Черепашки-ниндзя: Большой запретный плод

Сегодня Рафаэль вернулся первым. Он устало поплелся через темную гостиную на кухню, подошел к обеденному столу и раздраженно бросил пояс с пробирками на стол. Раф упал на стул и с места дотянулся до двери холодильника, лениво разглядывая содержимое. После долгого и придирчивого изучения Раф остановился на пакете молока, и принялся пить прямо из упаковки. Кастрюлю с загадочным содержимым он проигнорировал — в последнее время стряпня Майки, и до этого не отличавшаяся изысканностью, превратилась в абсолютнейшее месиво. Брат то пересаливал, то вообще забывал добавить какие-либо специи в блюдо. Последнее время Микеланджело был каким-то… Странным? Рафаэль не мог объяснить это даже самому себе — быть странным для Майки было самым естественным состоянием, так чего он от него хотел? И всё же — брат все время торчал на улице, при этом возвращался, едва ли посетив и пару точек. Чем занимался младший брат всю ночь являлось для остальных домочадцев тайной. Но что они могли ему предъявить? Обычно обстановкой в доме занимался Леонардо, но у него, похоже, в последнее время были другие заботы. Немного помедитировав на стуле, Рафаэль вынул из пояса чефон — и нажал на кнопку внизу экрана с надписью «завершить работу». — Отлично! — заговорил с ним телефон, — Сегодня вы обошли 10 точек. В данный момент вы находитесь на втором месте рейтинга. На экране появилась улыбающаяся мордочка черепахи с элементарной анимацией: счастливое существо в два кадра подмигивало владельцу. — Да заткнись ты, — устало отозвался Рафаэль, выключая устройство. Сейчас в рейтинге по посещенным точкам лидировал Леонардо. Рафаэлю было откровенно плевать на эти детские игры, о чём он открыто заявил в тот же день, когда Донателло прикрутил к приложению новую функцию. А произошло это после первой их вылазки — когда Леонардо вернулся домой с самыми худшими результатами, уступив даже Микеланджело. И видимо старший брат принял этот жест на свой счет — и вот уже семь дней не позволял себе возвратиться домой без самого большого количества очков. Поэтому братья не пересекались практически всю неделю. А может быть это была лишь одна из причин, но Рафаэль хотел верить, что именно поэтому брат избегал его. Не трудно было догадаться, как именно проводил эти бессонные ночи Леонардо. Рафаэль ухмыльнулся. До рассвета торчал с Карай, а потом судорожно бегал по всему Нью-Йорку, в попытках сохранить свой статус пай мальчика. Брат хотел поспеть везде. Наконец черепаха нашла в себе силы встать. Рафаэль вновь открыл холодильник, в этот раз заглядывая в нижний отсек. Вслед за этим он направился в свою комнату, оставив пробирки и телефон на столе. Завтра. Он разберется с этим завтра. Черепаха ввалилась в свою спальню, пробуждая питомца. Рафаэль закинул Спайку лист салата, и черепашка сонно захлопала глазами, высматривая хозяина. — Привет, Спайк, — поздоровался Раф, садясь напротив, — Хочешь знать, как у меня дела? Черепаха не ответила, продолжая моргать своими черными бусинками. — В последнее время все как-то не так, — признался подросток, — Леонардо со мной не разговаривает, знаешь? Черепаха не отвечала, но Раф не счел это грубостью: — Я думаю, что это из-за той сцены на крыше… Помнишь, я о ней рассказывал? Все возится со своей подружкой, а если я и понял что-то про девчонок, так это то, что они до добра не доводят. А Майки… Спайк внимательно слушал, ловя каждое слово. — Он меня беспокоит в последнее время, — Рафаэль вздохнул, — Какой-то он… Словно не здесь, понимаешь? Он никогда не был внимательным, но теперь… Когда с ним говоришь, он словно даже не слышит. В гостиной раздалось тихое чертыхание и шум шагов. — …А вот и