Любовник смерти

Поттер-менор встретил меня лавиной чувств: радость, приятие и принятие, нежность и любовь, желание удержать, опутать, окутать теплом, голод по моей магии и крови, по ласкающей руке. В ноги метнулся Хранитель рода и прижался широким лбом к бедру. Я положил руку на мощную шею призрачной рыси, щедро делясь магией. После насыщения рысь стала почти материальной. Подняла голову, поймала мой взгляд рисинками узких зрачков, а потом, оборачиваясь, повела к алтарю. Кажется, я слишком давно здесь не был. Я знаю, что мама кормила алтарь, общалась с предками, совершала все необходимые ритуалы. Но она не Поттер. Лишь кровь прямого наследника может полноценно насытить алтарь. Только моя магия утихомирит эту жажду. Поттеров осталось двое: я и Гарри. Гарри пока слишком мал для этого, хотя его магические выбросы частично поддерживают древний менор. Неудивительно, что как только я вошёл в поместье, магия родового гнезда всколыхнулась. Лили, спускающаяся по лестнице, увидев Хранителя, понятливо махнула мне рукой. За мной к алтарю она не пошла, это между мной и предками. Отказывать в магии и крови так любившему меня роду я не стал, поэтому порезал запястья Секо, встал на колени перед алтарём и возложил на него обе руки. Родовой камень пил жадно и взахлёб. Мне было не жалко. Магии у меня рядом с моим Драконом, всегда было много. Мы как катализаторы — усиливали свойства друг друга. Между нами было всегда много чувств, страсти, секса, что тоже аккумулировало энергию. Я даже был рад слить излишки. Ядро на медитации выглядело так, словно слегка потрескивает от пробегающих по его поверхности разрядов статического напряжения. Отдавшись кормлению, я совсем отключился от реальности. В себя меня привела рысь, шершавым языком зализывающая мои раны. Я всегда плохо лечил себя, и помощь Хранителя была очень кстати. Встав, слегка пошатнулся и опёрся о камень. «Отхлебнул» от меня алтарь прилично. Но чем больше магии я трачу, тем больше раскачиваю свой резерв. Так что это для меня сродни тренировке ядра. Не то, чтобы мне хотелось стать самым могущественным магом, но я не оставлял надежду однажды решиться на осознанный, а не спонтанный оборот в свою истинную суть — дракона. А на это, помимо жёсткого контроля, требуется ещё и прорва магических сил. Я хмыкнул. Никогда бы не подумал, что я — «просто Гарри», мальчик из чулана под лестницей — буду обладать такими дарами от высших сил. Впрочем, я давно уже не Гарри. И Поттер лишь по крови и прошлой жизни. В холле на меня налетел ураган: маленький, встрёпанный и черноволосый. — Харрииии! — смешно грассируя взвыл он и вцепился в мои ноги. Я подхватил его, поднял на уровень своих глаз. Мой брат ощутимо подрос! — Гарри?! Ты выучил букву «Р»? — Да! — Ох, Мерлин! Горжусь тобой! — Я не Мерррлин, я — Гаррри, — надул губы малыш. Я завис, а потом расхохотался, крепко прижав к себе брата, вдыхая чистый запах — сочное зелёное яблоко, вот как он пах! Гарри уткнулся мне носом в ухо, посопел смешно, а потом признался. — Меня Шесса научила. Она сказала, что я не только змей, но и лев. А львы р-р-рычат. — Это не отменяет того, что ты молодец. Гарри задумался, а потом кивнул, признавая мои слова правильными. Моей счастливой копии нужна уверенность в себе, чтобы завоевать одного очень упёртого зельевара. — Харри, а котик будет? — Ты соскучился по пантере? — Очень! — Конечно, будет! — Я по тебе тоже соскучился, — тихо сказал брат и сжал меня крепкими ручками. Если он так же держится за метлу, мы с Сириусом можем больше не переживать за его полёты. — И я. Прости, что так давно тебя не навещал. — Взрослые вечно заняты, — тяжело вздохнул Гарри. Я был согласен, совершенно не соотнося себя с этими «взрослыми». — Наворковались, мальчики? — спросила Лили. Она с улыбкой глядела на нас. Мне от этого взгляда всегда было нежно и больно. Видеть безусловную любовь, которой меня лишили в детстве, до сих пор непривычно. Я рад, что для малыша Гарри она — константа его