в помине. Хотя, учитывая манеру ограбления, искры от вскрытия банкоматов болгаркой должны были достигать небес!              Конечно, дело было довольно интересным и важным, но то-то и оно, что касалось оно не только Саут-Хеленса, а значит и Меган была лишь одним из следователей по этому делу. Возглавлял же его присланный из Лондона Суперинтендант, который тут же по прибытии дал понять, что прикомандированные к расследованию представители местной полиции нужны ему разве что кофе принести — не более. Что уж говорить про единственную женщину-детектива в этой компании...              Досадливо цыкнув, Меган встала и подошла к панорамному раздвижному окну в одной из стен их номера. Сев на стул задом наперед — так, что её голая грудь уперлась в спинку — она закурила еще одну сигарету.              В то время, как она тратит свое время на этого надменного лондонского осла, на улицах её родного городка разворачивается самая настоящая локальная война! Местный авторитет по кличке Лорд что-то не поделил с пакистанцами со столичных окраин, и теперь в подворотнях и заброшенных дворах Саут-Хеленса то и дело слышна стрельба, на асфальте находят следы крови и даже трупы. Из Лондона прислали вооруженный отряд быстрого реагирования — на случай, если конфликт окончательно войдет в горячую фазу и выльется на улицы города.              На счету был каждый полицейский, от патрульного до следователя — а кретин Толлвуд отправил её искать потрошителя банкоматов. Просто блеск!              В какой-то момент Меган поняла, что её мысли начали путаться — вновь накатывало болезненное возбуждение. Взгляд женщины упал на её грудь, прижатую к спинке стула. Грудь, на которой виднелась цепочка странных татуированных рун, связывающих шесть символов покрупнее. Мистическим образом появившихся на её теле в тот день, когда она познакомилась с Хелен...              В голове, сквозь накатывающее возбуждение, мелькнула мысль, что вся эта мелочная суета вокруг грабителя банкоматов и даже война банд — полная херня по сравнению с тайной этих татуировок. Но она то ли по привычке, то ли по иной причине, продолжала цепляться за свои серые повседневные дела вместо раскрытия настоящей тайны!              Тайны, с которой каким-то образом была связана Хелен...              Этот их странный роман с проституткой из трущоб вообще был чем-то из ряда вон. В тот раз, когда она впервые позвонила Хелен и они встретились все в той же многоэтажке, только уже в квартирке самой проститутки — та ни слова не сказала про деньги. Просто засосала Меган в поцелуе и повалила на кровать.              Да и потом это были скорее свидания, чем найм шлюхи — хотя Меган и давала Хелен деньги. Но это выглядело скорее так, будто она выделяла средства своей… девушке. Ну да, наверное, Хелен можно было так назвать — хоть офицер Корнхилл и не сомневалась, что та продолжает заниматься своим ремеслом.              В голове, пронзив пелену возбуждения, полыхнула злость. Мало того, что эта сучка как-то связана с тем таинственным зеленоглазым пацаном, о котором так ничего и не удалось выяснить, так еще и трахается с кем-то без ведома Меган!              Сама не совсем понимая, что делает, Меган залезла на кровать, перевернула спящую Хелен на живот и грубо заломила ей руки за спину.              — Ай! — спросонья Хелен не сразу поняла, что происходит. — Детка, ты чего?! Что ты делаешь??!              Вздернув проститутку вверх — так, чтобы та встала раком, упершись лицом в простыню — Меган прижала коленями ноги своей подружки, раздвинула ягодицы и провела ноготком по открывшемуся ей анусу. Вынув изо рта сигарету, она выдохнула дым на попку Хелен.              — Как ты отнесешься к небольшой порции боли? — криво усмехнувшись и наклонив голову чуть вбок, спросила Меган.              — Детка, что ты?!... А-а-а-а!!!! — забилась в руках любовницы и заорала от боли Хелен. Все потому, что Меган с какой-то болезненной ухмылкой раздвинула и так довольно разработанный анус Хелен и… медленно погрузила в него горящую сигарету.              — Заткнись, сука! — одной ногой она наступила на лицо любовницы, не обращая внимания на попытки вырваться. Следом за окурком её кулак погрузился глубоко в задницу Хелен — та уже не кричала, лишь плакала от боли. — Как тебе нравится такое?!              Через минуту терзания кулаком обожженного ануса Хелен, Меган поняла, что та уже не всхлипывает, а прерывисто и часто дышит. Еще один толчок… и проститутка бурно кончила.              Меган отпустила свою жертву — и Хелен обессиленно рухнула на простыни.              — Ты… ты спятившая мразь… — как-то даже восхищенно выдохнула она. — Но, черт возьми, как же хорошо…              — Теперь моя очередь! — прорычала Меган, устраиваясь между ног Хелен и начиная тереться об неё…              В итоге еще часа два они продолжали трахаться. Но не так, как обычно трахались друг с другом и даже не так, как это делали со “снятыми” раньше парнями! Они кусали друг друга до крови, с силой впивались в короткие волосы, чуть не снимая скальп, засовывали во все отверстия кулаки — в общем, старались причинить друг другу и себе как можно больше боли!              Впрочем, несмотря на это внезапное нездоровое наваждение, они старались сделать так, чтобы не слишком сильно навредить.              В итоге обе женщины, тяжело дышащие, истерзанные, покрытые мелкими ранками, следами укусов и синяками, устало распластались на испачканной кровати.              — Дьявол! — ругнулась Хелен, на дрожащих ногах поднимаясь в душ. — Будет трудно объяснить кровь на простыне.              — Объясним, — вяло махнула ей Меган, что закурила очередную сигарету — предпоследнюю в пачке. — В конце концов, я чертов офицер полиции! Может, у нас тут этот… следственный эксперимент!              Истерично хихикнув, проститутка скрылась в душе.              — Черт! — легонько стукнула затылком стену позади, ругнулась Меган, вслушиваясь в шум воды из-за двери. — Какое-то гребанное наваждение! И чем дальше — тем хуже! Сходить, что ли, к мозгоправу? — задала она пространству риторический вопрос. Никуда она, конечно же, на самом деле не собиралась.              Вялость потихоньку уходила, сменяемая обычной для неё сосредоточенностью. Удовлетворенность жизнью горела ровным светом в её груди — с новой силой! Будто в первый раз, как тогда, в первую их с Хелен ночь.              А с сосредоточенностью пришло и понимание: что бы это ни было, какое бы безумие не овладело ею, ответы она получит только тогда, когда найдет того мальчика с зелёными глазами. Кажется, Энди в ту последнюю их встречу год назад, когда Меган еще была способна заходить на их свалку, называл его Ангелом.              Офицер Корнхилл хищно прищурилась. К дьяволу гребанное дело с банкоматами, к дьяволу гребанных гангстеров с их гребанными разборками — а также всех её коллег с ослиными рожами и такими же мозгами! Меган нашла тайну поинтересней. И, как подсказывала ей интуиция, поважней всех остальных тайн!...              ...Когда они уже ехали по шоссе обратно в сторону Саут-Хеленса, впереди показался затор. Полисмен в светоотражающей дорожной куртке регулировал движение в обход большой аварии: огромная фура дальнобойщика врезалась в бетонную перегородку между полосами и, перескочив её, рухнула на лобовое стекло идущей на встречу легковушки.              — Ого, — присвистнула Хелен, глядя на лежащие рядком тела. — Не каждый день такое вживую увидишь!              — Сержант Докинз! — тем временем окликнула постового Меган, поставив мотоцикл на подножку. — Что здесь произошло?              