Донни вернулся, — усмехнулся брат, — Слышишь, как топает? Уходил с Эйприл, а вернулся, как всегда, один. Не дает ему покоя эта Эйприл. Эту неделю Донателло строил грандиозные планы о том, как привлечь девушку. Рафаэль не удивился бы, узнав, что где-то в лаборатории у него есть блок схемы на все возможные диалоги. По возвращению Донни часами продумывал маршруты, выбирая себе точки с самыми интересными случаями паранормальной активности. Донателло уже мог бы проводить мистические экскурсии среднего пошиба, но вместо этого он несколько часов водил девушку по заброшенным домам и грязным дворам до тех пор, пока у неё не заканчивался лимит вежливости. Тогда Эйприл сообщала, что ей, вообще-то, ещё и в школу иногда ходить надо, и вообще, экзамены, контрольные и лабораторные, так что прости, до следующего раза. А вот для Сплинтера время у неё всегда от чего-то находилось. Все это приводило к тому, что Донателло приходил домой и начинал яростно сублимировать, прикручивая к приложению ненужные примочки, кнопки и функции. Под конец этой недели за дополнительным интерфейсом едва можно было обнаружить саму карту. По крайней мере скоро все должно было закончится. Самому Рафу осталось точек для посещения на пару ночей. А потом они устроят маленькую семейную вечеринку, посидят, как раньше, все вместе за одним столом, и все вновь будет как прежде. — …Но все наладится, — завершил свою мысль Рафаэль, — Извини, что так гружу. Ешь свой салат. А до тех пор его единственной компанией оставалась неразумная черепаха. Честно говоря, это вгоняло его в тоску — долгие ночные шествия, прятки от «нормальных», одиночество. И в эти затяжные ночные часы, пока он слонялся от пустыря к пустырю, мысли его все чаще возвращались к тому чувству легкости и радости, которое дарил ему алкоголь. Но Раф, в очередной раз прогнал навязчивую идею и потушил свет. Микеланджело вломился домой, когда Раф и Донни уже уснули. Он пришел сюда по двум причинам — он был обязан приготовить поесть и принять новую дозу. Ну как обязан — нет, конечно это было его обязанностью, но эму просто необходимо было себя чем-то занять, какое-то дело, понимаете? Так о чём это он? Доза, точно! Энергия так и перла, ноги сами пританцовывали. Нет, эта штука — просто нечто! Дик мужик. Он любил Дика. Он всех любил, всех, всех, всех! Но. Неторопливыми, тихими шагами к нему уже подступала тень. Тень того мрачного, всепоглощающего чувства тоски, которая отбирала у него чувство легкости и радости. Тень страшная, тень унылая, тень, с которой он не хотел иметь ничего общего. Нет, нет, нет, мистер тень. Майки убьет тень. Он примет ещё, самую щепоточку, и радость и энергия вновь вернутся к нему, заводя, как игрушку с ключиком, наполняя, гоня вперед, стегая его, заставляя проходить километры за километрами, и не позволяя спать, даже помыслить о сне, нет-нет, мистер кровать! Замечательная штука. Прекрасная. Он узнал у Дика, что поможет ему продержаться всю ночь, и не был разочарован. Сон — это удел его предыдущего я, слабого, немощного, зависимого. А он-то теперь зависим не был. Но сначала — сначала еда. Каша! Много каши. Каша — это хорошо, очень да. И никто не уйдет голодным. — …А он выходит, глаза краснющие, все, конечно, бегают, орут, и хриплым голосом спрашивает: «а в чем дело, парни»? — Что, прямо так и спросил? — задыхаясь от смеха сказала Карай. — Ну да. Сплинтер потом трепку сразу всем выдал, чтобы никому обидно не было, — Леонардо улыбнулся, поглядывая на девушку. За прошедшую с момента «инцедента» неделю синяки почти сошли на нет, возвращая его лицу осмысленное выражение. Карай затянулась сигаретой, пытаясь успокоиться. В последнее время они много говорили — об отцах, о