мира. — Гарри очень скучал по тебе, Харри. — Прости, что не заглянул раньше. — Я понимаю, что если ты не приходишь, значит не можешь. И потом, мне показалось, что вам было необходимо провести время с Томом наедине. О, да! Назвать то, что произошло между нами с Томом после злополучного осмотра сеновала на ферме, термином «провести время» могла только моя деликатная мама. Учитывая, что меня взяли на грани согласия (на самом деле нет. Я дико хотел этого), потом устроили БДСМ сессию (до сих пор при воспоминании заливает жаром), потом мы подрались (Том позволил побить себя, давая возможность выпустить пар и выровнять ситуацию) — время мы «провели» впечатляюще. Если бы у нас были наблюдатели, им бы потребовалась помощь психотерапевта. Потому что со стороны может показаться, что Том палач, а я жертва со Стокгольмским синдромом. — Всё хорошо? — Лили пытливо всматривалась в моё покрасневшее лицо. — Да, хотя со стороны это может показаться и не так. — Я давно поняла, что те, кто подаёт реплики с галёрки, не несут за них никакой ответственности, поэтому они не стоят внимания. Камин загудел и выкинул Сириуса. Весёлого, встрёпанного, с горящими губами. — А где твой Тёмный? — спросил он и обнял нас с Гарри оптом. — У него дела. — Я так и думал. Раби унёсся камином так, будто ему перца под хвост насыпали. У них там какой-то переполох. Я всмотрелся в синие глаза Блэка. Может, мне не стоит сейчас оставлять Тома? — Позволь взрослым мальчикам решать свои дела, Харон, — сказал он. — Хватит быть в каждой дырке затычкой. И даже если там случились неприятности, то я бы на их месте, узрев твоего рассерженного Тёмного, испугался до усрачки и просто бы не случился. — Хорошо, — кивнул я, отпуская ситуацию. Крёстный прав. Я больше не Герой, не Избранный и не должен Магической Британии ничего. А Том скорее откусит собственный хвост, чем позволит мне сунуть нос в неприятности. Даже если они меня ждут. — О, все в сборе! — Долохов выглянул из кабинета. — Лили, солнышко, ты не очень обидишься, если я не пойду с вами на остров? Шеф вызывает. — Нас это расстроит, но не остановит, — влез в разговор Сириус. Тони закатил глаза, но при этом искренне обнял Блэка, подойдя к нам, пощекотал Гарри живот и пожал мне руку. — Что-то серьёзное, Тони? — вгляделся я в карие глаза, не выпуская широкой ладони из руки. — Ничего непоправимого, Харон. Отдыхайте спокойно. Пригляди за моими, хорошо? На Блэка надежды нет. — Эй! — обиженный Сириус был крайне занимательным зрелищем. — Ну прости, Сириус, — извинился Тони. — Ты лучший друг для Гарри, но Харон всё же более ответственный. — Согласен! — поднял руки крёстный, капитулируя. Антонин поцеловал маму, погладив по аккуратному животику, попытался пригладить Гарри волосы, на что тот захихикал и увернулся, обнял нас сразу двоих и ушёл камином. — Наши ряды значительно поредели. Зато мы остались очень тесным семейным кругом, — мне нравилось в Сириусе, что он почти никогда не унывал. Лишь смерть Джеймса серьёзно выбила его из колеи. — Кого берём с собой? — Добби, — обозначил я. — Шессу, — потребовал Гарри. — Тинки, — уточнила Лили. — Ага. Значит Харон справится за три переноса. Вначале меня и Добби. Потом Гарри и Шессу. Последними пойдут Лили и Тинки. Да, самый безопасный порядок для Гарри. На острове не могло завестись никого опасного, но перестраховаться не помешает. Зря Долохов усомнился в Сириусе. Он, конечно, тот ещё шалопай, но никогда не оставит Гарри или Лили — он искренне любит их, считая своей семьёй в бо́льшей степени, чем Вальбургу или Регулуса. Я помню, как он прибежал на пожар в Годрикову Лощину. Мерлин, как давно и одновременно недавно это было… Переместив всех, я пошёл в сторону нашего с Томом дома, увязая в песке. Одежда во влажной жаре тропиков противно липла к телу, так что я скинул вещи, в холодной сырости Англии кажущиеся уютными, с огромным удовольствием. Натянул шорты, сунул ноги в шлёпанцы, почесал голый живот и сладко потянулся. Остров для меня был