Постовой знал офицера Корнхилл, как и она его — в конце концов, данный участок трассы был уже в ведении полиции Саут-Хеленса, так что неудивительно, что он был из числа её сослуживцев. С любопытством покосившись на развалившуюся на сиденье байка Хелен, сержант ответил:              — Дальнобойщик потерял управление, мэм, — пожал плечами Докинз. — Вроде как заснул за рулем — с ними такое бывает. Вот только… — полисмен нахмурился. — В общем, чертовщина какая-то с этим дальнобоем, офицер, — чуть понизив голос, произнес он. — Ждем судмедэкспертов, чтобы понять, что за дерьмо тут творится… Да вы лучше сами гляньте — офицер Кэрриган тут за главного.              Меган совершенно не хотелось пересекаться с кем-то еще — и так Докинз видел её в компании со шлюховато одетой девицей! Не хватало еще расспросов и пошлых намеков в её адрес — и так по управлению уже несколько месяцев слухи ходят о её пристрастиях.              Но интуиция — а в последнее время это чувство очень сильно обострилось у Меган — прямо-таки вопила о том, что ей совершенно необходимо взглянуть на труп!              Подойдя к накрытым непрозрачным полиэтиленом телам, сложенным в тени разбитой фуры, она склонилась над одним из них. Странно, но Меган никто не окликнул и не задержал: видимо до приезда экспертов рядом с трупами никто находиться особо не желал. Да и зачем? Тела обведены, все запротоколировано, осталось только составить общую картину. Если бы не та “странность” — то и медиков вызывать бы не стали.              Нужным оказался третий по счету труп. Откинув полиэтилен, Меган вздрогнула!              Несмотря на то, что тело было странно обезображено, она узнала этого дальнобоя. Это был тот самый парнишка, с которым они с Хелен занимались сексом этой ночью! Вот только от некогда сильного, мускулистого тела осталось одно лишь воспоминание.              Серая, сухая кожа была ломкой, покрытой струпьями и трещинами — будто у мумии. Сильные руки, что буквально несколько часов назад сжимали грудь Меган, превратились в иссохшие тонкие скрюченные ветки. Лицо было искажено — будто в последний момент несчастный улыбался…              — Меган? — раздался позади неё удивленный голос. Медленно положив полиэтилен на место, женщина встала и повернулась к говорившему — офицеру Кэрриган. — Ты-то что тут делаешь?!              Ричард Кэрриган был мужчиной среднего роста, с короткими рыжевато-каштановыми волосами и серыми глазами. Не сказать, чтобы они активно общались — все же работали в разных отделах — но знакомы были.              — Да так, Рич, мимо проезжала и увидела Докинза, — постаравшись непринужденно улыбнуться, пожала плечами Меган. — А он и говорит — необычная авария, чертовщина какая-то…              — И не говори, — нахмурился Кэрриган. Меган незаметно вздохнула: вопросов насчет девицы, что едет с нею, пока не возникало. — И ведь спросить некого! Второй номер этого водилы — тоже приказал долго жить. “Скорая” уже приехала, но толку-то… пять трупов, — выплюнул он. — Свидетели видели только саму аварию, причины её мог поведать только сменщик водителя, а он… ах, да, я уже сказал, — устало потер он лоб ладонью. — Ладно, Корнхилл, езжай уж. Это моя головная боль. Может, хоть чертовы эксперты нароют что-нибудь…              Интуиция Меган при упоминании “экспертов” снова дала о себе знать — будто тревожный звоночек на грани сознания. Она быстро попрощалась с Кэрриганом и двинулась обратно к мотоциклу.              — Уже сваливаем? — протянула Хелен, с любопытством и каким-то детским восторгом разглядывая место автокатастрофы.              — Да. Что-то подсказывает, что делать это лучше побыстрее, — хмуро буркнула Меган, натягивая шлем и заводя мотор.              Уже объехав перегороженный участок и выйдя на открытый участок шоссе, Меган послышалось, будто позади раздалось несколько странных хлопков, сопровождаемых изумленными возгласами. Но все та же интуиция вновь ожила — и Меган Корнхилл лишь стиснула зубы и выкрутила рукоять газа…                     

Лондон. Начало августа 1993 года. Аэропорт Хитроу.