детстве, о боевых искусствах и тренировках. У них оказалось довольно много общего, и девушка просто обожала, когда Леонардо рассказывал о своих братьях. Сегодня Карай принесла две бутылки красного вина — одну для них, другую в подарок для «несчастного», которым она, от чего-то, окрестила Рафаэля. Но первая бутылка как-то незаметно для обоих закончилась, а потом в ход так же незаметно пошла и вторая. — Знаешь, я тут подумал, что почти месяц прошел с того момента, как мы впервые выбрались на поверхность, — внезапно сказал Леонардо. — Ну и как тебе город Нью-Йорк? — шутливо спросила куноичи. — Он… Странно, — внезапно признался подросток, — Столько всего произошло за это время. И одновременно… Так мало. — В плане? — не поняла девушка. — Ну, знаешь… Сплинтер всю нашу жизнь готовил нас к этому дню. Он говорил, что тут, на поверхности, столько зла, столько соблазнов… — И разве это не так? — спросила Карай, забирая из его рук бутылку вина. — В каком-то плане, — усмехнулся парень, поняв намек, — Но я ждал чего-то другого. Типа… Не знаю, какого-то вызова. Какого-то глобального врага. Спасения мира. А тут такая же жизнь, как и под землей. Просто… Быт. Работа. Семьи, друзья, мелкие проблемы. Все в таком роде. — Ну, это жизнь. Ты ждал огромных монстров, властелинов зла… Пришельцев? — подростки усмехнулись, — Драки тут случаются редко и они не такие, как в кино. А в остальном, да, просто жизнь, изо дня в день. И это, наверное, самое сложное. — А ведь выходит так, что самое странное, что я видел — это я сам. Пара на миг замолчала. Каждый думал о чем-то своём. Леонардо сделал глоток вина. В это краткое мгновение без разговоров он вновь мысленно вернулся к тому вопросу, который его так и подмывало задать с их первой встречи. Он все не находил смелости, но полторы бутылки родили в нем внезапную решительность: — Слушай, Карай… — начал он, — А почему ты тогда не испугалась меня, когда впервые увидела? Карай задумалась, делая очередную затяжку. — Понимаешь, — начала она, выпуская дым, — Живя с моим отцом я очень долго не понимала, что такое норма. Я все это время была словно в другом измерении… В… Как это у вас говорится? В вакууме. Карай последний раз затянулась, докуривая сигарету. Леонардо постоянно приходилось себе напоминать, что английский не родной язык Карай, и каждый раз невольно удивлялся, когда в её речи проскальзывал акцент или девушка забывала слово. — Столько, сколько я себя помню, я отличалась от остальных. Вокруг были девочки, а я была… Фриком. Дитя якудза. Все об этом знали. Разговоры взрослых, отношение учителей, все это не проходило мимо детей. Они всё впитывали, как губка. И начинали повторять. Карай вновь сделала паузу, выбрасывая окурок вниз. — А даже если бы никто об этом не знал… У меня просто не было времени на друзей. Сразу после школы я шла тренироваться. И я не могла забить на обучение — отец требовал идеала во всем. И с самого детства я видела, ты не поверишь, столько всякой странной хуйни. Девушка внезапно улыбнулась, явно что-то вспоминая. — Однажды я занималась, делала уроки. И в дверной проем выпал мужчина. Мы встретились глазами — одна секунда. Не передать этот взгляд. И как-то странно выдохнул. А потом его тут же уволокли куда-то за ноги. И всё. Я не знаю, что это было. Говорить о таком не позволялось. Я больше никогда его не видела. — Ужас какой, — возмутился Лео. — А потом отец в один день сказал собираться. Всё, мол, уезжаем в Нью-Йорк. Зачем, почему? Не моя забота. Знаю только, что все из-за какого-то чувака, у которого в глазу обнаружили сюрикен. И как всегда — дело чести, какие-то старые долги, месть клану. — А тот мужчина выжил? — Какой? А, который с сюрикеном? Не знаю, а