Любовник смерти

Мы вышли с Томом из камина ровно через полчаса. Лили и Сириус уже ждали нас в гостиной. Мы выбрали самые простые, но удобные вещи, и были одеты практически одинаково. Чёрные брюки, белые рубашки и жилет. У меня был цвета бутылочного стекла, у Тома — глубокого винного цвета. Лили обняла меня и подала руку Тому для поцелуя. Он деликатно прикоснулся губами к её пальчикам. Сири тоже обнял меня, кивнул и пожал руку Тому. Он был несколько угрюм. Возможно, переживал из-за ритуала. Я ободряюще улыбнулся ему. Дом исходил флюидами тепла, ласки, благодарности. Ему понравилось быть обитаемым. Мы спустились в Ритуальный зал, я и Лили щедро напитали камень кровью и силой. Камень низко гудел на грани слышимости и, впитав всё, затих. Шесса была уже тут, свернувшись кольцом в деревянном ящике. Также на самом камне лежал ритуальный кинжал и стоял кубок, весь испещрённый рунами. Это были родовые артефакты из сейфа Поттеров, принесённые мной ещё для вызова Джеймса. — Нужно несколько пустых фиалов, — сказал Том. Лили достала из кармана платья пузатенькие флаконы. — Утром сегодня успела сварить антидот, и вот, завалялись — улыбнулась она. — Все готовы? — уточнил Том. Мы в разнобой ответили, и он, разложив пергамент на камне, принялся чертить рунную вязь на полу возле алтаря. Потом чётко проинструктировал нас, расставил по местам и вызвал Тинки. Та через минуту возникла с Гарри на руках. Он оглядывался, увидев меня — разулыбался, протянул руки. Я взял его, прижал к себе, поцеловал в макушку, потом посадил на алтарь и присел, чтобы наши глаза были на одном уровне. – Привет, маленькая змейка. — Привет. — Сейчас нужно будет потерпеть немного. Ты не против? — Да. — Я сделаю тебе укол, возьму кровь. И дам свою. Чтобы ты стал моим сыном. Ты хочешь? — Да. А это больно? — Немного. Но ты смелый лев? — Да. И ещё я боевая змея. Шесса так сказала. — Хорошо, ты смелый лев и боевая змея. Том подошёл и подал мне нож и пустой флакон. Я улыбнулся Гарри и легко кольнул в указательный пальчик. Он лишь дёрнулся от неожиданности, а потом внимательно смотрел, как я собираю выступающую кровь во флакон. — Ты — молодец. Ты даже смелее всех львов и змей. Ты дракон! Гарри расширил глаза. — А они сильные? — Да, это самые сильные существа на свете. А теперь, мой дракон, тебе надо полежать тут. Ты сможешь выполнить такое сложное задание? — Да. — И он лёг на камень, который тут же слегка нагрелся. Дом любил своего ребёнка и заботился о нём. Том подал мне второй флакон, я надсёк руку по линии жизни, щедро нацедил крови и встал рядом с алтарём, в изголовье Гарри, лицом к Лили и Сириусу. Они стояли в ногах у Гарри, справа и слева, в рунной вязи. Руна Лили была Мать, руна Сириуса — Крёстный Отец. Рунная вязь обтекала алтарь с двух сторон и собиралась в итоговую руну — Кровный Отец, на которой стоял я. Том смешал нашу кровь в ритуальной чаше и начал ритуал. Здесь не было катренов. Лишь диалог. — Вверяешь ли ты, Лили Роуз Поттер своего ребёнка Гарольда Джеймса Поттера Харону Игнотусу Певереллу-Гриффиндору как сына? — Да! — и Лили склоняется к своей руне, напитывая силой и кровью из проколотого пальца. — Вверяешь ли ты, Сириус Орион Блэк своего крёстного ребёнка Гарольда Джеймса Поттера Харону Игнотусу Певереллу-Гриффиндору как сына? — Да! — и Сириус склоняется к своей руне, напитывая силой и кровью из проколотого пальца. — Принимаешь ли ты, Харон Игнотус Певерелл-Гриффиндор ребёнка Гарольда Джеймса Поттера как сына? — Да! — я склоняюсь, напитывая свою руну кровью и силой из рассечённой ладони. Том макнул палец в ритуальную чашу и нарисовал на моём лбу руну Отец. Так же мазнул кровью по губам. Я слизал её. Потом он подошёл к терпеливо лежащему Гарри, слегка улыбнулся и нарисовал на его лбу руну Сын и тоже мазнул по губам кровью. В этот момент сила прошла по залу, метнулось в потолок пламя факелов, а на наши запястья легли золотистые ленты новообразованной кровной связи и исчезли, впитавшись в кожу. Широкие на моё запястье и Гарри, чуть тоньше — на запястья Лили и Сириуса. Потом Том задал мне вопрос: — Кто представляет роду новое дитя? — Я, Харон Игнотус Певерелл-Гриффиндор, его кровный отец. — Кто отвечает перед родом за новое дитя? — Я, Харон Игнотус Певерелл-Гриффиндор, его кровный отец. — Кто защищает это дитя? — Я, Харон Игнотус Певерелл-Гриффиндор, его кровный отец, — я подошёл и поцеловал Гарри в лоб, прямо в написанную кровью руну. Даря ему защиту рода, отца и Смерти и ставя клеймо Бледной Госпожи. Теперь Смерть придёт к нему лишь тогда, когда он будет готов. По родовому камню засветилась красным патина*, и зал наполнили шорохи, шёпот, вздохи. — Добро пожаловать в Род, Гарольд Джеймс Поттер, — торжественно сказал Том и произнёс финальную фразу ритуала, — pater et filius. Sic esto! ** Камень погас, все звуки стихли, было слышно лишь потрескивание факелов. Мы все выдохнули и расслабились. — Ты молодец, Гарольд, — на парселтанге сказал Том, — твой отец, мать и крёстный могут гордиться тобой! Лили подошла к малышу, взяла его на руки, крепко поцеловала. Я же предложил Шессе руку, на которую она заползла, обвиваясь, и перенёс её на алтарь. — Мне нужна твоя кровь. Шесса изогнулась и укусила сама себя за кончик хвоста. Я обмакнул палец в выступившую капельку крови и нанёс Гарри на ладошку руну Хозяин. Потом обмакнул палец Гарри в фиал с его кровью и написал его пальчиком на лбу Шессы руну Фамильяр. Лёгкое свечение появилось вокруг змеи и кровь впиталась в чешую. А у Гарри — в ладошку. Гарри наблюдал за этим очень внимательно, а потом нежно и бережно погладил пальчиком Шессу по голове. Та прикрыла глаза от удовольствия. У меня возникла идея по поводу Боа Констриктор, который дожидался встречи с Томом. Надо будет поговорить с Лили при случае. Лили вызвала Тинки и Олли, они перенесли Гарри и Шессу в детскую, Том же методично уничтожал следы крови со всех поверхностей и предметов. Лили сияла и эмоционально поблагодарила Тома за помощь. А меня просто порывисто и крепко обняла. Сириус рассматривал меня слишком пристально, но поймав мой взгляд и поднятую бровь, отвернулся. Закончив, мы поднялись в холл, и Лили пригласила нас на обед. Ритуал был чёткий, простой, но все мы перенервничали и устали. Самым спокойным оказался Гарри, которому было скорее любопытно, чем страшно, и Том, хладнокровие которого вызывало у меня восхищение и лёгкую зависть от осознания недостижимости.