Я хочу предложить один день

21 сентября, 1998 Истошный крик разнёсся по всему помещению, когда тело Гермионы, будто ватное, упало на плитку в общей уборной. Боль растекалась по каждому миллиметру её тела, и она начала проклинать себя тем, что ей не хватило смелости закончить всё обыкновенной Авадой. Слёзы боли потекли по лицу с новой силой, и Гермиона, приложив руки к груди, куда пару секунд назад направляла палочку, почувствовала глубокие порезы. Блузка пропиталась кровью. Боль парализовала тело, и у Гермионы не оказалось больше сил кричать, молить о помощи. Стиснутые зубы, казалось, раскрошатся от напряжения и разрежут язык. Мысленно гриффиндорка винила себя, что всё это происходит так рано, она хотела, чтобы кто-нибудь её спас. Но. Её спасение означает, что у Яксли всё ещё будет шанс использовать Гермиону с целью оживить Тёмного Лорда. Снова. И она надеется лишь на то, что Гарри и Рон смогут спасти её родителей. Они будут ни к чему Яксли, если Гермиона умрёт. А она сейчас именно это и делает. Умирает. Грейнджер, почти проваливающаяся в темноту, услышала, как открылась тяжёлая дверь; затем ей показалось, что в помещение прорвался знакомый запах сигарет. Она почувствовала, как холодные руки приподняли её голову, заставляя немного поменять угол обзора – напротив оказались злые металлические глаза. – Скажи мне, ты совсем идиотка? – яростно прошипел слизеринец. Он отпустил одну руку и потянулся ею в карман брюк, выискивая свою волшебную палочку. Слизеринец схватил её, и, проронив ещё несколько беззвучных ругательств, направил жезл на Гермиону. – Вулнера санентур, – прошептал Драко и провёл палочкой над порезом гриффиндорки, – вулнера санентур, – раны переставали пульсировать с поразительной для Гермионы быстротой. Агония боли в таком же темпе начала отпускать тело девушки, и она почувствовала, что может вдохнуть полной грудью. Приход телесного покоя не означал возвращение ясности ума. Грейнджер показалось, что она там. Лежит на дорогом, холодном мраморной полу и смотрит на лакированные чёрные ботинки – медленно, через силу поднимает взгляд и видит сгорбившегося Драко Малфоя в его чёрном, дорогом костюме. Он не поднимает глаза и сжимает свою волшебную палочку рукой, которую в ту же секунду накрывает ладонь Нарциссы и отводит её за спину, не давая Гермионе больше возможности смотреть на неё. Грейнджер возвращается в реальность, когда уже ладони Малфоя накрывают её руки, вцепившиеся в его рубашку. В этот раз он её спас. Прошло пару минут с момента появления слизеринца, и сейчас она чувствует, как её тело отрывается от холодной плитки, как будто взлетая вверх. Драко поднял девушку, стараясь сделать это безболезненно. Гермионе даже кажется, что он гладил её по спине. – Малфой … – пропищала девушка, поворачивая голову в сторону парня. Её лицо выглядело безжизненным, словно она только что очнулась после наркоза. – Ты, блять, полная идиотка, – лишь ответил парень, выходя из общей уборной с раненной Гермионой на руках. *** Он не знал, куда ему лучше направиться – заявиться в гриффиндорскую башню с Гермионой Грейнджер на руках казалась Драко не лучшей идеей, а нести её в подземелья было еще глупее. Ни один гриффиндорец не переступил порога гостиной Слизерина, и вряд ли это когда-либо случится. Если принести её в Больничное крыло – появятся вопросы, и тогда их план точно полетит в тартарары. Хотя, Гермиона и так его чуть не разрушила, когда решила, что она имеет права лишить себя жизни. Идиотка. Немного поразмыслив, Драко направился в кабинет Зельеварения. Точно. Нужна настойка бадьяна. Прошло