что? — удивилась Карай. — Ничего. Просто любопытно, — ответил Леонардо, пряча глаза. — И вот я тут, на другом конце ёбанного земного шара. В Нью-мать-его-Йорке. Всё чужое. Дома другие, люди на тебя странно косятся. И тут вываливаешься ты, — Карай встретилась с ним взглядом, — И я не удивилась. Подумала, что значит так и надо. Девушка не дала ему ничего ответить, делая глоток из бутылки. Попыталась сделать, точнее. — Как — уже всё? — возмутилась она, — А мы ведь ничего не оставили Рафу! Мысль о том, что Рафаэлю не достанется алкоголя не особо расстроила Леонардо. Но внезапно Карай хитро посмотрела на собеседника, явно вынашивая какой-то план. Из разряда тех планов, что ему не понравится. — К разговору о странностях. Мой отец был так одержим всей этой клановской ерундой, что все время ходил в полном обмундировании: шлем, нагрудник, всякое такое. И у него были перчатки, из которых выдвигались лезвия. — Ну? — сказал Леонардо, не особо понимая, к чему всё идет. — Ну и однажды он забыл их снять, когда менял мне пеленки. И теперь у меня есть здоровущий шрам на ляжке. И если ты украдешь для брата новую бутылку, то я тебе его покажу. Это предложение возникло так неожиданно, что Лео не успел к нему морально подготовиться. Карай пьяно и хитровато поглядывала на него, с удовольствием наблюдая за реакцией. Девчонка в очередной раз вогнала его в краску, заставляя позабыть все слова. А Карай уже вскочила на ноги, увлекая за собой: — Пошли! — и стремительно начала спускаться, не оставляя ему выбора. Куноичи привела его к двери маленького продуктового магазинчика, закрытого на ночь. И, не дав ему опомниться, наклонилась к замку, выудив из кармана куртки отмычки. — Что ты делаешь?! — зашипел Леонардо, оборачиваясь через плечо. — Разве не очевидно? — спросила Карай, делая самое невинное лицо, — Открываю дверь. С этими словами девушка распахнула дверь, придерживая её для своего друга: — Как только ты войдешь туда, у нас будет минуты две до приезда полиции. Тут ездят патрули. Черепаха медлила у входа, заглядывая в черные внутренности зала. Девушка легко подтолкнула его, заставив сделать шаг за порог. Стоило ему наступить на пол — и ночь взорвалась визгом сигналки, оповещая всю округу о совершаемом преступлении. Леонардо, выкрикивая все слова, что он обычно не употреблял в присутствии девушки, побежал по залу, сшибая полки. На землю полетела стойка с сувенирными открытками, и парень, поскользнувшись на одной из них, заметался по рядам, пытаясь опознать в темноте хоть что-то. — Минута, — радостно подсказала Карай, наблюдая за его потугами. Да где же этот чертов алкоголь?! Волна подступающей паники уже было погнала его назад, но в последнюю секунду он наконец увидел вожделенную полку и, схватив первую попавшуюся бутылку, ринулся вон. Карай, хохоча, последовала за ним, и они вновь повторили свой, уже ставший привычным, уход по крышам. Карай смеялась, упираясь в колени. Леонардо судорожно сжимал бутылку, переживая чувство дежавю. — И откуда ты знала, что у меня две минуты? — поинтересовался разозленный подросток. — А я не знала! — воскликнула Карай, — Ты сделал это! Не верю, что ты сделал это! — Да, — подтвердил ниндзя, — Я тоже не верю. — Смотри сюда, — окликнула его девушка и тут же приспустила свои джинсы. Картина, открывшаяся Леонардо, его заворожила. Вся сцена длилась меньше секунды, да и что он там толком разглядел-то под светом луны, но отпечаталась в его мозгу, как свежее клеймо. Подросток увидел пару сантиметров белых, податливых ляжек, а над ними — о, боги! — маленькие черные трусики. Её тонкие светлые ноги, цвет которых напомнил ему сливки, были покрыты мелким частоколом старых и новых порезов, скрывавших