Любовник смерти

Ужин ждал нас в столовой. Сил не было, и есть не хотелось. НО! Я решительно придвинул к себе десерт — шоколадный бисквит, пропитанный коньяком, политый шоколадным кремом и украшенный завитками из хрупкого шоколада. Это восторг, произведение искусства. Это шоколадный шоколад! — Том! — М-м-м… — Я хочу этот десерт. Но давай без насилия. Я. Просто. Хочу. Съесть. Десерт. — Хорошо. Я подозрительно посмотрел на него. Тот спокойно пил белое вино и наслаждался рыбой под белым соусом на овощной подушке. Погружая ложечку в податливую бисквитную мягкость, я уже поплыл. При нажатии пропитка сочилась, смешиваясь с глянцевито блестящим соусом из шоколада. Домовик, который готовит тут десерты — словно создан для меня. Буквально все десерты были божественными, и ни одного раза он не повторился. Когда Том выкинет меня из своей жизни, я попрошу его в компенсацию за насилие и дрессуру. Обмакнув кусочек в соус, я отправил его в рот. Это совершенство! Бисквит таял, соус растекался на языке острой сладостью, его шелковистая текстура ласкала язык. И привкус коньяка. И лёгкая, на грани ощущений кислинка, которая не давала десерту быть приторным. В любой вкусной еде самый первый кусочек всегда оставляет самые яркие впечатления. Рецепторы воспринимают всё ещё остро, ярко. Иногда мне не хочется есть, но хочется попробовать, наслаждаясь гармонией вкуса, не набивая живот. Мой внутренний гурман возликовал и кончил. Может, Том всё же прав, и у меня со сладким отношения? Ну если и так, то это моя самая первая и самая устойчивая любовь. Мы вместе уже двадцать лет. Я мысленно хихикнул. Я отпил зелёного чая, успокоил рецепторы и снова погрузил ложечку в мою прелесть. Удивительно, как такие простые вещи, как вкусная еда, или конкретно этот кусочек шоколадного торта могут поднимать настроение и возвращать силы. Я после Поттер-менора чувствовал себя измочаленным, а сейчас просто воспрял. Очнулся я от того, что Том мягко, но настойчиво тянул меня со стула. Я поднял непонимающие глаза. — Ты доел свой десерт. Теперь я хочу свой. Давай, вставай, я устал тут торчать и сдерживать свои порывы к насилию. Я встал, и Том, цепко держа меня за запястье, повёл меня к выходу. — Хотя никакое это не насилие. Я просто беру своё, — бормотал он себе под нос, волоча меня по коридору к спальне. Втолкнув меня в спальню, он развернулся и, прижав меня к двери, поцеловал. Глубоко, чувственно. Мои колени начали подгибаться. Том запустил руки под свитер, гладил, сжимал, сдавливал моё тело. Потом стянул свитер через голову, разорвав поцелуй и дав мне отдышаться. — Мне надо в душ. — Не надо. Я хочу твой запах, — прошептал он и провёл носом по шее, жадно вдыхая, стискивая меня, — ты пахнешь зелёными яблоками, скошенной травой, летом, счастьем. Мы раздевали друг друга, путаясь в рукавах, штанинах, пуговицах. — Постель, — задыхаясь, прошептал я ему на ухо, когда он приподнял меня за ягодицы, прижимая к двери. — Что? — Постель рядом, — я обнял Тома руками, ногами, прижимаясь близко-близко, кожа к коже, — сделай пару шагов. Том развернулся со мной на руках, придерживая одной рукой под ягодицы, второй за спину, и сделал эти пару шагов, уронив наши сцеплённые тела. Я оказался сверху. Том лежал подо мной, тяжело дыша, положив руки на мои бёдра. Ощутив очищающее и смазку, я чуть приподнялся, направляя в себя его плоть, медленно, очень медленно начал опускаться, перенеся вес на руки, лежащие на его груди. Он смотрел на то, как его член медленно погружается в моё тело, чуть сжимая руки. По его телу прошла короткая судорога, когда мои ягодицы коснулись его паха, и я насадился до упора. Он откинул голову, рвано задышал, сдерживая подступающий оргазм. Я замер, не шевелясь. Вот глаза его открылись, он кивнул мне, и я начал двигаться, переживая острое чувство полноценности, ощущая весь рельеф, каждую выпуклую вену. Том пожирал моё лицо глазами, отслеживая каждую эмоцию, его руки так и лежали на моих бёдрах, сжимаясь каждый раз, когда тугое кольцо мышц скользило вверх и вниз. Я, опираясь на его грудь, с напряжёнными сосками, сам задавал угол, темп и ритм. Тело само вело меня, я почувствовал нарастающий жар внизу живота, который поднимался по моей груди, шее, лицу горячей волной и ударил в голову. Я насадился сильно, до конца, и выплеснулся на живот Тома с резким выдохом, содрогаясь, выгибаясь в сильнейшем оргазме. Открыв глаза, я поймал его голодный взгляд, блуждающий по моему лицу. Он потянул меня на себя, прижимая к груди, чуть приподнимая зад, положил горячую руку на поясницу и задвигался резкими толчками, догоняя. Под моим ухом сильно и быстро билось сердце, я услышал, как внутри зародился стон-рык, ритм ударов стал беспорядочным, Том содрогнулся, приподнимаясь, упираясь пятками в матрас, входя до упора. Я ощутил пульсацию, внутри меня разлилось тепло его семени. Мы лежали не шевелясь, всё ещё переживая острый накал эмоций, кожа к коже. Я слышал выравнивающийся, замедляющийся стук сердца. Было приятно лежать на его мерно вздымающейся груди, ощущать особенный, свойственный только ему запах, чувствовать его горячие руки на теле, его член был всё ещё внутри меня. — Я хочу тебя ещё, — хрипло пожаловался мне Том, — мне тебя мало. Я хочу сильнее, больше, глубже, ближе. Если бы было можно, я бы залез к тебе под кожу, в самое сердце. Я хотел сказать, что он и так уже там. Но промолчал.