местом, где я мог совершенно расслабиться. Сегодня мне предстоит день с любимыми и самыми близкими, полный незамысловатых шуток, купания, ленивого лежания под солнцем с коктейлем. Мы с Сири будем тискать Гарри, побегаем в аниформах, поболтаем о ерунде, вечером выпьем вина и пооткровенничаем с Лили под стрёкот цикад и шум моря. Выйдя из домика, я вдохнул полной грудью. Воздух был напоён запахом океана, цветов, тропических фруктов. Влажный солёный ветер заставил волосы извиваться, и я сдул со лба непослушную прядь. От бунгало, которое теперь занимали Долоховы, доносился смех Гарри и собачий лай. Ага, значит Сириус уже развлекает крестника. Ко мне метнулось яркое пятно, и я подставил предплечье. Фоукс. Выглядела птица не очень, видимо, подошёл к концу цикл перерождения. Я бережно коснулся шеи птицы. Феникс прикрыл глаза, подставляясь под прикосновения. — Прости, сегодня мы без твоего друга Цера. Он в загуле. — Птица склонила голову, качнув венчиком хохолка. Интересно, а как вообще фениксы размножаются? — Фоукс, тебе нужна подруга? Может быть, ты одинок? Птица внимательно смотрела на меня, и в голове возник образ серой невзрачной птички, большей похожей на самку фазана или павлина. Без выдающегося длинного хвоста, без яркого раскраса и длинных маховых перьев. Причём, судя по увиденному, птица не летала, а скорее, ходила по земле. Значит и гнездо будет на земле. Остров для этого просто идеален. — И как мне раздобыть тебе подругу? Я увидел сову с письмом в клюве. На нём было написано: «Питомник цесарок. Сассекс. Литтл-Паддингтон» — Цесарок? Фоукс? Я ничего не понимаю! Феникс пронзительно посмотрел на меня. От информации, что пошла плотным потоком, я даже застонал — очень яркими были образы. Когда Северус применял ко мне легилименцию, ощущения были схожими. Только тогда из меня тянули мыслеобразы, а тут они наоборот лились в меня. Фе́никс — долгоживущая птица, возрождающаяся после гибели. В древнеегипетской маггловской мифологии она называлась бенну, а в античной — связана с символом солнца, день за днём рождающегося на востоке и умирающего на западе. По величине и виду схожа с орлом или павлином, с ярко-красным или золотисто-красным оперением. Предвидя свою смерть, феникс осуществляет самосожжение, после чего появляется вновь из пепла. Феникс — единственная, уникальная особь своего вида. В метафорическом истолковании феникс — символ вечного обновления, бессмертия, цикличности бытия. Происхождение феникса было приписано культуре Древнего Египта. Согласно книге немецкого религиоведа Роэля ван ден Брука «Миф о Фениксе в соответствии с классическими традициями», феникс мог символизировать как обновление в целом, так и в частности: Солнце, время, реинкарнацию, жизнь за гранью, нравственную чистоту, невинность, конкретного исключительного человека или некоторые аспекты жизни вообще. Некоторые учёные утверждают, что в поэме Лактанция «De ave phoenice» мифологический мотив феникса может быть интерпретирован как символ возрождения. У магглов феникс является аллегорией воскресения. В алхимии феникс соответствует завершающей стадии Великого Делания (Opus Magnum) — получению философского камня и может считаться его символом. Эта стадия носила название «красного делания» (rubedo). По мнению Николаса Фламеля в алхимии дракон считается низшей формой Меркурия, а феникс — высшей. Феникс извечно сопутствует драконам. — Охренеть! Так ты единственный в своём роде! И вот почему ты выбрал нас с Томом… Теперь понятно, почему именно нам достались палочки с твоим пером! Ты нас давно пометил. Мы единственные разумные драконы этого мира. Погоди! А цесарка тогда тебе зачем? От развратных сцен совокупления я покраснел. С другой стороны, почему Фоукс не имеет право на жаркий секс? Решено! Куплю ему целый гарем! Пусть развлекается. Феникс закурлыкал радостно, запрокинул голову и запел. Дракон во мне взвыл и чуть не вырвался на волю. Хорошо, что внутри сработал некий стопор, и я просто отключился.