Любовник смерти

Спасибо Тому, он больше не терзал меня дома. Мы поужинали, и я уснул на диване на его коленях под потрескивание дров в камине. Том перенёс меня в спальню, потому что проснулся я утром полузадушенный оплётшими меня руками и ногами. Том навалился на меня всем телом. Мне было жарко, тяжело и… уютно. Комфорт, это не для нас. Удушение — самое то. Я хмыкнул и начал выбираться из плена. Я вызвал Добби. Я откровенно себя запустил и Добби, ворча под нос, занялся своим непутёвым хозяином и разошёлся не на шутку. Пока я отмокал в ванной с травами, он привёл мои волосы в порядок и сделал маникюр. А потом занялся педикюром и волосами на теле. И пока я расслабленно таращился в потолок, убрал все волосы с тела. Том меня убьёт. Пах и подмышки, я понимаю, я и сам регулярно там убирал волосы. Как и щетину на лице. Но чем Добби помешали мои волосы на ногах, я понятия не имел. Домовик у меня тоже сумасшедший. Прибавить сюда Цербера и Кричера и выйдет, что все мы как на подбор. Я снова хмыкнул. И махнул рукой. Мои волосы на теле никак не влияют на либидо Тома. Я давно не уделял внимания Церу. Надо будет полетать с ним. Моя печальная птица в обиде становится особенно острой на язык. Но нас с Томом действительно закрутила кутерьма. Замки, проекты. Я уже жалел, что влез во всё это. Хотелось сидеть в каминной, в идеале прямо на Томе, и неторопливо любить друг друга, отвлекаясь только на сон и еду. Но не сейчас. Не сейчас. Возможно такие времена к нам ещё придут. После всех процедур я лениво поплёлся в дуэльный зал. Разогревшись хорошенько, я ушёл в оборот и отдался своей пантере. Она не отпускала меня почти сорок минут, и я убивал манекены тысячей способов. Хорошо, что эти бедолаги бесчувственные. К концу тренировки на каждом остались следы клыков и когтей. Вернувшись в своё тело, я с наслаждением потянулся. Тело после оборота налилось силой. Я сел в медитацию и обозрел свои связи. Их было пугающе много. Эльфы, фамильяры, замки. Нервная нить Певерелл-кастла, липкая и трепетная. Восстановленная нить замка Годрика, плотная, надёжная. Хогвартс звенел радостью. А Поттер-менор приязнью и узнаванием. Я напитал фамильяров. Хоть так, раз не хватает времени. Насытил домовиков и полюбовался на набирающую силу ниточку Маши. Я понял, что соскучился по родным, и сегодня решил сходить в Поттер-менор, проведать маму и Гарри. Том за завтраком сообщил мне, что собирает внутренний круг. Я не хотел оставлять его без своего присутствия, но он буквально выпер меня из дома в Поттер-менор. Вместо меня останется Нагайна. С Лили я успел договориться заранее, но перед этим заглянул на Косую аллею. Взял так полюбившиеся маме турецкие сладости, солёные орешки (да, перекосы и странности в еде уже начались) и большой букет розовых эустом. Я очень любил эти цветы. Маме больше подходили лилии, но лилии я недавно ей покупал. В холле меня встретила мама и Сири. Он давно не заглядывал, а тут решил совместить меня и Гарри в одном месте. Я обласкал рванувшего ко мне хранителя дома и накормил алтарь. Он, несмотря на то, что Лили кормила его регулярно, предпочитал мою силу, кровь, магию. Хранитель пушистой кошкой вился у меня в ногах. Даже когда мы с Томом переедем, я буду кормить его. Род Поттеров любил меня, хотя я и не был единственным потомком. Мы приготовились идти на прогулку. Гарри захотел котика, и я второй раз за день обернулся пантерой. Даже покатал его немного, хотя для кошачьей спины такая нагрузка была странной и не очень комфортной. Мне больше нравилось играть в наши традиционные снежки и догонялки с Сири, которые мы устроили для Гарри. А потом я покатал его на метле. Мама нервничала, но виду не показывала. Мы, два взрослых мужика, так укатали ребёнка, что он уснул с ложкой в руке прямо за обеденным столом. Пока Тинки укладывала его, Лили попросила меня о медитации. Ей хотелось, так же как и мне, видеть связи своего ядра. Думаю, больше всего она хотела увидеть Машу. Я отпустил её в медитацию на час, потом медленно вывел. Мама посмотрела на меня затуманенными глазами, а потом улыбнулась солнечно. — Она такая красивая. И отзывается. — Конечно, отзывается. Ваша связь ещё очень долго будет самой крепкой связью из возможных. Мама задумалась, а потом сказала: — Как же ты жил без меня, сынок? — Плохо мама. Очень плохо. И ты не представляешь, насколько я сейчас ценю, что ты есть в моей жизни. Лили обняла меня порывисто и очень крепко. И заплакала. Я укачивал её в объятиях, сидя на полу родового зала. А рядом крутилась рысь Поттеров, пытаясь утешить и обогреть. Видимо Хранитель что-то применил к нам, но на меня неожиданно опустилось умиротворение, а всхлипы мамы сошли на нет. — Прости, — она неловко утирала глаза рукой. — Гормоны, наверное. — Мама, чувствовать