Stay

      Время неумолимо и скоротечно, хотя давно предтечи не ощущают его воздействие так, как все иные существа Вселенной. Предшественники практически неуязвимы. Они вечны в своем перерождении, переходя из носителя к носителю, не привязываясь к материальному воплощению собственного существования. Так было всегда: эта стратегия выживания работала многие века и столетия. Они доверяли её эффективности, удостоверившись в оной результативности в практической области и, особенно, — в ученой отрасли.       Минуло много поколений прежде, чем они достигли такого величия. Сотни итераций остались в прошлом. Несовершенные предки положили свои жизни, отдали свои ныне утраченные знания в угоду концепта текущей ветви абсолютной вечности в этом незнакомом и необъятном мире.       Последнее живущее поколение предтечей знало о тех итерациях, что прошли их павшие предки. Они воздавали им почести, продолжая существовать и исполнять их работу. Предтечи стремились сохранить то или иное знание в сети, закрепляя в памяти поколений для будущих кодовых семян, даже если под угрозой была их собственная жизнь. Они ценили вклад каждого собрата, никогда не забывая о его деятельности. Пока они, Альманахи, мыслят здраво и чувствую окружающий мир особым образом, то павшие предтечи не будут позабыты.       Как-то на памяти поколений закрепилось одно из многочисленных знаний: в тринадцатом веке по распространённому человеческому исчислению архитекторы прибыли на Землю, оказавшись в эпицентре воинской кампании Чингисхана против Северного Китая. Предтечи никогда не вмешивались в дела людские, но охотно наблюдали за мягкотелыми, разумными существами со стороны, заинтересованные в получении нового опыта. И некоторые, казалось бы, несущественные небылицы человеческого понимания все так же беспокоили их рациональные умы: глядя на звёзды, люди говорили, что они прекрасны. В их голосах слышалось беспочвенное благоговение перед чем-то далёким и недостижимым для их расы. Пришлые не могли согласиться с низшим народом: они не могли видеть их красоты — они только укажут на примерную величину солнца, возможное расстояние в световых астроциклах к ней, сделают допущение отличительных особенностей далёкого солнца, но не более. Они не могут различать на эмоциональном уровне, что такие «мелочи», незначительные детали делают их существование немного живее и прекраснее. Они далеки от такого понимания, ведь предтечи не видели красоту даже в посещаемых галактиках, воспринимая их ничем иным как необходимым отрезком пути от одной точки интереса к другой, не менее критически важной по их мнению. Это — дистанция к достижению их целей и стремлений, которую они могут только сократить в некоторой степени, используя новейшие разработки, устоявшиеся технологии Альманахов, прошедшие испытание временем.       Их мир перед взором — это всего лишь совокупность точек, зависших между бесконечностью и неизвестностью. Эти точки складывались в причудливые, постоянные линии, а те неизменно образовывали, протягивали над слепой чёрной пропастью струны их коллективной связи, объединяющую всю расу сквозь время и пространство. Позже они добились трёхмерной объективации мира, разглядывая окружение сквозь вычислительные системы, численные методы и анализ данных, приходящих извне. Однако отголоски примитивной комплекции коллективной связи остались с ними, просто наложили его на новое пространство, растворяясь далеко во тьме.       Они посетили разные уголки Вселенной, неспешно развивались, отстраивали всё новые и новые центры — их материальные «города», куда поступали все данные сектора, в котором они были построены. Это — главное средоточие их существование, надёжный оплот и крепость, которое они могли утешительно назвать «домом» — чуждым словом, позаимствованным у людского народа. Плановое расширение сети позволяло возводить хтонические сооружения на подходящих планетах, что являлись преимущественно полезными местами для исследования. Центры соединялись через внушительные кабели, прокладывая путь электрической сети на новой, далекой и незнакомой земле. Левитирующие над поверхностью, сооружения были идеально симметричными, огромными и эстетичными. Причудливое сочетание чёрного и тёмно-серого металла — они не видели никакого смысла в разнообразии цветов, это был стандарт, который устраивал директиву. Кроме того, тёмный оттенок поглощал избыточный свет и тепло любой типа космической звезды, превращал в дополнительную энергию, вследствие потом проходящую через ионную, энергетическую сеть.       