Любовник смерти

— А что с ней? — Мы оставили её в кабинете. — И? Ну и пусть там себе лежит. До сентября ещё восемь месяцев. За этот период вопрос с Дамблдором будет закрыт, и мы откроем доступ для нового директора. — Он отряхивал руки от пыли, рассеянно смотря на меня. — Она в общем умный артефакт. Может назначить её голосом Хогвартса? Пусть осаживает директора, если тот совсем уж заврётся. Прописать её на табуретке в Большом зале у стола преподавателей. И ещё к ней можно будет обратиться в конфликтной ситуации. Пусть судит! — Малец дело говорит, — поддержал меня Годрик густым баритоном. Салазар хихикнул: — Вашему дражайшему Дамблдору конец. Том задумался. Потом улыбнулся. Открыто, по-мальчишечьи. — Вилли! — эльф отвлёкся от упаковки в бумагу очередной стопки потемневших от времени книг и встал перед Томом. — Принеси, пожалуйста, из кабинета Распределяющую шляпу. — Такой вежливый, так я из него человека сделаю. Домовик кивнул и исчез с лёгким хлопком. Через несколько минут Распределяющая шляпа шлёпнулась на стол. — Безобразие! Такое отношение к древнему артефакту! — Не нуди, говорящая шапка! — Салли! — Я тоже тут! — пробасил Годрик — Мерлиновы штаны, ты выглядишь как ветошь! — От ветоши слышу! Меня лет пятьсот надевают на головы. Половина из них — пустые. Удивительно, что я до сих пор сохранилась! — Уважаемые, — Том вклинился в увлекательный диалог, — у вас ещё полночи впереди, наболтаетесь. — Кто это тут такой говорливый нашёлся? А, помню тебя, мальчик. Не пожалел, что не пошёл на Рейвенкло? Не просрал свои великолепные мозги? Хм, шляпа, как всегда, была прямолинейна. Удивительный артефакт. — Не просрал, — буркнул Том. И хотел продолжить, но шляпа его опередила: — О, и ты тут, не случившийся слизеринец. Ну что, не пожалел о своём выборе, мистер Промытые мозги? — припечатала меня шляпа, и я начал понимать негодование Тома. — Пожалел. Но если вы продолжите в том же духе, я пожалею, что вспомнил про вас. Лежали бы там себе в тишине кабинета и слушали ядовитые комментарии от Финеаса. — О, да! Финн — тот ещё саркастичный ублюдок. — Как вы смотрите на то, чтобы пребывать среди Большого зала и быть Голосом Хогвартса? И вершить суд, если к вам обратятся за помощью? Шляпа задумалась. Меня всегда удивляло богатство мимики, что складывалось из сладок на её тулье. — Думаю, это отличная идея! — выдала она. Мы с Томом переглянулись. Дамблдору пиздец. — Уважаемые, — обратился я к сладкой парочке Салазар-Годрик, — а не подскажете, где можно раздобыть портреты Хельги и Ровены? — Подскажем. Зови сюда лопоухого, Вилли, кажется. Сейчас я этому мальцу всё разъясню, — взял в свои руки инициативу Годрик. Вилли предстал перед грозно посверкивающим очами Гриффиндором и заробел. Я подошёл сзади и положил руку на его щуплое плечо. Годрик хмыкнул и подробно и чётко рассказал, где и в каком коридоре найти обеих дам. Через некоторое время перед нами предстали два очень пыльных портрета в потускневших рамах. Они были отчищены эльфами и разбужены мной. Увидев Годрика и Салазара, дамы затрещали наперебой, даже не выслушав моих приветствий. «Похоже они не общались целую вечность», — хмыкнул я про себя и начал помогать Тому и эльфам в упаковке библиотеки. Разговор же четырёх основателей и шляпы набирал обороты, в ход уже пошли пошлые шуточки и полунамёки. Я мысленно хихикал в некоторых местах, Том хмыкал, а эльфы краснели. Я даже не знал, что они это умеют. Ну, Дорри и Добби ни к чему не привыкать, а невинные Вилли и Милли знатно обогатили своё представление о мире волшебников и царящих в нём нравах. Библиотека была бережно упакована и перенесена. Так же как всё с рабочего стола и из лаборатории. Философский камень лорд доверил только мне, упаковав его для надёжности в неразбиваемый стеклянный куб, в который был в своё время спрятан шарик пророчества. Я убрал его в свой браслет с расширенным пространством. Бесценный и незаменимый оказался артефакт. Обсудив последние подробности и нюансы с Основателями, сопровождаемые ехидными комментариями Шляпы, мы отправили эльфов повесить их на стену холла, рядом со счётчиком баллов факультетов. И прикрепить Неснимаемыми чарами. На такие на Гриммо был в своё время Кричером прикреплён портрет Вальбурги, дай ей Смерть жизни подольше. Шляпой же мы с Томом занялись лично. Запечатав комнаты, распрощавшись с василиском, Том левитировал меня и Шляпу наверх в туалет, запечатал вход, и я, обратясь к магии и ментальному слепку Хогвартса, переместил нас в ритуальный зал. Там Шляпу разместили на центральный камень, Том развернул веер силовых линий и плетений и начал творить, вплетая в функционал Шляпы новые плетения и права. Я наблюдал за работой мастера, чуть приоткрыв рот. Позже от меня потребовалось лишь влить в неё силу, магию и поделиться кровью. Лучше выглядеть Шляпа не стала, также как и не растеряла своего ехидства, откровенно веселясь, но уничтожить теперь её мог только адский огонь. Мы перенеслись в Большой зал. Я даже замер на секунду. Он выглядел точно, как в моём сне. Ёлки, мерцающие огоньки, гулкая тишина и эхо под сводами от любого шороха. Том наколдовал простой деревянный табурет, установил его на подиуме, прямо перед преподавательским столом, водрузил туда Шляпу и создал вокруг неё силовой защитный кокон. Он будет снят только первого сентября для распределения, а потом возникнет вновь. Запитан он был на силовые поля самого замка, а тот своё в обиду не даст. Так у Хогвартса появился голос. И суд.