минут десять, когда парень опустил девушку, придерживая её за талию, чтобы она не упала. Драко вытащил из кармана брюк палочку Гермионы, направляя её на замок двери в кабинет Зельеварения. – Алохомора, – прошептал слизеринец. Замок щёлкнул, и дверь поддалась лёгкому касанию Малфоя, освобождая путь в кабинет. Драко провёл Гермиону к одинокой скамье, стоящей около высокого окна, и уложил на неё девушку – растрёпанную, заплаканную и содрогающуюся от холода. Из-за потери приличного количества крови её кожа стала на несколько тонов светлее, и сейчас она была больше похожа на живой труп. Малфой сразу направился к шкафу, стоящему позади учительского стола. – Акцио бадьян, – проговорил парень, после чего из глубины полки слевитировала настойка. Трясущимися руками, – Гермиона не смогла понять почему, – Малфой расстегнул её мокрую рубашку и, раскрутив крышку на пузырьке, начал капать бадьяном на глубокие порезы. Боль накатила с новой силой, и гриффиндорка попыталась вскочить с места, лишь бы эти мучения скорее прекратились. Слизеринец схватил девушку за плечо, впечатывая её в скамью. Его лицо было сосредоточено, и капли пота на его лбу выдавали напряжение и беспокойство; глаза лихорадочно бегали по ранам, которые от соприкосновения с жидкостью затягивались, а тонкие линии шрамов начали растворяться. Не осталось даже намёка на попытку убить себя. Драко тяжело выдохнул, отстраняясь от тела Гермионы; он прикрыл глаза, стараясь восстановить сбившееся дыхание. Руки, висящие над порезами девушки, громко рухнули на её живот. А она… Она лежала на скамье, благодаря и проклиная Малфоя одновременно. Он спас ей жизнь. Он дал Яксли надежду на оживление Волдеморта. – И за что тебя называют умной, – проговорил Драко, всё ещё сидя на коленях перед лавочкой, – если ты хотела себя убить с помощью мучительного заклинания? Захотела пострадать напоследок? – Я не хотела, чтобы ты меня спасал, – проигнорировала его вопрос Гермиона, ведь она никогда не признается, что струсила. Струсила убить себя Непростительным. И, к тому же, в ней не хранилось столько ненависти, чтобы из её волшебной палочки вырвалась зелёная вспышка. – Знаешь, – Драко запрокинул голову, вдавливая окровавленными кулаками себе в глаза, – за такое обычно говорят «спасибо». Девушка упёрлась локтями об лавочку, стараясь подняться, чтобы Малфой накололся на её рассерженный взгляд и сказала: – Я всё равно умру. И лучше бы ты позволил этому произойти сейчас. Хриплая речь гриффиндорки эхом разнеслась по кабинету, от чего Драко резко опустил голову, даря Гермионе пустой и уставший взгляд. – Ты несёшь полную херню, знаешь это? – спросил Драко, а затем аккуратно начал застёгивать рубашку Грейнджер. – Это не…– начала Гермиона, но затаила дыхание, переводя взгляд на свой живот, по которому скользили чужие ладони, – херня. – щёки девушки предательски загорелись. – Почему ты так решила? – непонимающе спросил Малфой, поднимаясь выше и оказываясь у груди девушки. Чёрт. Сердце гриффиндорки забилось быстрее и она надеялась, что Драко не почувствует как по её телу бегали мурашки от его прикосновений. – Потому что во мне сидит тьма, которая может оживить Волдеморта, – ответила Грейнджер. – Так сказал мне Яксли. Руки Малфоя упали на живот Гермионы, а его глаза, на секунду, наполнились неподдельным страхом. – У него ничего не получится, – уверенно проговорил Драко. – Почему ты так думаешь? Если он достанет меня живой, то у него будут все шансы. – Потому что он не получит тебя. Ни живой, ни мёртвой, – сказал Малфой и снова повернул голову на Гермиону, разглядывая