Любовник смерти

Утром я еле встал. Всё тело ломило, спина невыносимо чесалась от заживающих следов, я с наслаждением потёрся о простыни, извиваясь всем телом и постанывая от удовольствия. Как кот. Хм, может это от оборота так тело ломит. Я вспомнил ощущения, когда стоишь на четырёх лапах, а позвоночник подобен луку. Стоит напрячь и отпустить, и ты уже несёшься вперёд как стрела, оставляя позади вибрирующую, поющую тетиву. А может Том слишком увлёкся местью моей кошке. Он вчера был определённо груб и неутомим. Я хмыкнул, окончательно признавая себя извращенцем. Тело наполнилось истомой, я потянулся до хруста, выгибаясь в спине. Надо отвлечься. Что там по моему заброшенному плану? Не пора ли распечатать Поттер-менор? Я вызвал Добби и спросил, где Том. Том оказался в кабинете. Я попросил Добби привести мои многострадальные волосы в порядок и убрать их в косу. А сам полез в ванную с заживляющими травами. Опускаясь в горячую воду, я ругался на парселтанге в голос, но быстро затих. Травы и горячая вода расслабили мышцы, сняли боль, я отдался в умелые руки Добби, колдовавшие над моей головой. Том пришёл сам, я с опаской покосился на него. Я сейчас не был готов к любому виду физического контакта, кроме, разве что, поцелуев. Но мне их никто не предлагал. — Харон, я хочу есть. Ты скоро? — Добби, я скоро? Добби сжался и пропищал: — Господин будет готов через двадцать минут. — Я буду готов через два часа, — увидев, как расширились зрачки Тома, я быстро сказал: — Шучу. Через двадцать минут. Можно я возьму твою одежду? Всё равно ты её портишь или распыляешь, мне свою носить накладно. Том зарычал и вышел. Из спальни донеслось: — Если тебя не будет через двадцать минут в столовой, я приду за тобой, Харон. И тогда ты действительно освободишься не раньше, чем через два часа. Я вздрогнул и скосил глаза на Добби. Тот спешно доплетал мою косу. Угроза физического насилия — самый действенный метод ускорения. Через восемнадцать минут я был в столовой, свежий, побритый, с туго заплетённой косой и лёгкой ломотой в теле. Том, уткнувшись в газету, игнорировал факт моего присутствия. Я решил этим воспользоваться и решительно придвинул к себе джем из клубники. Мой любимый. Больше мне нравится только вишня. — И яичницу, — раздалось из-за газеты. Я намазывал маслом тост, игнорируя утреннего Тома. Впереди был целый день. Надо было кардинально отвлечься от влекущего, тянущего желания оборота. Мысленно я уже встряхивался, стоя на мягких лапах. Да твою же мать! — Том! — М-м-м… — Выйдешь за меня? Из-за газеты показалось его ошарашенное лицо. Я откусил изрядный кусок тоста и наслаждался моментом. Это прекрасное выражение я буду пересматривать в Омуте памяти долгими зимними вечерами. Проглотив, я уточнил: — В смысле, я хочу распечатать Поттер-менор. Но боюсь идти один. Сходишь со мной? Он зло выдохнул. Или разочарованно? Не знаю, я не великий физиогномист, как некоторые. — Конечно! Один ты точно не пойдёшь. Зная твоё умение убиваться даже о клубкопухов. Вот и отлично! Я продолжал поглощать тосты с джемом, пока Том не посмотрел на меня из-за газеты тяжёлым взглядом, и я положил себе яичницы и жареных помидоров. Я не собирался питаться только сладким, но дразнить его внутреннюю бабушку доставляло мне огромное удовольствие. Может подарить ему шляпу с чучелом грифа? Или он не переживёт сравнения с Августой Лонгботтом? Прыснув от смеха, я подавился и закашлялся. Том прав. Я могу убить себя даже тостом. Пока я спешно пытался чаем пропихнуть вставший поперёк горла тост, Том встал и крепко хлопнул меня по спине. Я взвыл, потому что он попал точно по следу от розги, и чай пошёл у меня носом. Бля! В итоге я оказался на полу, а Том кидал в меня лечебные заклинания. Анапнео для прочищения дыхательных путей и Вулнера Санентур, полностью убравшее мои следы, которыми я так дорожил. — Вот скажи мне, ты действительно так не хочешь распечатывать менор, что попытался убить себя с помощью тоста?