Любовник смерти

Сколько я просидел так, в объятиях Тома, я не знаю. Но эмоциональный откат сошёл на нет, и надо было выбираться отсюда, попутно решив судьбу Дамблдора и Грюма. Эти два урода чудом не пострадали. Грюма не побило сталактитами, а Дамблдора не затоптал Том в теле дракона. Том вызвал Добби и передал меня в его заботливые руки. Добби минуту гипнотизировал меня взглядом, а потом пропал с хлопком, чтобы через несколько мгновений явиться с пледом, пузырьками с зельями и недовольной гримасой на лице. Я был укутан, напоен зельями под пробку и восседал на трансфигурированном из камней кресле, пока Том занимался новыми «подопечными». На подголовнике кресла феникс невозмутимо чистил перья. Добби снова пропал, чтобы возникнуть с кружкой горячего шоколада, которую он бесцеремонно впихнул мне в руки. Кажется, туда был добавлен красный перец или что-то подобное, потому что жар окатил меня с первых глотков, вытесняя дрожь и ледяной холод, который оставил за собой Жнец. Том вначале обездвижил Грюма, всё так же бездумно скулящего на том месте, где он упал от моей атаки, подтащил его к Дамблдору и уложил трофеи рядком. Дамблдор так и валялся в отключке. Том, брезгливо поджав губы, наклонился к нему, приоткрыл веки и вгляделся в закатившиеся глаза. — В глубоком обмороке. Это хорошо. Я боялся, что твой Жнец выжег ему мозги. А у меня на него большие планы. Хочу, чтобы он чётко осознавал, что с ним происходит. — Планы? — О да, мой Свет, — ухмыльнулся Том, погружая обоих террористов во что-то наподобие глубокого сна или стазиса — эти чары мне были незнакомы. Сдёрнул что-то с пальца Дамблдора и сунул в карман. А потом изящным жестом руки трансфигурировал «сладкую парочку» в два камня. Охренеть! Я такого уровня мастерства никогда не видел. Том же невозмутимо ссыпал камни в карман, а после пошёл осматривать островок. Ровно посредине стояла небольшая палатка с расширенным пространством, был сложен простенький очаг, над которым висел симпатичный медный чайник и валялась пара пляжных кресел. Том зашёл в палатку, пробыл там несколько минут, вышел и сложил её парой взмахов. Уменьшенная палатка пошла в тот же карман, где обретались два камня. Том посмотрел на меня, по-домашнему сидевшего в кресле, в пледе и с чашкой в руках, в окружении Фоукса и Добби, усмехнулся очень мягко, с щемящей нежностью, и накрыл нашу скульптурную группу купольным щитом, а потом обернулся драконом и дал волю своим чувствам. Кругом заполыхало. Он с яростью, которую запер в себе, пока надо было привести меня в чувство, а потом решить судьбу Дамблдора и Грюма, поливал огнём озеро, лезущих из него в ужасе инфери и стены пещеры. Ему самому это море огня не приносило никакого вреда. Я же, с восторгом и ужасом, наблюдал, как огонь лижет стенки купола, оплавляет камни, испаряет воду в озере и испепеляет инфери. Вечный покой эти заложники тёмной магии заслужили очень давно. И очищающий огонь драконьего пламени выжег всю скверну этого места до тла, до пепла, не оставив даже костей. Пламя, пар, грохот осели, и пещеру накрыла тишина и темнота. Лишь Фоукс распространял вокруг себя слабое радужное свечение. — Люмос Максима! Над островком всплыл большой шар белого света. Я огляделся. Пещера была теперь похожа на оплывшее жерло вулкана. Огромная, в натёках лавы, с тупым пиком посредине, которым оказался остров. Том, принявший свою человеческую форму, подошёл ко мне, смахнул рукой купол и сел у ног. Я сдёрнул с себя плед и попытался накрыть его. Он устало оттолкнул мою руку. Обнял колени, положил голову поверх. — Харри… Я сунул кружку Добби и сполз с кресла. — Том! — Я так устал, любовь моя. Я так устал… — браслет на руке Тома был цел, но потускнел. Он отдал всю свою энергию владельцу. Я обнял Тома, делясь силой и магией. Если бы потребовалось, и кровью бы поделился. — Хозяин Гарри! — голос Добби вырвал меня из нирваны, в которой я поил Тома своей силой. — Хозяин, остановитесь! Я расцепил объятия, чуть отодвинулся и понял, что меня штормит и пошатывает. Том выглядел как пьяный: глаза полуприкрыты, лицо раскраснелось, губы влажно блестели. Моя магия была для него как алкоголь или наркотик. — Добби, перенеси Тома и меня на алтарь в Орлином Гнезде, пожалуйста. — Хозяин, я могу только к дверям родового зала вас перенести, — повесил ушастую голову Добби. — Но феникс может перенести вас куда угодно. Даже туда. Я обнял Тома одной рукой, а вторую вытянул вверх. Фоукс порхнул надо мной, я коснулся перьев на его хвосте, меня будто приклеило к его оперению и к Тому, и нас дёрнуло в подпространство. Как мы оказались на алтаре, я уже не помнил. Запомнил лишь умиротворение и чистую вкусную силу, что щедро поила нас. И благословенную темноту, что пришла после.