её лицо. К влажной от слёз щеке прилипла прядь волос, которая начала постепенно принимать прежний вид, закручиваясь в кудряшку. Драко провёл кончиками пальцев по щеке, отодвигая локон в сторону. – Я же обещал, что тебя никто не тронет. Уже забыла? Его слова молниями пронзили её сознание, от чего Гермиона почувствовала незнакомое тепло где-то внутри себя. Она медленно поднялась, опуская ноги на пол и принимая сидящее положение. Неприятное покалывание в области груди казалось не таким болезненным, как раньше. – Ты не сможешь меня постоянно спасать, – шёпотом произнесла гриффиндорка, немного наклоняясь к Драко. Расстояние между их лицами постепенно сокращалось, и Гермионе в нос ударил запах мяты и зелёных яблок. – А я и не собирался, – сказал Малфой, слегка наклонив голову. Грейнджер осознала, что его белые пряди отливались платиной. Высокопрочной сталью. Всё естество девушки сжалось, когда холодные руки обрамили её пылающее лицо. Она отвела взгляд, буквально на секунду, и, не найдя ничего, на чём можно было бы сфокусироваться, снова посмотрела в глаза слизеринцу. Его это, кажется, насмешило, потому что его тонкие губы расплылись в широкой улыбке. – Спасибо, – решила прервать тишину Гермиона. – За что? – парень вопросительно приподнял бровь. – За то, что не дал умереть, – ответила она, приближая лицо почти вплотную к Драко. Она аккуратно коснулась губ слизеринца своими. Лёгкое и безумно детское прикосновение, словно маленькая девочка поцеловала свою маму. Гермиона отдалилась, открывая прикрытые глаза, и тут же натыкаясь на горящий огнём взгляд Драко – слизеринец жадно впился в губы гриффиндорки, обхватывая второй рукой девушку за талию, тем самым притягивая к себе. Гермиону словно накрыло чарующей, пьяной волной, и она ответила на его поцелуй без единой попытки сопротивления. Она сама этого хотела. Её ноги были разведены в сторону, а между ними, сидя на коленях на полу, устроился белокурый парень. Он изучал её. Изучал каждый чёртов миллиметр её рта. Он, кажется, пытался высосать из неё последние осколки разбитой души. А она, поддавшись ощущениям, отвечала на поцелуй, издавая еле слышимые стоны. Гуляющие по спине пальцы щекотали, и это чувство вынудило Гермиону прогнуться, еще сильнее прижимаясь к груди парня. Малфой запустил руку в волосы, захватывая их в кулак и, оторвавшись от её губ, оттянул голову девушки назад, опаляя её шею дыханием и целуя. В глазах потемнело от этого ледяного и одновременно обжигающего ощущения. Гермиона зарылась рукой в платиновые волосы, перебирая пряди между пальцев, и ей казалось, что если сейчас Малфой отстранится, то она умрёт на месте. Снова. Губы скользили по коже, постепенно опускаясь всё ниже. Драко расслабил хватку, и его рука поползла по телу девушки вверх – Малфой нащупал тонкую кружевную ткань бюстгальтера, и теперь вырисовывал пальцами круги вокруг соска девушки. Это заставило гриффиндорку застонать от возбуждения, образовавшегося внизу живота с ещё большей силой. Реакция Гермионы развеселила слизеринца, от чего он смеялся ей в кожу. Пальцы Драко пробрались под тонкую ткань, оттягивая её в сторону, и его губы накрыли возбуждённую выпуклость. По голове будто бы ударили чем-то очень тяжёлым. Гермиона в ужасе распахнула глаза, осознавая происходящее. Полчаса назад она чуть не умерла. Сейчас Драко Малфой целует её, касаясь мест, которые никто раньше даже не видел. Виктор Крам склонял девушку к сексу, но она была слишком юной, поэтому его намёки казались чем-то незаконным. Она рассталась с ним, не желая даже вспоминать о происходящем тогда. А