Любовник смерти

Утром я проснулся зажатым с двух сторон. С одной стороны меня грел Том, так прижавший меня к себе, что во мне, кажется, образовалась вмятина. С другой стороны грелась о меня Нагайна. Её кожа была приятной на ощупь, она вытянулась вдоль моего тела, закинув хвост на ноги. Не хватает только вишенки на торт — Цербера поверх всего этого великолепия на моей голове. Наги почувствовав моё шевеление, легко скользнула на пол и уползла в сторону моря. Солнце уже встало, сейчас камни согреют её лучше меня. Я так же выскользнул из объятий Тома, сходил в душ, выдернул из шкафа шорты, майку и шлёпанцы и пошёл на пляж. Песок ещё не нагрелся. Я разулся и босиком хорошо потанцевал с мечами. — Ты похож на индейского воина, — Том сидел на шезлонге в тени зонта и наблюдал за мной. Когда он появился, я не заметил. — Почему? — У тебя сейчас совсем бронзовая кожа, чёрные длинные волосы и грозный вид. Не хватает только перьев в волосах. — В этот момент мне на голову шлёпнулся довольный Цер. Том хмыкнул. — Теперь полное совпадение. Я протянул руку и легко погладил птицу под шеей. Он довольно заурчал как кот. Способность к имитации звуков у него просто поразительная. — Полетаем? — Я вспомнил своё вчерашнее горячее желание летать. — Жаль, что ты не самка, — выдал Цер и резко стартанул от Жалящего Тома. Знает куда бить, зараза. Я про Цербера. Том так посмотрел на меня, что я фыркнул. — Только не говори, что ревнуешь меня ещё и к птице. — Не скажу. Но когда-нибудь поджарю его говорящую задницу. Пошли завтракать, я есть хочу. Потом полетаешь. Я на миг окунулся в море, смыл с себя утренний танец с мечами и пошёл в бунгало, где у накрытого стола суетился Дорри. От кофейника поднимался упоительный аромат, и я, изменив себе, налил себе кофе с молоком и сахаром. После завтрака я обратился и посмотрел на остров с высоты птичьего полёта. Зелёная фасолина посреди изумрудной бесконечности. Видимо, остров является верхушкой потухшего вулкана. В обозримой дали была только морская гладь, ни одного клочка суши, кроме нашего. Ко мне присоединился Цербер. Удовлетворив свою стихию Воздуха, напитав ей внутреннего дракона, я опустился на пляж, где Том, сидя в шезлонге и закинув руки за голову, смотрел на море. Я сел на соседний, представил свои руки и вот я уже человек. Тело ощущалось тяжёлым после птичьего. Я сел в ту же позу, что и Том, и воззрился вдаль. Первое января, а мы посреди океана, затерянные и свободные от всего, кроме друг друга. Но эта зависимость составляет смысл жизни. Каждый из нас был цифрой по-отдельности, а вместе мы стали числом. Почувствовав вибрацию браслета, я вытащил зеркало и потёр янтарь. С поверхности мне улыбалась Лили. Она поздравила меня и Тома с новым годом, поблагодарила за сладости. Но главной темой были перспективы Ремуса. Весь вечер он был счастливо оглушён. Если у Северуса всё получится с моей кровью (а Лили не сомневалась в старом друге), то это прорыв и надежда для целого мира. Ликантропия перестанет быть приговором, а оборотни — отверженными. Также Лили дала мне возможность посмотреть на Гарри, обкатывавшего машинку по первому этажу и знатно всех доставшего грохотом и сбитыми по пути вазами. Том ткнул меня в бок, и я уточнил, когда родился Гарри. Оказалось, в три часа ночи. И мы распрощались. Потом меня набрал Сири и уже в более ярких, местами идиоматических выражениях, поблагодарил за Ремуса. А я-то тут причём? Это ведь Северус всё. Но признаться в таком даже нынешний лорд Блэк не мог. Старая вражда никуда не делась. Вид у Сири был помятый. Очевидно они с Ремом уже начали праздновать вчера. А ведь второго группа должна быть уже во Франции. Надо набрать Вальбургу. Пусть вставит мозги сыночку. Или Кричера вызвать. Кричер явился на мой зов незамедлительно. Глубоко поклонился, окинул меня своим рентгеновским взором, и мне показалось, что сейчас он снова заведёт разговор про детей. Я внутренне хихикнул. Да Тома кондратий хватит. Но он воздержался, выслушал мои инструкции насчёт Сириуса и отбыл восвояси. И снова вызов. Чёрный агат. Вальбурга. Леди Блэк не особо церемонясь вставила мне пистон за отсутствие интереса к балу, и пока я мямлил, внимательно рассматривала меня. Потом смягчилась и уточнила, устроит ли меня чёрно-белая гамма локации. Я дал согласие и выдохнул с облегчением, когда леди царственно со мной распрощалась. — Ты крайне популярен у своей семьи. — Да, это необычное чувство. Когда двадцать лет был практически никому не нужен, а тут раз — и в дамках. — Практически? — На короткий период Сири и потом Северус, — я передёрнул плечами, вспоминая обе их смерти. Они живы, Харон, живы. Всё хорошо. Я ногами затолкал своё прошлое в тёмный чулан. Том притянул меня к себе, засунув горячую руку под майку и прижав к себе второй рукой. Он дышал мне в шею, а потом опалил дыханием: — Я видел твоего богарта, Харон. Никаких кладбищ и постаментов. Никаких склепов. Никаких смертей. Никакой войны. Никакой вины. Ты больше не будешь один. Никогда. Я обнял его, запуская пальцы в волосы. Чувство неодиночества и умиротворения накрыли меня.