             — Цель визита в Великобританию? — мило улыбнулась Андрею белокурая девушка на стойке регистрации.              — Поиск семьи, — честно ответил Андрей.              — Оружие, наркотики с собой везете?...              Он приподнял уголок рта: как будто кто-то в здравом уме признается в том, что провозит что-то подобное! И уж тем более профессионал никогда не станет этого делать на самом деле: слишком велик шанс обнаружения при современных технических возможностях — от металлодетектеров до банального обыска.              Зачем? В большинстве стран куча возможностей приобрести оружие прямо на месте, не морочась трудновывернутыми схемами доставки из-за рубежа. Главное — знать где.              Андрей знал. Да и Сэмми, что проходил регистрацию через пару стоек от него самого, тоже был в курсе многих подобных возможностей как в Лондоне, так и в ряде других городов. А потому Андрей не беспокоился на этот счет.              Что касалось основного плана…              Даже если обыскать Андреев чемодан и его самого с ног до головы — что местные копы вряд ли будут делать без особых оснований — то никто не обнаружит ничего подозрительного. Несколько комплектов деловой и повседневной одежды, гигиенические принадлежности, кошелек с небольшой суммой наличными в фунтах и американских долларах, а также парой кредитных карт. Ну и свернутая в несколько раз газета — американская, но не уровня “Нью-Йорк Таймс”, пожиже. Обычный человек и названия-то её не запомнит, даже если будет несколько часов вертеть в руках, выискивая подвох.              А вот “паранормы” или такие, как они с Сэмом — “видящие” — увидят совершенно конкретную и донельзя странную газету с английским названием “Еженедельный Пророк”. Впрочем, название, как и шрифт с оформлением, были достаточно банальны — по крайней мере для провинциальной газетенки. Все в ней было обычно. Кроме фотографий.              Фотографии двигались! Разумеется, это была “магия” — ну или “духовно-энергетическая программа”, как выражались в свое время те, кто изучал паранормальщину в отделе, где служил Андрей. Слово “магия” было куда короче официального наименования и куда красивее, чем грубое сокращение ДЭП — но, как уже говорилось, упоминать его вслух опасались. Так что Андрей предпочитал аббревиатуру — все же он был профессионалом, и попадаться на такой глупости не собирался.              Но куда интересней были не движущиеся картинки на удивительной газете. А её содержание!              С первой полосы на читателей скалился и беззвучно орал лохматый и обросший длинными черными волосами человек, стоящий на фоне ростовой линейки и с идентификационной табличкой в руках. На табличке казенным шрифтом была выведена надпись: “Сириус Блэк, 3 ноября 1981 года, Департамент Магического Правопорядка Великобритании”.              И нет, газета не была старой — таких и на Лубянке было огромное количество. Их отдел — весьма скромный по численности, надо сказать — в том числе занимался тем, что, как мог, отслеживал происходящее у этих людей. С переменным успехом, конечно, но по редкому взаимодействию с представителями волшебников и вот таким вот косвенным и устаревшим обрывкам информации удавалось довольно сносно следить за ними — и даже, пусть крайне редко, предотвращать различные инциденты. Совершенно неблагодарная и адовая, но необходимая работа.              Так вот — газета была совершенно новенькой! Датирована всего-то серединой июля текущего года — двухнедельная давность! Для спецслужб простых людей — нереальное достижение. Но Сэм расстарался...              ...— Знаешь, что я заметил, наблюдая за этим их… обществом? — не называя каких-либо имен или наименований, проговорил Сэмми еще в Африке, когда они планировали свою поездку в Англию. — Их мирок довольно мал — не так сильно, чтобы привести совсем уж к вырождению, но по сути это одна большая деревня. Так вот, — наклонился он к Андрею тогда, — при всем при этом их спецслужбы очень ограничены в своих возможностях! Представляешь? Народу — кот наплакал, а нормальную слежку или просто оперативную работу эти ребята, по сути-то, организовать не в состоянии. Не спрашивай, как я это понял! — предупреждая расспросы со стороны Андрея, поднял руки чернокожий цэрэушник. — Косвенные признаки, догадки… интуиция. Веришь мне?              