Рон… она всегда знала, что Рон не будет тем самым, перед кем она будет готова раздеваться. Кому она захочет дарить всю себя. А сейчас… сейчас она сидит на скамье в кабинете зельеварения, напротив Малфоя, который всасывает её сосок в свой рот. – Постой… – прошептала Гермиона, легонько толкая парня в плечи, – подожди. Драко отстранился, не выдавая на своём лице ни единой эмоции. Он был спокоен, словно всё то, что сейчас происходит – в порядке вещей. Словно всё это и должно было произойти. Он заглянул в испуганные глаза Гермионы, от чего на его лице образовалась усмешка, уже такая привычная Малфою. И один Мерлин знает, что происходит в его чёртовой голове. Драко поднялся с колен, усаживаясь на лавочку рядом с Гермионой. – Это утро получилось действительно добрым, – проговорил он, и Гермиона услышала, как он рассмеялся. Его звонкий смех расслабил гриффиндорку, и её губы расплылись в постыдной улыбке. – Если не считать, что я чуть не умерла, - пробубнила девушка, – то, да. Доброе. *** Девушка вернулась в башню Гриффиндор почти в восемь часов утра, и гостиная уже была наполнена студентами, собирающимися идти на завтрак. Она привлекла внимание окружающих, и это вовсе неудивительно – её рубашка была насквозь пропитана кровью. В толпе Гермиона наткнулась на испуганный взгляд Гарри, который быстрым шагом преодолел расстояние между ними. Он выглядел уставшим, но беспокойство за подругу его ни на шутку взбодрило. – Гермиона, что произошло? – спросил парень, подхватывая Гермиону за талию, чтобы помочь пройти к диванам. – Разойдитесь! Гриффиндорцы разошлись по сторонам, но они не спешили уходить – всем было интересно услышать подробности о произошедшем. – Всё хорошо, просто немного… поранилась, – пошутила гриффиндорка, вглядываясь в выражение лица своего друга. – Поранилась? Это теперь так называется? – Чёрт, Гермиона, что с тобой? – по винтовой лестнице из спальни мальчиков спускался Рон Уизли. Как только он заметил подругу, сидячую на диване в окровавленной одежде, его глаза стали похожи на две монеты. Он ускорил шаг, переступая ступени. – Здесь не цирк, пошли вон! – воскликнул он, обращаясь к остальным студентам, окружившим девушку, словно пришедшим поглядеть на шоу. Разъярённый тон рыжего парня, видимо, напугал гриффиндорцев, и они все покинули гостиную, направляясь в Большой зал. – Я… Боже, простите меня, – Гермиона закрыла лицо ладонями, пытаясь спрятать от друзей накатившие слёзы, – он сказал, что во мне что-то сидит… и это… это поможет оживить Волдеморта… поэтому я… – Ты пыталась себя убить, – это был не вопрос. Гарри догадался. Это было слишком очевидно. – Но зачем? Тебе нужно было прийти сразу к нам. Мы найдём решение вместе. Ты должна была… – Ничего она не должна, – грозный голос рыжей подруги перебил речь Гарри. Она появилась словно из воздуха, хотя возможно она всё это время находилась здесь. За спиной Гермионы. – Она сделала то, что посчитала правильным. – Что ты такое говоришь? Джинни, мы можем помочь… – возразил Рон. – Рональд Уизли, – взгляд рыжей девушки устремился на её брата, прожигая его голову насквозь, – если бы вы слушали и слышали, что вам говорит Гермиона, то вы бы сидели и говорили, какая она, мать вашу, сильная. В гостиной воцарилась мёртвая тишина. Пение птиц за окном казалось невыносимо громким, от чего било по голове металлическим бруском. Джинни обошла диван, вставая напротив Гермионы и протягивая ей руку. Грейнджер подняла голову, всматриваясь в маленькую ладонь своей рыжей подруги. – Я думаю, я готова поговорить, – гриффиндорка вложила свою руку в ладонь Джинни.