Предтечи были прагматиками и стремились к идеалу собственного бытия. На их объективный взгляд окружающий мир состоял из порой неправильных, необъяснимых вещей, и некоторым они не могли дать точного объяснения и логического обоснования. Мир, по сути, не идеален: он странный, запутанный; он вызывает неприкрытую тревожность и от него веет опасностью. Потому они укрепили контроль над жизнью, а расширение собственного влияния — это всегда большой фактор риска. Каждый организм стремиться к выживанию, и существование такой расы, как архитекторы, — тому подтверждение. Их эволюция не была чем-то примечательным: они обнаружили аналоги развития в совершенно непохожих, развитых и недоразвитых организмах — так они заключили закономерность возникновения жизни во Вселенной.       Они использовали все блага мира, доступные на данном этапе их развития и не спешили сдавать позиции в своём эволюционном совершенствовании. Они эксплуатировали материальный мир, чтобы привнести что-то новое в мироздание абстрактного. Это было равновесием и консенсусом, к которому они пришли: возьми что-нибудь, но отдай взамен. Мир беспечно давал им множество способов и разнообразие ресурсов — они перекраивали его уже по своему велению.       Собственно этот же мир, что воплотил их в реальность, внезапно привнёс значительные коррективы в их бытие. Жизнь — бессердечна особа, если решила искоренить их народ, отправить их цивилизацию в небытие. Они боролись как могли против неизменных законов природы: жизнь изживала их как могла и, как результат, архитекторов осталось совсем мало во Вселенной. Словно они стали крохотными песчинками, рассеянными по каменному морскому дну, потерянными в глубоких водах океана. Сложно принять то, что они стали кем-то столь незначимым и столь малым, что никто и не заметит их. Жизненный путь архитекторов так неожиданно оборвется, когда они затеряются среди звёзд, отдаленные световыми годами, угнетенные беспощадным временем, которое «любезно» изнашивает их материальные убежища.       Клетка. Западня. Тюрьма. Глубокое отчаяние. Долгое, томительное ожидание. Необратимое истончение ослабевших струн в сети, их непременное обрывание. Звонкий треск, вспышка маленькой сверхновой в бескрайнем пространстве, а каждая струна, несущая кодированное воплощение семя предтеча, лопалась, и очередной собрат угасал навеки вечные. Неприятный скрежещущий звук отзывался в средоточиях выживших невосполнимой утратой среди себе подобных, гипотетически навсегда заключенных в таком беспомощном подобии «жизни». По собственной воле ограничив себя, предтечи заключили себя в каркас из бездушного металла; запечатались в сооружениях, которые сами же в спешке спроектировали в целях собственной выживаемости.       Ими руководил иррациональный страх перед маленькими, множественными губительными организмами, поражающие их «совершенные» носители данных. Бактерия варианта «хараа» не щадила никого, у кого не было иммунитета к её бактериальному штамму. Потому у предшественников не осталось вариантов: они выбрали путь, который их и погубил, — пришельцы предали собственные моральные принципы, а приоритетом поиска стала вакцина. Возникла потребность в выполнении задачи — выжить… любой ценой. Несмотря на всевозможные препятствия, которых и так было в избытке, с как стороны ни взгляни…       Ал-Ан с трудом восстанавливал собственные воспоминания о тех тёмных временах. Все было словно в тумане, который он безуспешно пытался разогнать, чтобы увидеть желанную истину. Вполне возможно, что действия его прошлого «я» стало шокирующим опытом, потому директива посчитала разумным закрыть доступ к данной информации, чтобы сохранить ему больше здравомыслия. Проще говоря, коллективный вердикт народа сбросил его личность до заводских настроек. И перед тем, как отправить его в режим гибернации, оставил дубликат всего древа памяти поколений их цивилизации, сотворённый именно для таких экстренных случаев. Просмотр работ ушедших, как и потенциально, так и достоверно известных предтечей было не запрещено, потому он мог воспользоваться всеми благами такой функции.       Вероятно, если бы не такое «милосердное» заключение директивы, то его б полностью отформатировали согласно протоколу, создав новый код семени. Другими словами, Ал-Ан прекратил бы своё существование, его бы стерли, давая шанс для существования иному, молодому средоточию. Затем на добровольной основе он погрузился в долгую гибернацию, краем сознания ощущая рассеивание собственной связи с другими — его струна выбилась из общей гармонии, утратила единство с сетью так, что её поглотило необъятное пространство цифрового мира.       