Андрей в ответ кивнул — он верил. Такие, как они с Сэмом, “видящие”, очень серьезно относились к такому понятию, как интуиция. Имея дело с чертовщиной и паранормальщиной, только на неё, родимую, и оставалось порой полагаться!              — Это связано не в последнюю очередь с тем, что в этом обществе очень многое зависит не от законов, обязательств или даже банальных денег с влиянием! Там очень большую роль играет индивидуальная… паранормальная сила, — выразительно глянул он тогда на Андрея. — Попробуй ущучить какого-нибудь ублюдка по закону или по нашим методикам — а он скажет тебе: “А у меня в кармане ядерная бомба — иди к черту!”. И ты пойдешь, Andrey, как миленький! Грубое сравнение, конечно… — чуть замялся Сэмми. — Но ты понял аналогию?              — Я понял, — покачал головой Андрей. — Переходи к сути.              — У меня есть выход на одну… даму, — без намека на смущение ухмыльнулся американец. — Женщина из семьи обычных людей, но когда ей исполнилось одиннадцать лет, она была приглашена в закрытую британскую школу…              Слово “Хогвартс” не было произнесено, но оба были в курсе этого названия и поняли, о чем идет речь.              — Сейчас эта дама растит дочь, Анджелину, — продолжил Сэм. — Которая как раз с сентября перейдет на пятый курс этой… школы.              — Хорошо, — не выказав своего интереса, кивнул Андрей.              — Наши легенды уже подготовлены, — кивнул на это Сэм. А потом неуверенно покосился на Андрея и вздохнул: — Слушай, Andrey, я все понимаю, но заявиться в волшебную Британию с фамилией, которую знает не то что любая ищейка этого их скрытого Министерства, но и вообще каждый обыватель?! В то время, как все они ловят гребанного Сириуса Блэка и вся их паранормальная правоохранительная система стоит на ушах? Ты уверен, что мы найдем его раньше, чем их спецслужбы или копы?              Андрей ничего тогда не ответил. Он все для себя решил.              Скрываться, таиться, устраивать засады? Он это умел. И даже — получше многих своих коллег, как на своей стороне, так и на стороне “вероятного противника”. Но сейчас все это было неуместно. Нужно было наносить удар!              И его объявление под своей оригинальной фамилией — фамилией, которую ему оставили бросившие его родители когда-то в детдоме — тоже было своеобразным ударом. Если местные волшебники засекут его, если отследят, если увидят… их шокирует тот факт, что носящий столь громкую фамилию человек явился сюда. Более того: явился, являясь сквибом! Так в Европе называли тех, кто родился в волшебных семьях, но непосредственно волшебного дара не унаследовал. То есть тех самых “видящих”, как они с Сэмом.              Они начнут бегать, прыгать, суетиться — но в то же время будут относиться к нему с пренебрежением и невниманием. И то, и другое — станет их слабостью!              Пользуясь всеми этими факторами, Андрей собирался отвлечь их от сбежавшего из тюрьмы Азкабан Блэка — как раз об этом побеге и было написано в газете. Ему нужно было найти и спасти своего брата, во что бы тот ни вляпался! Выяснить, где он и что с ним, как ему помочь, живы ли родители. Пусть он не помнил их, но всегда хотел найти и спросить...              Спросить — почему они выкинули его, по сути, на улицу? Не по сухим и скудным аналитическим выжимкам Конторы об обществе “паранормов”, а лично. Лицом к лицу!              И Сириус Блэк ему в этом поможет — хочет того или нет...              …— Сэр? — чуть настойчивей спросила белокурая девушка на стойке регистрации.              Андрей встрепенулся и вернулся к реальности.              Непростительно! Конечно, он контролировал ситуацию даже отвлекшись, но вот так задуматься… не стоило так делать. Его работа приучила к одной простой истине: постоянная бдительность! Не стоило этой истине изменять.              — Эм… простите, отвлекся, — скупо улыбнулся он девушке. — Вы что-то сказали?              — Ничего, со всеми бывает, — мило улыбнулась она. — С вашими документами все в порядке.              — Чудесно! — воскликнул Андрей, уже намереваясь уходить. Лишь голос регистраторши долетел до него во след:              — Добро пожаловать в Соединенное Королевство, мистер Долохов!