под собой, Карай не соврала, старый уродливый шрам. В момент все смешалось в нём: и непонятное умиление, и жалость, и даже какое-то новое, неиспытанное ранее чувство. А потом мгновение закончилось. Карай быстро натянула штаны обратно, пряча сокровенное, а потом выдала какое-то смущенное и неловкое: — Вот так. — Ого, — только и смог ответить парень. Пару секунд они смущенно помолчали, не глядя друг на друга. — Ну, мне пора, — сказала Карай и порывисто развернулась, чтобы уйти. — Ага, — ответил Леонардо. Он остался один. Но домой идти от чего-то не мог — ему нужно было многое осмыслить. На крыше осталась забытая бутылка виски, а он пошел бродить, томимый непонятными мыслями. Увиденное погрузило Леонардо в глубокую задумчивость. Карай ушла, а образ остался, и мысли все возвращались к одному и тому же, как преданные псы к своему хозяину. Так он и бродил до самого рассвета, а когда вернулся домой, то впервые за семь дней опустился в рейтинге, уступив Рафаэлю первое место. Но это больше не волновало подростка. Леонардо сразу отправился в койку, надеясь, что сон немного освежит голову. Но увы, ниндзя заблуждался — в полной тьме образ маленьких черных трусиков смог развернуться в полную силу, беря под контроль все его чувства. Подросток ворочался с боку на бок, скидывал одеяло, ложился на пол, но ничего не помогало ему отвлечься от маленьких округлых ляжек, слегка соприкасающихся у самого основания. Леонардо поспал от силы пару часов, а проснулся в потной, жаркой постели на скрученной простыне. И с этого дня все становилось только лишь хуже — Лео не мог ни спать, ни есть, а работу выполнял спустя рукава, с каждым днем получая все меньше и меньше очков. Через пару дней Леонардо скатился на третье место, и похоже не собирался ничего с этим делать. Его состояние взволновало братьев настолько, что даже затмило их беспокойство о Микеланджело. Нет, с этим надо было что-то делать. Леонардо ощущал, что его мозг постепенно полностью замещается белыми ляжками, и крошечными, тонкими трусиками, которые… Нет, хватит! Леонардо постучался к Сенесею. Ученик потупил смущенный взор, когда удивленный учитель вышел в додзе. Обычно сыновья беспокоили сенсея в самом крайнем случае. Но от Сплинтера не ускользнуло состояние Леонардо последних дней, так что он посчитал эту меру оправданной. Учитель молча кивнул вглубь додзе, и Леонардо смиренно устроился на коленях под деревом, отдавая свою душу на суд: — Сенсей, — начал он, когда Сплинтер устроился под деревом, — Я встретил девушку… — А, — отозвался Сплинтер, поглаживая бороду, — Это все объясняет. Леонардо уставился на отца с мольбой и надеждой — учителю явно было, что сказать ученику. Ну наконец-то он избавится от своего помешательства! — Я ждал дня, когда это произойдет. Всех юношей постигает это в один день. Правда, я был уверен, что первым будет Микеланджело, но… Что-то я отвлекся. Понимаешь ли, сын мой… Леонардо смотрел во все глаза, готовясь принять мудрость. — Каждый начинающий ниндзя думает, что он уже стал мастером. Догадываешься, о чём я? — Ну да, сенсей, — неуверенно ответил Леонардо, — Вы много раз говорили нам о том, что чем больше ты знаешь, тем больше ты понимаешь, что ничего не знаешь… Спилнтер любил повторять эту премудрость. Но причем тут это? — Верно. А когда ученик преисполнился самоуверенности, он хочет снять свою защиту. Она тяжелая, мешает движениям, и вообще — он справится и без неё. — Я не совсем понимаю… — Но снимая защиту юный ниндзя подвергает себя опасности. Он так уязвлен, а столь многие хотят подорвать его здоровье… — Сплинтер задумался, глядя куда-то вдаль, — Или вот, такой пример. Некоторые войны издавна развлекали себя тем, что выходили