Он слишком долго находился в спящем режиме прежде, чем пробудился от мощного всплеска энергии где-то в своем секторе хранения и незамедлительного, скрупулезного доклада об успешной ликвидации цели от карантинно-охранной платформы «земля-воздух». Данное событие подтолкнуло его к очевидному, внеплановому пробуждению, как самого старшего в экспедиционной группе исследователей: пока он не погибнет, сон следующего по старшинству не будет потревожен. Тогда он ещё не знал об этой немаловажной тонкости — зато он прекрасно был осведомлён, где и как мог отыскать ответы на свои вопросы, будучи встревоженным и потерянным.       Основы обращения с данными были заложены в его программном коде, потому ему не составило особого труда получить сухую сводку о собственных прошлых деяниях, проделанных за весь жизненный цикл, и заслугах, которые возвысили его над остальными собратьями, хотя о его вкладе в этой экспедиции никакой доступной информации не имелось. От его полустертой личности остались лишь грубые обрывки случайных воспоминаний, восстановить которые он мог бы только при условии подключения к сети, с которой его нить была оборвана, похоже, уже продолжительное время. Однако ничего не исчезает бесследно в их цифровом мире — это было неуклонной истиной, законом их деятельности, в которой мало-мальски важная информация сохранялась в коллективной памяти поколений. Поэтому вывод напрашивался сам собой: ему просто недоступно то знание, что он жаждал получить, — и это изумило его.       Действительно, Ал-Ан был особенный предтеча. Там, где нет надежды на лучшее, где нет гарантии на благоприятный исход, архитектор все же попытается что-то сделать, чем ждать подходящего момента. Он не мог опустить руки, когда существовала возможность провести собственное расследование, как бы дико и ужасно это ни звучало для несамостоятельного существа, каким Алан и являлся.       Для начала он правда наивно пытался призвать любую помощь или знакомыми методами восстановить связь со своим народом. С сетью всё оставалось по-прежнему безнадёжно: словно он натыкался на стену, которую преодолеть не в силах. Собратья не откликались на зов, что навевало непреднамеренные, дурные мысли на счёт их судьбы. На сигнал SOS не прибывали также, однако он не стал скрываться, напротив пытался охватить большую площадь, по которой в итоге можно было засечь его местонахождение. Ему жизненно необходим какой-либо контакт. Знание того, что он не застрял в этом чужом для него мире, и выход из сложившейся ситуации все же имеется.       Чуть позже случился ещё один скачок ионной энергии в определённом секторе системы 4546. И снова это сработало планетарно-воздушное орудие их цивилизации. Первый космолёт, посетивший карантинную зону, рухнул на данную планету, не оставив шанса Ал-Ану на скорое спасение.       Пошли долгие годы ожидания. Тревожное чувство вины, возникнувшее на почве планового анализа окружающей среды, скоропостижно сообщившее об экологическом упадке северного полюса и остальных близлежащих областей, бросили его мысли в непреднамеренный хаос, когда сознание продолжало задаваться вопросами, на которые архитектор не имел ни малейшего ответа. Его положение оставалось шатким и неясным: директива упрямо молчала и не подавала признаков активности — даже намека на правильный и верный ориентир, как ему поступить дальше, он не получал.       Его компьютерное воплощение путешествовало по необъятным просторам инопланетной базы данных, разбирая записи прошлого, зашифрованную информацию, спрятанную так глубоко, что проходит время прежде, чем он находит зацепки, которые приведут его к будущим неутешительным выводам. Он мог взломать и посмотреть отчёты предтечевской экспедиции, научные статьи на разные тематики, которые сводились к одному, — бактериальным исследованиям в области медицины. Упоминались множество видов организмов, которые жили или живут за пределами данной космической системы, даже объекты этого сектора были заключены в форме данных. Больше 500 видов, что подробно проанализированы в ходе научной деятельности их команды — десяток архитекторов, в которых входил Ал-Ан в качестве руководителя, занимались тем, что изучали вопрос на разных уровнях, начиная от естественной среды обитания разнообразных форм жизни и заканчивая маленькими и крупными представителями флоры, фауны и остальных царств.       Насколько же велико было отчаяние его ранее здравствующего народа, если они пытались одну бактерию нейтрализовать другой бактерией, хотя, конечно, их постигла неудача в этом направлении. Их экспедиционная группа пошла дальше и добилась более удобоваримых результатов — упоминания объекта 42 под кодовым названием «морской император» стало важным открытием для его народа и на реализацию проекта возлагали большие надежды, видя его потенциал.       