Любовник смерти

Я проснулся от щекочущего поцелуя-выдоха в ухо. – Вставай, интриган! Или ты уже передумал совершать свою диверсию в Хогвартс? Мы спешно выпили: я – чай, Том – кофе. Вызвали Милли и он вначале перенёс Тома в мантии в виде нашейной гривны, что я активировал, в Большой Зал. А меня с Цером в аниформе и с привязанными к лапам письмам к совятне. Оттуда мы вдвоём стартанули к витражу, что открывался раз в день для доставки почты. Мы успели как раз вовремя, когда совы, филины и даже один ястреб, кружили над столами, бомбардируя их. Почтовые совы, которым оплата была уже произведена, вели себя по-хамски, бросая письма и посылки на головы или прямо на столы, заставленные едой. Питомцы же спускались к хозяевам, за порцией ласки и лакомств. Отдавая передачки буквально из лап в руки. Я сделал несколько кругов над залом. Стол для преподавателей был увеличен, чтобы поместились и члены комиссии. Странно было видеть его без Северуса. Так же как и стол Гриффиндора не пламенел волосами Уизли. Перед столом, прямо напротив трона директора стоял простой деревянный табурет со Шляпой, в коконе силовых линий. Дамблдор холодно смотрел прямо перед собой, уныло наворачивая овсянку. Куда бы он ни смотрел, перед ним неизменно торчал Голос Хогвартса, который оказался крайне инициативным и спорым на язык. Я увидел как Цер сел перед Слизнортом, давая ему письмо, а потом взлетел, расслабившись точно над Дамблдором. И привычно увернулся от Жалящего. Директор злобно сверкал очками, его крючковатый нос и скулы залило лихорадочным румянцем. МакГонаггал уже направила палочку на плечо лиловой, в золотистых звёздах, мантии директора, чтобы очистить его от продуктов жизнедеятельности Эванеско. Полыхнула вспышка колдокамеры. Шляпа же жизнерадостно прокомментировала этот момент, что ворон выбрал, несомненно самого достойного из присутствующих. Я чуть вильнул, утратив над телом контроль и внутренне гогоча. Члены комиссии, некоторые преподаватели и близсидящие ученики внезапно и одновременно оказались поражены приступами кашля или подавились овсянкой. Я почувствовал на себе недобрый взгляд директора, сбросил на голову красному как свекла Барти, что пытался удержать улыбку, письмо и ретировался. Цер ждал меня на коньке крыши Большого Зала. Мы оба снялись и повернули к совятне, откуда нас должен был забрать Милли. Том предупредил, что вернётся в поместье чуть позже. Хотел побродить и послушать разговоры. Мне же предписывалось после переноса, носа из поместья не высовывать. Я в общем и не собирался. Мы полетали с Цером над поместьем, потом я оценил его насест в совятне и вернулся в дом. Окно каминной нам открыл Добби. Мы залетели, Цер сразу плюхнулся на насест Фоукса, а я на диван. И вышел из оборота. Заказав завтрак в каминную, накинул на него чары стазиса и сел ждать Тома. Я вдруг понял, что во-первых переживаю за него, во-вторых соскучился. Быть без него в поместье было странно. Даже если он был в кабинете, я знал, что он рядом и я могу в любой момент увидеть его, прикоснуться к нему, поговорить. Неясное беспокойство только начало поднимать голову, когда раздался хлопок и посреди комнаты возник Милли, держащий за руку невидимого Тома. Я порывисто нашёл его, нащупал гривну, дезактивировал мантию и бросился ему на шею. – Ты чего? – Том даже немного опешил. – Не знаю. Я переживал! – признался я. Том хмыкнул. Я снял чары с завтрака и мы приступили к еде. Том, вспоминая выходку Цербера, хохотнул и стрельнул в моего питомца глазами. Тот от одобрительного взгляда распушился и встряхнулся, потом гордо выпятил грудь. В общем Дамблдор сбежал из зала, как только позволили приличия, и разнёс в очередной раз свой кабинет, ругаясь в голос. Том всё это время стоял в незаметном углу, навесив на себя защитную сферу и получал удовольствие. Потом вернулся в зал, где члены комиссии не торопились с завтрака, настраиваясь на новый день и тихо переговариваясь. Преподавательский состав уже разошёлся по классам, сегодня первый учебный день, все были немного взбудоражены. И комиссией, и новой миссией Шляпы, которую ученики увидели вчера по приезду. Шляпа охотно вступала со всеми желающими в диалог, вспоминая их распределение, подкалывала, шутила и давала советы. И откровенно наслаждалась своим новым статусом. Портреты Основателей тоже не молчали. Особенно доставлял Салазар, ехидно комментируя каждый отнятый балл у его факультета. Наша ночная вылазка принесла неожиданный, но позитивный результат. Мы убедились в этом воочию сегодня. Хоть Барти, Малфой, Руквуд и Милли передавали отчёты, письма и воспоминания регулярно, всё равно это было по-другому. После позднего завтрака мы ушли в кабинет. Том вернул мне почёрканный проект с комментариями, потребовав разделить его на два: летний лагерь и полигон, чем я и занялся. А Том читал отложенную с утра газету и почту. Я погряз в проектах, перед глазами вставали грандиозные картины, когда я получил вызов по зеркалу от Лили. Чтобы не мешать Тому, я вышел. Лили просто соскучилась и хотела узнать, как дела. Так