Любовник смерти

Когда закуски были съедены, градус общения повышен алкоголем, в зале слегка притушили свет и заиграла музыка. Я вырвал Лили из цепких рук Долохова и первый тур вальса пошёл с ней. К нам присоединились чета Малфоев, Лестрейнджей, Паркинсонов, Регулус с Барти, Сириус с Рабастаном. Мужские пары в танцах я видел впервые, и это было увлекательное и крайне эстетичное зрелище. Хотя танго подошло бы таким парам больше вальса. Лили танцевала божественно, доверчиво отдаваясь в руки партнёра. Её лицо раскраснелось, глаза сияли. Она периодически стреляла глазами в Долохова, который неотрывно смотрел на то, как мы танцуем. Балом она была довольна, хотя после двенадцати планировала сбежать с него, как золушка, к «главному мужчине своей жизни», как сказала она про Гарри. Когда музыка затихла, я отвёл свою партнёршу к колонне, поцеловал пальчики, и её сразу перехватил Антонин. Наступление Долохов вёл как русские на Берлин — безапелляционно и не останавливаясь. Больше в этот вечер никто к Лили подойти так и не смог. Передо мной же «неожиданно» возникла леди Забини, и я пригласил её, потому что отказ выглядел бы просто грубо. Вальсировала она отменно. Гибкая, тонкая, изящная, послушная любому движению. Я начал понимать всех её почивших мужей, плюнувших на дурную славу Чёрной вдовы, что стелилась за ней чёрным шлейфом. Ради такой женщины можно было рискнуть. Выпутавшись из тенёт, на следующий танец я пригласил леди Блэк, которая всё время танца, тонко улыбаясь, утюжила мои мозги. Вполне по делу. Я же только внимал и кивал. В этикете разбирался лучше разве что сиятельный лорд Малфой. Леди Малфой, леди Розье, леди Булстроуд, леди Паркинсон. Я порадовался, что регулярно тренировался. Но нагрузку на ноги всё же надо увеличить. Прямые спины, напудренные плечи, цветочные и мускусные ароматы, улыбки, блеск фамильных украшений, локоны, оборки, милые и ничего не значащие разговоры, ни к чему не обязывающий флирт. Женщины всегда женщины. Что на балу, что на войне. Леди Лестрейндж держать в руках было подобно тому, как держать в руках пламя. Вихрь, ураган, чистая эмоция в хрупком женском теле. Порывистая, страстная. Но материнство что-то сдвинуло в ней. Появилась несвойственная мягкость и умиротворение. Я был искренне рад, что безумие обошло её стороной в этом мире. А увидев её, мило болтающую с четой Лонгботтом, вообще воспрял. Родители Невилла были приветливыми и улыбчивыми людьми. Явно счастливой и гармоничной парой. Когда все дамы были уважены, я увидел направляющегося ко мне Тома, но передо мной опять, как из-под земли, выросла леди Забини. Я мимолётно, с извинением, улыбнулся ему и пригласил прилипчивую даму на танец. Весь вечер я ощущал взгляд Тома на себе, но этикет и приличия поставили меня в жёсткие рамки, и я каждому гостю в этой толпе должен был уделить время в неформальном общении. Я не знаю, как в конце танца мы оказались в дальнем углу зала за колонной, но когда я поднял глаза на леди, чтобы поблагодарить её за танец и наконец распрощаться, она с раскрытой ладони дунула мне что-то в лицо. Мир поплыл и покрылся розовым пушком. Да, на меня из-за специфического состава крови почти не действовали никакие зелья, но видимо это было что-то очень забойное. Я увидел перед собой влажный приоткрытый рот, яркие глаза и меня потянуло к ней, как в омут. Но вдруг палец пронзила дикая боль, я вскрикнул, начал трясти рукой и очнулся. Золотой дракон на моём пальце, символизирующий кольцо Намерения пребольно укусил меня. Из-под него потекла кровь. Я поднял руку, зажимая её второй, и так посмотрел на леди, что она попыталась срочно скрыться, но развернувшись уткнулась лицом в грудь Тома. Глаза его полыхали красным. Когда Катарина подняла лицо и столкнулась с ним взглядом, то отшатнулась на меня и чуть не упала. Мне пришлось поддержать её здоровой рукой. Том шагнул вплотную к предприимчивой леди и что-то шепнул ей на ухо. Краска сошла с неё мгновенно. Она посерела, развернулась, принесла мне глубочайшие извинения и спешно скрылась. Эффект от боли и всплеска адреналина сходил на нет, и меня снова начало вести. — Том, зелье. Она дунула мне что-то в лицо. В губы мне ткнулся холод фиала, я выпил кисловатую жидкость, и дурнота стала отступать. В это время Том занимался моей рукой. Залечил укус, очистил костюм и пол от капель крови. — Как ты? — Нормально. — Сможешь выйти? Придётся показаться. — Да. — Танцевать сможешь? — С кем? — Со мной. Я поднял лицо и посмотрел на него. С ним я смогу танцевать даже смертельный танец. — Да. Но ты будешь вести. Том скептически фыркнул, как бы подразумевая, что другого и быть не могло. И вывел меня в центр зала. Зазвучало танго. Я расслабился и представил себя на поединке. Дуэль. С сильным противником. С противником, который вызывает уважение… желание… Так стоп, а вот этого не надо! Ограничимся уважением. Том резко развернул меня и положил руки на плечи, сжимая, придавливая. Я порывистым движением сбросил их и обошёл его, прижавшись спиной к спине. Он снова развернулся, одновременно разворачивая и меня, нежно, на грани фола, проводя костяшками пальцев по скуле, спускаясь на шею, грудь. Я откинул его руку, вцепился в его подбородок, повернул голову вправо, влево. Том стряхнул мои пальцы, взял руку в крепкий захват, резко развернул к себе спиной, прижался всем телом. Медленный, тягучий жар начал подниматься во мне. Мы кружили друг напротив друга, сталкиваясь, отстраняясь, вновь сходясь. Ударяясь друг о друга телом, проводя руками, прижимаясь, переплетая пальцы. Резкие, порывистые движения, жаркие взгляды, прямые и исподлобья, лёгкие невесомые прикосновения, удары, поглаживания, толчки. Сцепленные между собой взгляды, руки, предплечья. Прерывистое дыхание и жар желания, что разгорался в нас. Музыка оборвалась вовремя. Мы стояли друг напротив друга, шумно дыша, прижимаясь плечом к плечу, переплетя предплечья, отвернувшись друг от друга и опустив головы. И вдруг Том одним изящным движением скользнул вниз и встал на одно колено. Весь зал ахнул. Я замер.