и плакать, это нормально. Это лучше сжатых губ и задавленных слёз. Это может быть и последствием медитации. Она снимает ментальные блоки. И лучше всего они покидают нас через эмоции. Мы вернулись в детскую. Сири спал на кресле возле кроватки. Судя по его пятнистой шее, Рабастан этой ночью времени не терял. Так у них скоро и свои дети пойдут. Я хмыкнул. Мама накинула на Сириуса плед, и мы ушли в гостиную. Просто поговорить. Подруг у Лили не было. Джеймс всех разогнал, а новых она не приобрела. Так что поболтать она могла только со мной. С Тони всё складывалось просто волшебно. Она не хотела сравнивать его с Джеймсом, но не могла. Настолько нетоксичными и здоровыми были её нынешние отношения. Долохов дома оказался тактичным, понимающим и очень эмоционально открытым. Он легко нашёл общий язык с Гарри, уделял ему много внимания, и Гарри его принимал и доверял. Помогал ему осваивать детскую метлу. Вернее не помогал, а страховал, когда Гарри мотался на ней по всей комнате, читал ему сказки (преимущественно русские, поскольку считал европейские сказки жестокими) и болтал о совершенно разных вещах. Не сюсюкал, а общался как со взрослым. Учитывая говорливость Тони, я не сомневался, что его монологи были смешными и живыми. Гарри стал лучше говорить и меньше капризничать. Хотя при том же Джеймсе не раз закатывал истерики, иногда просто от того, что тот берёт его на руки. Джеймс сам был большим ребёнком и не терпел чужих истерик. Зачем, если можешь закатить свою? К нам спустился сонный Сири. И принёс не менее сонного Гарри. Мы выпили чаю со сладостями и пошли лепить снежную крепость. Февральский снег был влажноватым и слежавшимся, и у нас совершенно неожиданно вышел целый бастион. Гарри был в восторге. Бегал, прятался от нас и хохотал так, что падал на попу. Домой мы его загнали еле-еле. Но когда Лили сказала, что скоро вернётся Тони, он послушно поплёлся за нами. Умотал он троих взрослых неслабо, и я сам плёлся домой, мечтая о горячей ванне и кружке горячего вина. Пока Тинки и мама раздевали и купали Гарри перед ужином, мы с Сири сидели в гостиной. Эльфы подали нам напитки. Я цедил своё вино, Сири — виски. — Как ты? Сири улыбнулся и откинул голову на подголовник кресла. — Хорошо. Он не ты, но в этом и смысл. И я хотел извиниться за свою настойчивость. — Брось. Я был в ситуации, когда сам добивался своего избранника. Было тяжело, стыдно и страшно. В итоге я понял одно: лучше выглядеть глупо, чем упустить свой шанс. Стыд пройдёт. А упущенный шанс навсегда останется упущенным. Сири помолчал, покачивая виски в бокале. — Я знал, что шансов нет, Харри. Ты был прав тогда, когда сказал, что Джеймс выдавал мне авансы. Он выдавал. Сейчас я понимаю, что это было низко с его стороны. А ты — нет. Я видел, как он смотрит на тебя. И как ты смотришь на него. И как от вас пахнет, когда вы рядом. Я всё же анимаг. Зато благодаря вам я знаю, как пахнет любовь. Я слегка смутился от таких откровений. Но любопытство победило. — Как она пахнет? Сири мотнул головой. — Сложно сформулировать. И в Омуте не покажешь. Но это… возбуждающе. И стыдно. Потому что запах слишком интимный. Я понял, что Раби мой человек, когда унюхал от него нечто подобное. Если амортенция вытягивает из подсознания важные для каждого ароматы, то тут совсем другое. Это химия, что происходит между двумя. Её не описать словами. Вот ты знаешь, как пахнет смех? — Знаю, — я хмыкнул. — Не поверишь, но при обороте в пантеру я и не такое унюхал. Смехом пахнет Долохов. И ты прав, нет названия у этого запаха. Я знаю, как пахнет страх, похоть, любопытство. Но как пахнет любовь, я не знаю. — Потому что со стороны виднее, чем изнутри. Так вот от вас с Томом пахнет одинаково. Надеюсь, и от нас с Раби ты почувствуешь этот запах. — Я рад, что между нами всё решено. И рад за тебя. Очень. — Он сделал мне предложение. — А ты? — Набиваю себе цену, — Сири усмехнулся. — Но скоро сдамся. Рабастан бывает очень убедительным. — Сириус совершенно автоматически почесал засос на шее. Это было мило. — Просто мне странно, что добиваются меня, а не я. Я был вечно отвергнутым, а тут такое богатство. Свидания, признания, секс. И всё для меня. — Лили однажды дала мне бесценный совет. Представь, что этот человек исчезнет из своей жизни. И дай себе честный ответ: ты сможешь быть без него или нет? Если не можешь — действуй, не тяни. Сириус задумался. Потом одним махом выпил виски и встал. — Ты куда? — Следовать твоему совету. Он пожал мне руку, обнял и шагнул в камин. Сириус всегда был порывистым. Удивительно, что забуксовал перед самым важным. Возможно, потому что настоящие чувства иногда делают из нас дураков. Я обратился к Магии. Пусть удача, наконец, обратит внимание на своего беспокойного адепта.