же отчиталась, что пришёл её портрет и она им очень довольна. Нет, показывать его не будет, хочет чтобы я оценил его лично. Повесила его в картинной галерее, предкам понравилось. И да, я безответственный потомок и отец, потому что в галерею не заглядывал уже давно, да и Гарри не видел три дня. Подготовка к балу вышла на финальную стадию, но судя по моему поведению, я хочу чтобы это было для меня сюрпризом. Лили даже подколола меня, что пришлёт мне сову заранее с датой и временем, а то я могу и забыть прийти. Приглашения были уже разосланы и практически все из списка ответили согласием. Отказался лишь отец Молли Уизли, лорд Прюэтт по причине нездоровья, хотя скорее всего из-за присутствия Долохова на балу. И Шафиков так и не смогли найти совы-почтальоны. Мне было стыдно, я как мог объяснил Лили, чем мы заняты. Она хихикая, сказала, что если хотя бы половина написанного в «Пророке» правда, то она испытывает ни с чем не сравнимое удовольствие от происходящих событий. Я пообещал прислать коротенькое воспоминание про сегодняшний инцидент. А ещё мы договорились на завтра на то, чтобы бросить к чертям все дела и пойти на остров. Нам нужна перезагрузка. Мы тепло распрощались. Я пошёл в каминную, слил воспоминание во флакон и попросил Цербера передать его Лили. Цер даже не удостоил меня колкостей, безропотно дав привязать себе флакон к лапе и выпорхнул в приоткрытое окно. Я спросил у Наги, пойдёт ли она завтра с нами на остров, она согласилась. Тем более ей пора было охотиться, так что завтра и потренируется на местной живности. Заказав у Дорри кофе и чай в кабинет, я вернулся к Тому. Он гадко хихикал над письмом Барти. У сегодняшнего утра были последствия. Полтергейст Пивз забросал Дамблдора навозными бомбами. Потом долго извинялся, сказав, что перепутал его с ночным горшком. От чего у Дамблдора прямо посреди коридора случился выброс сырой магии, Пивза чуть не развоплотило и он теперь прятался в Подземельях, у Кровавого Барона, а на учеников нападали приступы кашля прямо посреди уроков. Такая же зараза частично поразила преподавательский состав. – Одно неловкое движение, и ты уже отец, – прокомментировал это Том, продолжая посмеиваться и отхлёбывая кофе. – Как ты смотришь, если мы завтра все свалим на остров? На целый день. Я хочу чтобы Лили проветрила голову перед балом. И тебе это тоже не помешает. – Мерлин, ещё же и бал. – Да, его надо пережить. – Надо. Поэтому смотрю хорошо. Надеюсь ты не притащишь туда половину моего внутреннего круга? Я показал ему язык. – Нет. Только семья. Ну и весь наш скот. Том закатил глаза. – Я очень резко стал семейным человеком. Мне нужно успокоительное. Я бросил в него скатанный в комочек бумажный шарик и попал прямо в лоб. Ну я же не зря тренировался со стилетами. Мне тут же прилетело Жалящим в задницу, я подскочил, расплёскивая чай и бросился на него уже с кулаками. Том ловко скрутил меня, и я оказался на его коленях животом. Он с оттяжечкой шлёпнул меня, а потом погладил. – Тебя никогда не насиловали в душе? – Чего? – ошарашенно спросил я, несколько потерявший ориентацию от быстрой смены положения. И чего уж там скрывать, крайне меня возбудившего. – Такую задницу каждый захотел бы трахнуть. – Том, мы на Гриффиндоре в душе мылись. – Аааа, – протянул он, – святая гриффиндурская простота. И в спальнях спали по отдельности, не закрывая балдахина? Я поёрзал животом по коленям, ощущая жар от ладони, что лежала на моей ягодице. – Я накладывал полог тишины, потому что постоянно орал от кошмаров. – Мерлин, мне досталось столь невинное существо, что даже страшно его трогать. – И снова звонко шлёпнул меня по заднице, противореча сам себе. Я шумно задышал, испытывая жгучее возбуждение. Я чёртов грёбаный извращенец! – Если ты не трахнешь меня прямо сейчас, я за себя не отвечаю. – И что же ты сделаешь? – Том столкнул меня с коленей и начал судорожно вытряхивать из вещей. – Выйду камином в «Дырявый котёл» и найду себе кого-нибудь помоложе и порасторопнее. – Я помогал ему дрожащими от возбуждения руками расстёгивать на мне штаны. Устав от этой суеты, Том просто щелчком распылил на мне одежду. Развернул и толкнул на стол, заваленный бумагами и перьями. – Только попробуй. У меня в арсенале ещё остался стек и камча. – Я почувствовал Очищающее, холодком прошлась смазка и в меня ворвался его горячий пульсирующий член. Я лежал животом на столе, Том намотав мои волосы на одну руку, второй прижимал за поясницу к столу и резко, жёстко двигался. Мой словарный запас на этом иссяк. Я мог лишь жалобно скулить, подмахивая, и стонать в тот момент, когда член проезжался по простате. Этот жаркий спонтанный акт быстро закончился для нас обоих. Я с криком кончил, зажав в себе Тома и он кончил тут же, излившись в меня тёплым семенем. Я открыл глаза и понял, что лежу лицом на каком-то письме и прямо перед глазами разбегаются жучки-буковки, изящно выведенные по жёлтому шероховатому пергаменту. Надеюсь чернила хорошо высохли и не отпечатались у меня на лице, когда Том с таким ражем меня впечатывал в стол.