Теплый сумрак

В нем вызывал трепет один вид Эда — открытый взгляд, по-деловому слегка зажатая поза на встречах и куда более свободная — дома. Изгиб его широких плеч, когда пиджак остается на спинке стула, крепкая спина, когда он по утрам одевается, бегая из комнаты в комнату — проверить Ольгу, найти галстук (черт, как же он оказывается в центральной части поместья, да так далеко от его спальни! В самом деле) и выглаженную рубашку успеть натянуть на себя. Освальд с дрожью и детскою озорливостью перкладывал запланированные Эдом на завтра галстуки на диван у камина или на кухню, чтобы точно поймать его, растрепанного после сна, миловидного и полуслепого. — Освальд, мы опаздываем. Поторопись, — Окликает он впавшего в транс мэра, тот кивает — погода измучала его ногу и он тяжело переступает, но насилу торопится, не позволяет себе истратить лишнее время на легкий массаж конечности, пока Эд не замечает его жалкое хромоножье, тяжело шикает и садит в ближайшее кресло, на своих длинных (о боги, он все еще без пиджака и в подтяжках) ногах сбегает к аптечке, по возвращению коленоприклонничает, втирает в шрамоватую кожу целебную мазь, после оправляет чужие брюки и велит еще сидеть. Без этого к середине дня Освальд не смог бы не то что стоять — шевелить лишний раз ногою. Теплые руки остаются в душе и он осторожно встает и, пересекаясь взглядами с Нигмой, мнется — тот ждет, после вздыхает и обнимает его сам. В комфортной тишиге они сидят какое-то время, а после расхожятся для обыденных дел. И нет моментов счастливее для них обоих, как эти мелочи.