на бой с собаками. Но во время такого боя люди должны надевать на себя специальную многослойную одежду, защиту. И зачем это? Сплинтер ожидал ответа. — Эм… Чтобы выжить? — Леонардо замялся, не зная, что сказать. Сплинтер посмотрел на него, как на идиота, явно не будучи удовлетворенным его ответом. — Главная цель такого боя — показать свою удаль, мастерство. Впечатлить другого. А с такой защитой ты продержишься дольше, Леонардо. Ты меня понял? — Эм… Сплинтер покровительски коснулся плеча сына: — Надеюсь, что я все прояснил. И, не дожидаясь ответа, быстро покинул шокированного Леонардо. Аудиенция у сенсея не помогла ему ни на каплю. Несчастный Леонардо остался с большим количеством вопросов, чем у него было. Ну что же. У него остался лишь один вариант. Он оттягивал его до последнего, но выхода, похоже, не было. В дверь постучали. Донателло быстро спрятал журнал под подушку и пригласил незваного гостя. В комнату вошел бледный и нервный Леонардо. — Понимаешь, Донни… У меня такая проблема… Одна девушка показала мне, хм, белье. И с тех пор я не могу думать ни о чем другом, — сконфуженно признался брат. — И? — не понял Донателло, — Подрочить пробовал? Леонардо посмотрел на брата пустым взглядом, и Донателло потихоньку начал накрывать ужас осознания. — Ты что, никогда не…?! — шокировано спросил брат, — Неееет! Я не буду учить тебя… — Донни, ну пожалуйста! Я уже с ума схожу, — сверкая безумными глазами воскликнул Лео. Чувство солидарности заставило ученого брата неохотно согласиться: — Черт возьми, ладно! Представь себе эту сцену… Это получилось у Леонардо хорошо. Последние три дня это было единственным, что он мог делать. — …И подумай о том, что ты хочешь сделать дальше. Что он хочет сделать дальше? Перед Лео вновь возникли маленькие черные трусики и белые податливые ляжки. Больше ему не хотелось ничего, только, разве что, продолжать смотреть до тех пор, пока глаза не иссохнут в глазницах. Неопытный брат с немым криком о помощи в глазах обратился к Донателло. — Ой, да ладно?! Ну хотя бы снять с неё эти чертовы трусы, например! Леонардо моментально захлестнуло горячей волной. Снять трусы? В своих фантазиях он не смел шагнуть так далеко. Предположения того, что он может там увидеть, вихрем закружились в голове, окончательно беря несчастного на измор. Когда казалось, что хуже уже не будет… — П-представил… — Да не здесь же, дебил! Диван мне не обкончай! Хотя хуже ему, уже, наверно, не будет… — задумчиво добавил Донни, — Потом возьмешь в руку член и начнешь его тереть, вот так. Учитель изобразил в воздухе красноречивый жест. — И до какого момента тереть? — О, ты поймешь, — многозначительно отозвался Донателло, — А теперь дуй в туалет и дерзай! На ватных ногах Леонардо бочком побежал в заветную комнату. — И не учи этому Микеланджело! — крикнул сенсей свое последнее напутствие, и, посмеиваясь, вернулся к журналу, — Новички… Через пять минут Леонардо вышел из туалета обновленным, новым человеком. Мысли его были ясны, а помыслы непорочны. Весь оставшийся вечер все дела давались ему легко, а во время ужина обретший дзен умял сразу две порции. За едой Сплинтер отметил, что рад, что Леонардо наконец пошел на поправку. Они с Донателло заговорчески переглянулись через стол. — А уж как я рад, — ответил ученик. Работу они завершили в эту же ночь, отметив галочкой последние точки на карте. Леонардо все же поднялся в рейтинге — и закрепился на втором месте. Рафаэль так и остался в лидерах, Донателло, занятый обработкой материала, остался на третьем, а завершал рейтинг Майки, едва справившийся со своим заданием. Теперь осталось только дать Донателло делать свое дело, и, разумеется, отпраздновать завершение миссии.