Проект закрыли более тысячи лет назад по причинам безуспешных попыток извлечения стабильного фермента от потомства, когда взрослая особь владела только нестабильным вариацией, что затормаживал рост бактерии в организме, а не уничтожал её присутствие. Последние обновление данных Главного изоляционного комплекса, где содержался весь выводок, сообщало о вводе карантинного режима и уничтожении образцов согласно процедуре о предотвращении распространения хараа.       Ал-Ан глубоко задумался, как же так получилось, что прошлый «он» допустил такое развитие событий, что предтечи не смогли синтезировать лекарство, когда у них было оборудование для этих задач и все компоненты, которые они могли задействовать для изготовления. Был какой-то ещё фактор, неочевидный на первый взгляд, однако он определил исход их миссии. Нужно опускаться ниже, чтобы отыскать промах, после чего разработать стратегию, которая поможет избежать повторения ошибки в будущем. Но, пока архитектор не отыскал причину, следовало продолжать восстанавливать утерянные воспоминания, событиям коих уже свыше тысячи лет.       Тем временем следующий проблеск надежды случился очень нескоро: небольшой корабль потерпел крушение на планете, приземлившись в дальнем секторе из-за злополучной и надежной отработанной системе ПВО Предтечей. Шансы Ал-Ана по-прежнему были минимальны в процентном соотношении, но к тому моменту план действий наконец-то сформировался в его представлении благодаря собственным, вольным размышлениям, к каким было чрезвычайно сложно эмулировать в связи с полной зависимостью от схожих ученых умов и коллективного мнения. Цели, нашедшие на него за время одиночества, обрели чёткие очертания желанного результата, а в его существовании появилась толика здравого смысла.       И сейчас он как никогда желал одного: избавиться от бактерии, угнетающей экосистему данной планеты. Пока хараа на свободе, об автономности не может идти речи. Алан догадывался об уязвимости текущего кибернетически-органического сосуда, который повсеместно эксплуатировался ими в разных климатических условиях. Сейчас он нашёл возможность влиять на немалый отряд мобильных карантинных телепорт-единиц в том интересующем его секторе, однако на довольно примитивном уровне «принеси-подай». Его незавидное положение накладывало некоторые особенно неприятные ограничения во влиянии на технологии собственной цивилизации: дистанция тоже играет немаловажную роль в этом. Априори он не мог переписать код стражей, изменить их первостепенную задачу, заложенную глубоко в программных блоках без прямого доступа к терминалу в специальном отделе по разработке данной карантинной меры, где те собирались лично архитекторами.       Он пытался как мог, используя передовые технологии и свой изворотливый ум: стражи подкинули выжившим пурпурный ключ для намека о помощи, однако чужие не поняли, не расшифровали данные — эти пришлые оказались не такими интеллектуалами, на которых предтеча рассчитывал натолкнуться. По причине того, что Ал-Ан не сумел переписать программный код, это потенциально подвергало разумных существ иной расы опасности — люди, которых он видел в инфракрасном спектре стражей, уже были заражены смертельной болезнью, что медленно развивалась в их сосудах. Поэтому он сделал все возможное, чтобы отвадить карантинные телепорт-единицы подальше от исследователей, давая простор для активных действий.       Вскоре пришелец потерял эту группу выживших из своего поля видимости на весьма солидный срок. Напрашивался один вывод: они скоропостижно скончались. Люди не могли сбежать: фазовые врата безмолвствовали в его секторе, а их карантинное орудие было активировано на данный момент. Возможно, не бактерия привела их к смерти: это могло быть в равной степени как несчастное стечение обстоятельств, атака агрессивных существ, удушье от недостатка кислорода — причин оказывалось предостаточно.       Иногда он встречал чужеродные постройки, совершенно не схожие с дизайнерским решением их народа, — нет скупого духа эстетического минимализма — только возмутительные округлые очертания без узнаваемых угловатых, острых или тупых граней; никакого примитивного и радикального кубизма в искусном исполнении лучших альманаховских творцов, украшающие внутренние залы и внешнюю оболочку комплексов; цветовая гамма включала иррациональный белый и мягкий серый цвет, чего у них не наблюдалось уже десятки сотен итераций: их черный, темно-серый и зеленый были их отражением внутреннего мира. Абсолютно очевидно то, что совсем ничего из вышеупомянутого не являлось частью этой вопиющей архитектурной идеи! А чем руководствовались данные индивиды, построившие это, можно было бы понять только при случае вскрытия главного процессора инопланетного проектировщика, доступа к которому, очевидно, у Ал-Ана не было.       