Любовник смерти

Все дела я на сегодня закончил и перенёсся в спальню. Я изрядно продрог, поэтому вытащив из карманов покупки и побросав одежду, набрал себе горячую ванну и залёг в неё греться со сборником стихов Маяковского. Добби принёс мне книгу из библиотеки наугад. Ему понравилась обложка. Красная, со странными чёрными широкими буквами. Ступенчатые, словно скачущие по зубам рифмы, чёткость образов и гармония коротких фраз. Я был очарован. Конечно, в идеале надо было читать их на языке оригинала, но на русском я знал только с десяток матерных слов. Использовать нецензурную лексику на другом языке вообще отлично. И пар выпустил, и не опозорился. Мне заходил лающий немецкий, шепелявящий чешский, ну и русский, конечно. С этими вот ч, щ, х и невообразимым богатством лексикона. И вот мистер Маяковский пишет: «Все хочу обнять,          да не хватит пыла, — куда    ни вздумаешь           глазом повесть, везде вспоминаешь           то, что было, и то,    что есть».* Прямо краткое резюме моих жизней. Я согрелся, грустя о море. Как оно там без меня? Волнуется, наверное. И вышел в спальню, чтобы одеться. Тёмный Лорд во всей красе шагнул ко мне и заключил в объятия. — Как ты? — спросил я его куда-то в подмышку. — Хочу тебя, ужинать и кальян. — Давай начнём с ужина. Я голоден. Том выпустил меня из объятий слегка помятым и, когда я отвернулся к шкафу, звонко шлёпнул по ягодице. — Том! — А зачем ты из ванной выходишь голым? Я опешил от несообразности обвинения. Я его не принимаю! — А что, мне оттуда в зимнем плаще выходить? Будто это спасёт меня от поругания. — Не спасёт, — хмыкнул Том. Ну и темперамент у мужика. Да на нём пахать можно. Я спешно натянул домашние штаны и худи. — Ты замёрз? — Да никак не могу согреться. Лондон такой промозглый. После сытного ужина (мясной пирог и картофельный салат), мы сидели на диване в каминной и пили грог. Он оказался на коньяке, приправленный тростниковым сахаром и кофе. И здорово пьянил. Или это я согрелся о горячие руки Тома, что поглаживали меня под толстовкой. Неспешно, вдумчиво, разжигая внутренний огонь. Угольки кальяна тлели в полумраке комнаты, подмигивала огоньками ёлка, потрескивал камин. Было уютно, тепло, хорошо. — Завтра Йоль, — Том слегка провёл ногтями по коже над рёбрами. Потом там же подушечками пальцев. Я дёрнулся. Это было щекотно. Он выпустил в потолок колечко дыма и снова провёл по тому же месту. Я снова дёрнулся. — Ты меня щекочешь. — В этом весь смысл. В итоге я так пригрелся в безопасности и ласковых поглаживаниях, что уснул. Сон покачивал меня на тёплых руках бессознательного и лишь ощущения умиротворения, покоя и любви были осязаемыми.