Любовник смерти

А мы остаёмся вдвоём. Считать ли свинтившую в террариум Нагайну и спящего Цербера компанией, я не знаю. Иногда наши «питомцы» слишком умные, и мне кажется, что это они нас себе завели. — Любовь моя, — Том легко коснулся моей скулы, провёл большим пальцем по губам, обвёл овал лица, коснулся мочки уха. Запустил пальцы в волосы. Я млел. От голоса, от интонации. Ощущение, будто его запустили под кожу или по венам. От прикосновений и того, что Том вкладывал в свои слова и действия. — М-м-м? — Ты совершенство, — задумчиво произнёс Том. В его голосе сквозило некоторое удивление. — Ты так сказал это, будто удивляешься этому. — А я и удивляюсь. Тому, что ты существуешь, тому, что именно мне досталась честь обладать тобой. — Знаешь, а я ведь не верил во всё вот это. Ну, перерождения, колесо Сансары, жизнь после смерти, пока твой менее удачливый прототип не убил меня наконец-то. Иногда мне кажется, что он так к этому стремился, потому что был триггером. Спусковым крючком. Если бы не он, я бы не оказался за гранью осознанно. Ведь я не помнил до этого момента ни своих предыдущих жизней, ни тебя. А после той Авады в Запретном лесу, где я встретился с… Ну, не важно. Я перестал бояться смерти. И с лёгкостью ушёл за грань. Чтобы в итоге встретить там тебя. Мог твой прототип именно поэтому так желать моей смерти? Меня очень долго мучил именно этот вопрос. Сейчас я смотрю на прошлое под другим углом, обладая другими исходными данными. И когда тот Том выпустил Аваду в младенца, даже зная, что погибнет сам, он будто стремился обнулить нашу разницу в возрасте, то, что мы были из разных окопов, запустить новый цикл, где мы могли бы быть вместе. — Не забывай, что я не собирался никого убивать. В твоей реальности, очевидно, Дамблдор стал катализатором последующих событий. — Но ведь итогом стал я, в твоих объятиях. — Ты оправдываешь его действия? — Мерлин, нет! Но зная, что иногда достаточно одного жеста, одного слова, одного решения, чтобы изменить жизнь, думаю, что старик невольно способствовал предначертанному нам. — Не смотрел на ситуацию под таким углом. Возможно. Ты ведь не зол на меня за моего прототипа? — Что? Нет! Я разделил вас давно в своём сознании. Да и когда осознал роль Дамблдора в своей прошлой жизни, проникся к Волдеморту сочувствием и пониманием. — Эй! Я начинаю ревновать. — Ты всегда начинаешь ревновать. Тебе даже повод не нужен. — Послушать тебя, так я тиран и деспот, а ты — босиком, голый и в переднике, туго натянутом на беременном животе — на кухне жаришь котлеты, скрывая за волосами синяк на лице. Я даже приоткрыл рот. Вот это фантазия! — Том! Меня не отпускает мысль, что тебе всё же надо приобщиться к эпистолярному жанру. Женские слезливые романы станут золотым тельцом в твоём исполнении. — Р-р-р-р-р. Я был опрокинут, смят и распластан на диване. Том смотрел на меня чёрными от расширившихся зрачков глазами. Ну, вот как с ним вести диалог? Он всё время затыкает мне рот: то поцелуем, то членом. Я слабо пошевелился, он придавил, пресекая мою попытку. Красивый. Он такой красивый, что я замираю, разглядывая его во все глаза. А Том разглядывает меня. А потом начинает говорить хриплым от страсти голосом: — Меня страшно возбуждает твоя реакция на меня. Расширенные зрачки, напрягшиеся соски, учащённое дыхание, наливающийся кровью член, запах возбуждения. Это не подделать. В моей жизни было много партнёров, и я знаю, как выглядит имитация чувств. Когда имитируют профессионалы — нет проблем. Но когда человек добивается тебя, чтобы потом притворно стонать и охать — это отвратительно. Я научился ценить искренность. Но её было мало в моей жизни. И в постели, и вообще. И когда я вижу, что ты меня хочешь не меньше, чем я тебя, вижу твои ответные чувства, твою реакцию, твою искренность — я схожу с ума от радости. Для меня хотеть тебя — всегда естественно, как дышать. Но видеть, что это зеркально — подобно чуду. Я испытываю восторг. Это волшебство. Высшая магия. Я молчу, впитывая его слова. Что я могу сказать в ответ? Слова звучат так блекло по сравнению с тем, что я чувствую. Это похищение будто сдвинуло крышки с наших котлов, сорвало пробку из застывшей лавы с вулкана. Мы открылись друг другу полностью, прижимаясь рваными ранами, срастаясь, смешивая кровь. За наши небольшие спонтанные каникулы я услышал, узнал, прочувствовал больше, чем за всю предыдущую жизнь. Я не знал, что так можно любить. Я не знал, что душа может болеть от силы этого чувства. Я вообще ничего не знал, пока в моей жизни не появился Том. Хотя если так подумать, он ведь был со мной практически во всех жизнях. Не считая предпоследней, по сути дурацкой и пустой из-за его отсутствия. И в каждой он становился важной составляющей, целью, смыслом. Будучи Гарри Поттером, я думал о нём со своих одиннадцати лет почти каждый день. Наше противостояние напоминало брачные игры ягуаров. Те встречаются лишь в период спаривания и агрессивны по отношению друг к другу. И перед тем как кошка позволит взять себя за холку коту, она может ему кусок мяса из бока вырвать. — Я так шокировал тебя своим признанием? — И да, и нет. Да, потому что мне не хватает слов, чтобы выразить свои чувства. Нет, потому что я испытываю подобное. — Скажи мне всё что угодно, не подбирая слов. Первое, что плавает на поверхности. — Под ногами снег и каша, Будней серых кутерьма. Рук твоих горячих чаша Опьянит сильней вина Буду пить тебя по капле, По глоточку. И до дна. Выпью всё и буду пьяным, И не важно чья вина.* Том обнял меня бережно, бесконечно бережно. И долго не выпускал. Я слушал его тихое дыхание, вслушивался в равномерный речитатив сердца, грелся его теплом. Он окутал меня запахом и магией, как коконом. Даря уют, любовь, себя, весь мир.