Впрочем это было несущественным вопросом так, как он снова остался одинок, упустив свой шанс избавиться от проблемы, в которой, вполне возможно, виновата их раса. Как и потерял возможность спасти, таких же, как и он, непреднамеренных заложников 4546B. У него было такое предчувствие… или это всего-навсего справедливая подборка сведений из собственного расследования, что за ними остаётся вина за глобальную катастрофу: все найденные улики сводились к данному неприятному сведению о пособничестве в загадочном инциденте, произошедшем некогда на океанической планете. И он не особо огорчался насчёт предстоящего изолированного времяпровождения, ведь, если были одни, так придут и другие, вот как считал Ал-Ан, подготавливаясь более тщательно к следующей возможности. Первый раз было все чистой случайностью — предоставленным шансом, которым ему не повезло воспользоваться — он мог называть это, как угодно. Второй инцидент стал просто совпадением, стечением некоторых непредвиденных обстоятельств…       Когда пришло время для третьего происшествия и четвертой активации карантинной охранной платформы, он поверил в закономерность происходящего. Злополучная планета притягивала разумных существ в свои чертоги не без помощи системы противовоздушного орудия, конечно, но почему-то все пришлые были людьми, что сбивало с толку и так древнего представителя расы архитекторов. За время отсутствия каких-либо заметных сдвигов в своей миссии он укрепил свою связь с местной закрытой системой, которая отвечала за сохранность комплексов в благополучном состоянии. И то, что он увидел в итоге, повергло его в диссонанс: комплексы находились в упадке, хотя они стойко противостояли неутомимому течению времени. Особенно внимательно он присмотрелся к единственному чрезмерно разрушенному комплексу. Краткая сводка о предназначении данного места стимулировала возникновение витка новых сведений, что раскрыли подробности их деятельности на этой планете. Но мысли он оставил при себе так, как архитектор не знал виновника в этой техногенной аварии, что запустила цепочку неприятных последствий. Хотя пришелец мог использовать это в своих целях, очевидно.       Ал-Ан наблюдал помехи в собственном хранилище: на орбите взорвался очередной космолёт — случайно ли он пролетал возле планеты или целенаправленно прилетел сюда — не имело никакого решающего значения. К сожалению, орбитальный спутник их народа давно потерпел крушение в его секторе и едва подавал сомнительную активность в узлах передач данных. Даже распространять повторяющееся сообщение о карантине через спутниковую связь было нецелесообразно с точки зрения его стратегии выживания. Ему была необходимая мобильная сила, которая сможет переломить ход событий, заданный беспощадной жизнью. Или она их изведет со свету, или они устранят бактерию — другого выбора нет. Хотя не все зависело только от него: те, кого он будет использовать, невидимо вести через сушу и воду, должны приложить сами достаточно усилий, чтобы искоренить хараа.       Возможно, это жестоко, но, кажется, они… когда-то поступали так уже. Случайная мысль, воспоминание о прошлом внезапно промелькнула в его сознании и также легко затерялась в многочисленных логах памяти. В любом случае, его знаний должно быть достаточно, чтобы ввести «избранную» особь в курс дела: заблокировать доступ к особо засекреченной и неудобной информации, предоставить загруженные данные порционно для стимула, чтобы привести человека к закономерным выводам и к комплексу, который находился слишком глубоко для безопасного погружения.       Объект №11784, называемый собственно Райли Робинсон, за своими плечами не имел научного образования. Во взломанной альтерранской базе данных был учрежден как «заведующий обслуживанием второстепенных систем Авроры», как раз упавшей в соседнем секторе. Заурядный разумный организм человеческой расы, которому волей случая удалось успешно приводниться в безопасной области неподалёку от зоны крушения космического корабля. Биография была короткой и не содержала ничего из того, что можно отнести под критерий «выдающийся». Понятие «исключительность» — это явно не про объект №11784.       