Вправить сломанное

***

Прошло полгода. Ночью в аэропорту Портленда все, как всегда, суетятся: люди, тележки, горящие надписи на табло. За окнами — темно-синяя пустота, в которой моросит дождь, размывая крутящиеся золотые огни локаторов. Самолёты с гулом растворяются в этой загадочной пустоте, мигая огнями. Кармилла, такая красивая в своем синем пальто с золотым шарфом, похожая, по её же словам, на героиню мыльной оперы, волнуется, в очередной раз смахивает невидимую пыль с его плеч и ремня сумки: — Всё, лекарств я тебе перед выходом еще положила, с запасом! Учись, лечись, звони почаще. Майк, улыбаясь, шутливо отводит её руку, но в сердце всё равно припекает от такой заботы: — Кармилла, ты как мама!.. Оба на несколько секунд замирают, обмениваясь глубокими взглядами. «Мама…» Полгода в доме Скотта и Кармиллы прошли, полные тепла и любви. Майк словно заново проживал жизнь любимого брата, сына, друга. Но завтра Майк будет уже в Хьюстоне. В колледже, но один. Кармилла не даёт ему застрять на этой мысли, гладя, в очередной раз, ворот его мягкого, длинного — такого непривычного! — пальто цвета какао: — Я итальянка. Мы всегда немного «итальяно мама»! Она улыбается, и ей явно тоже грустно. Майк обнимает её, прикрыв глаза. От Кармиллы пахнет розами и солнечной оливковой рощей… Их отвлекает странное движение у входа в аэропорт. Охрана и пассажиры слегка расступаются, пропуская небольшую, но достаточно пафосную «делегацию». Трое шкафов-охранников в пиджаках и молодой мужчина с королевской осанкой и в черном плаще в пол чеканным шагом направляются к зоне вылета. К слегка деланному удивлению Майка и Кармиллы. — Ты только посмотри, наш дон Корлеоне приехал, — игриво протягивает Кармилла, поднимая брови. Майк фыркает, с облегчением: — А говорил, что не успеет с переговоров. Нет, он не дон, он хороший! Скотт, смахивая с чёлки капли дождя, почти подбегает к ним и слегка обнимает обоих за плечи. Охрана превращается в большие неподвижные тени за его спиной. Черты лица нового Мистера Фейвора еще посуровели за эти полгода, но взгляд, когда он крепко сжимает плечо Майка, стремительно теплеет до «Скотти на байке»: — Итак, чувак, если что, так и пишешь: «Хьюстон. У нас проблемы!» Майк закатывает глаза с усмешкой: — Кармилла меня уже проинструктировала! Хорошо, обошлось без совета регулярно завтракать. Словно тёплая завеса окружает их и соединяет, маленькую, странноватую семью… В душе Майка не утихает нежность. Но железный голос в динамиках объявляет начало посадки на Хьюстонский рейс. Они втроем вздрагивают. Не только от этого скрежета, конечно. Сердце пропускает удар, улыбка уходит. Майк берет обоих Фейворов за руки и крепко сжимает: — Спасибо, дорогие мои. Я вас так люблю. Скотт молчит, стискивая ему руку, Кармилла тихо и светло улыбается и говорит: — У тебя всегда есть мы. Наш дом — твой дом. — Карми права, — улыбка Скотта не скрывает его волнения. Нежность и напряжение минуты настолько сильны, что Майку хочется ситуацию как-то растормошить. А заодно — этого пафосного «мистера Фейвора»… Решившись, он наклоняется поближе и негромко говорит Скотту на ухо: — Слушай, давай честно, Скотти… А что если я, как ты в свое время, вдруг взбрыкну и сбегу, и возьмусь за старое? Ты же наверняка велишь выловить меня, чтобы лично утопить в болоте? Взгляд Скотта мгновенно пронизывает его насквозь, но Майк лишь прищуривается. — Давай не будем проверять, — тихо и жестко, на выдохе, произносит Скотт, и в этих четырех словах — такие боль, волнение, страх, любовь, что ни поединка, ни озорства не получается. Майк, с прыгнувшим в горло сердцем, сгребает Скотта в охапку и обнимает, хлопая по спине. На несколько секунд, но очень крепко: — Не будем, братец, — его голос слегка дрожит, но в душе разливается спокойствие. — Кошмар закончился. — Верно, брат, — Скотт отстраняется, но затем снова сжимает плечо Майка рукой… ... Идя к своему гейту на посадку, Майк несколько раз оборачивается на Скотта и Кармиллу, стоящих за ограждениями. Машет им. Они улыбаются, машут ему в ответ, пока он не заходит в узкий зелёный коридор ко входу в самолёт. Здесь Майк вздыхает, поправляя ремень сумки, зная, однако, что всё происходит правильно. Он окреп — и вылетал из обретëнного гнезда. Там, в том доме, остаются родные мужчина и женщина. Не папа и мама, но они любят его, а Майк — их. А он сам теперь не выпавший в зубы хищникам желторотый птенец, а взрослая птица. «Почти буквально», — улыбаясь, Майк проходит в полутемный салон самолёта и садится возле иллюминатора. Кроме учебного, с собой он взял две книги: «Ромео и Джульетту» и «Божественную комедию». Положив одну из них на колени, он дожидается взлёта, наслаждаясь приятным волнением от подъема в небо. Они летят на восток, навстречу солнцу. Думая о дальнейшем пути, Майк смотрит на бескрайнее поле из жемчужных облаков и сияющую всё сильнее впереди розовую кромку рассвета…