Всё развивалось по стандартному сценарию: выживший постепенно осваивался в новом, незнакомом мире, покоряя новые горизонты. Случайным образом Ал-Ан обнаружил этого индивида на планете: чего только стоило увидеть, как белое нечто пронеслось мимо стража, выбранного предтечей для наблюдения, а следом за ним пренеприятнейший вид левиафана, активно клацающего мандибулами. Вследствие анализа формы и сопоставление последних разработок альтерранцев через КПК объекта №11784 было выявлено, что транспортное средство — батискаф «Мотылёк», использованный для исследования подводным и космических просторов. Проследить за индивидом не вызвало особых проблем, сгенерировав пересечение путей, которые, очевидно, сходились на одной точке — возведённой базе выжившего.       Переселиться в датапад, заменив текущий искусственный интеллект, или связаться с выжившим у пришельца не было возможности, потому он… просто наблюдал. Через призму чужеродной, ограниченной компьютерной системы, регистрируя продвижение человека в их (общем) деле, которое оказалось куда результативнее, чем у его предшественников.       Со временем Ал-Ан ощутил насколько одиноким чувствует себя выживший. Они были чем-то похожи друг на друга по этой причине — и, конечно же, поэтому преследовали одну цель. Посещая их святилища на Кратере, архитектор смог пробудить часть воспоминаний, что касались его обучения и становления тем, кем он был. Ал-Ир, Ал-То, Ал-Ем — его собратья спали беспробудным сном долгие века — даже дольше чем сам Ал-Ан, который почувствовал большую потребность с ними воссоединиться в одну сеть. Вернуть все некогда утраченное. Сохранить и защитить наследие. Спасти и обезопасить выживших альманахов.       Но ему всегда не хватало времени, чтобы довершить процесс расконсервации: Робинсон не задерживался в их тайниках, а предтечу покинуть святое пристанище, это как оторвать кусочек кода от ядра. Директива провела глубокую поэтапную консервацию, что предполагало снятие щитов безопасности и активацию процессов функционирования. Процедура занимала некоторое время, которого у пришельца не было в принципе.       Однако не это стало самым большим разочарованием в их путешествии: особь с индексом 42 оказалась жива, несмотря на заверения системы о прекращении разработки вакцины и уничтожении всех организмов этого вида. Они не успели? Или… тут что-то другое, о чём он и понятия не имеет?       В любом случае их пути разошлись на этом, и инопланетянин больше ничего не слышал о Райли Робинсоне. К счастью или несчастью, Алан не раздумывал, переходя к следующему этапу своего плана: связаться с любыми разумными организмами. А там и недалека возможность вернуть или создать новый сосуд данных, после чего…       …И мысли в этом русле закономерно обрывались, ибо директива не создала его как самостоятельный, автономный организм. Он нуждался в советах, рекомендациях, подсказках — но ему только оставалось ходить в потёмках, видеть этот мир подобно слепому, новорождённому котёнку.       Удача вредно усмехнулась предтечу на второй год ожидания после распространения фермента 42 по планете 4546B, когда та стала той пригодной средой для обитания, что существовала до вспышки инфекции опасной бактерии. Ожидаемо, что за малый срок все стражи оказались без закономерной задачи и вернулись в производственные комплексы, чтобы завершить свою миссию и выйти из строя. Алан надеялся, что навсегда.       Предтеча заведомо знал, что когда-нибудь люди вернутся. Это константа, к которой он привык. Альтерранцы высадились в секторе «Ноль», но архитектор не спешил — сначала он безуспешно пытался понять, что им нужно в очередной раз на этой планете. Наблюдать он не мог, но слышать их, перехватывать человеческие разговоры был ещё в состоянии.       Изначально пришелец придерживался строгого безмолвия, разговаривая с самым толковым представителем их народа — Лиллиан Бенч, которая курировала ксенобиологические исследования, — через безобидные вещи и предметы, значимые для их расы. Женщина оказалась доходчивой и вскоре засекала его сигнал бедствия, но повлиять на руководство, которое не верило в потенциал исследований учёной, несмотря на неоспоримые доказательства инопланетного существования Ал-Ана, она не смогла.       Предтеча осознал опасность данной затеи, когда Лиллиан оказалась в опале, а одна из учёных пыталась уничтожить последние образцы мутационной бактерии хараа, что вылилось в аварию на некоторых из человеческих участков. Самый крупный из инцидентов прошёл мимо внимание архитектора, но, когда люди срочно эвакуировались, инопланетянин почувствовал себя так, словно его бросили.       Он начал тревожиться: одним днём компьютер святилища сообщил, что комплекс стал отключён от основной электросети. Ему оставалось жить считанные часы в ожидании милосердной смерти, пока внутренние резервы полностью не исчерпаются.       А потом… появилась она.