Mine

      К тому моменту, когда мы возвращались домой, фонари освещали холодными лучами мощенную серыми камнями дорожку, вдалеке раздавалось пение сверчков, переливающееся со свистом ветра. Темное небо без облаков не внушало к себе доверия, точно так же, как и холод, щиплющий глаза. Веки Грея слабо открывались от усталости, брови были опущены на тонкие, веснушчатые веки с длинными ресницами. Его расслабленное тело держалось за мою руку и медленно, но верно двигалось. На мгновение я прикрыл глаза и почувствовал, как несколько прохладных капель коснулась век, затем их стало больше. Поняв, что сейчас разгуляется дождь, я схватил парня за руку и помчался вперед, тот с трудом поспевал за мной, громко наступая на камни. Заприметив козырек здания, я быстро направился под него. Загнав под крышу тело мальчика, мои руки усадили его на бетонную ступеньку и обняли его спину. Перед моими глазами уже стоял ливень, бьющий по земле с таким треском, что не было слышно нашего смеха, через толщу воды проглядывались кривые очертания дороги, фонарей и деревьев. Шум воды убаюкивал меня, и я был не в силах, чтобы отказаться положить голову на плечо парня и устало улыбаться, мои руки скользнули к его ладоням, и так мы просидели несколько минут, пока дождь не прекратился. Теперь повсюду лилась вода мелкими разводами, стекая куда-то вниз, но мы не спешили подниматься, судя по тому, как Грэй положил на мою голову свою и глубоко выдохнул, я нашел в этом что-то притягательное, я почувствовал себя беззащитным птенцом, спрятавшимся за теплое крыло матери, а тонкие пряди, упавшие мне на лицо, принял за перьевую вуаль. Сквозь дрему я почувствовал поцелуй в лоб.       — Пойдем домой, — Грей встал и поднял меня за руки.       Идя по сырой дороге, я взял парня под руку, словно джентльмен прогуливается со своей мадемуазелью, одетой в кисейное платьице. Если бы вокруг нас были другие люди, то, конечно, с удивлением смотрели бы на нас и бросали в нашу сторону восхищенные фразы. Я представлял, как мы наслаждаемся лондонским воздухом и ароматом выпечки из ближайших заведений, прямо на камнях сидят уличные музыканты, играющие на скрипках, идем вдоль высоких резных домов, построенных в стиле рококо, под нашими ногами скрипит мощеная дорожка, жители города приветствуют нас поклонами, сворачиваем на другую улицу, поднимаемся по ступенькам, я держу мальчика за руку, словно ведя под венец, пока он сгибает свои тонкие ножки. И вот мы на том самом мосту, под ногами журчит Темза, с высоты почти птичьего полета можно видеть обыденную жизнь Лондона, встречая теплый южный ветер. Мы касаемся руками наших ладоней, словно рыбки-серебрянки в водоеме, я целую его белоснежные пальчики, а тот улыбается и отводит от меня взгляд, на нас смотрят другие барышни, удивляясь, как мы смеем так непринужденно вести себя, а я, словно в тумане беспечности, склоняюсь к его груди и замираю, вдыхая ее прелестный аромат.       Шум центра города вывел меня из мыслей. Теперь на каждом углу можно встретить людей, то спешащих по делам, то мирно сидящих на скамейках. Огни ночной местности ослепляют, маня к себе, гул из криков, диалогов и бесед наполняет голову тяжестью. Проходясь по одной из таких шумных улиц, я почувствовал тонкий цветочный аромат, моему виду предстала небольшая оранжерея, со стенами, выкрашенными в оливковый цвет. За стеклом, как на поляне, ютились цветы всевозможных форм и красок, и на одни из них я положил глаз. Остановясь, я усадил Грея на дубовую скамейку и наклонился к нему.       — Жди меня здесь, я ненадолго, — с этими словами я поспешил.       Каждый уголок этого места благоухал: ароматы были такими яркими, что голова с трудом выдерживала. Подойдя к небольшой корзинке, я уставился на эти прекрасные создания: девственно-белые орхидеи с желтыми серединками, их лепесточки такие мягкие, что страшно лишний раз прикасаться к этим, похожим на медвежьи ушки, цветам, овальные листья так и тянутся вверх, будто прося забрать. Такие тонкие стебли, на которых лежат эти бутоны, я взял один из них: в моих крупных ладонях, облаченных в темные перчатки, он выглядел еще беззащитнее, одного пореза когтем достаточно, чтобы он рассыпался, я прикрыл глаза и прислонил к своему лицу этот нежный цветок: меня встретил слабый маслянистый аромат ванили, я дрогнул всем телом, ведь он так похож на моего мальчика, такой же хрупкий и желанный. Невинный бутон, словно лицо Грея, светлое, чистое, а серый стебелек — его слабое тело. Улыбка поселилась на моем лице, пока держал эту орхидею, без всяких сомнений я повернулся к девушке в светлой форме и рисункам василька на груди, что стояла с вазой темных роз.       — Сделайте из них букет, пожалуйста, — та кивнула и начала набирать цветы.       Букет небольшой, но очень красивый: стебли прижимались друг к другу, украшенные лишь гипсофилой и завернутые в светлую бумагу, такое красивое чудо, похожее на снег, я нес с мягкой улыбкой на лице. Аккуратно подсев к парню, я потянулся к его руке, и тот вздрогнул.       — Грэй, это я, — узнав мой низкий баритон, он облегченно вздохнул.       Его глаза так прекрасны: глубокий океан внутри них, что отражается в свете фонарей, смотрю и просто таю, не подавляя желания утонуть в этом море, смотреть на эти глазки, окруженные кукольными ресницами. В них горит свет жизни и бескрайних надежд, я не перестану восхищаться этой красотой. Мое сердце забилось чаще, словно у впервые страстно влюбленного юноши, и протягиваю дрожащими ладонями в его руки букет.       — Это тебе, любимый, — его руки держали эти цветы с полным непониманием. Он удивленно проходился по бумаге, цветам, его пальцы невесомо касались лепестков, и он глубоко вдохнул аромат орхидей, утыкаясь носом в бутоны, я не смог сдержать улыбки. Парень прижал букет еще ближе и улыбнулся.       — Орхидеи... Мои любимые, — он нашел мой взгляд среди темноты.       — Твоя красота сравнима только с ними, — я подсел ближе и поцеловал его губы, — больше нигде не сыщешь такого чуда.       Мальчик покраснел и спрятал щеки среди цветов, прижимаясь ко мне. И тут я, не сдержавшись, резко подхватил его на руки, от чего он пискнул, обвивая руку вокруг моей шеи, с парнем на руках я поспешил домой, не замечая косые взгляды других. Фонари смешались в одну светлую дорожку, земля уходила из-под ног, а мы улыбались. Почти у самого порога, как я вошел в особняк, мы полетели на пол в приступе смеха, Грей лежал на мне и обнимал мою грудь, пока я отходил от смеха. Встав, мы направились в мою комнату, где уже раздетый до рубашки и легких брюк парень, залез под одеяло, засыпая напротив вазы с цветами.       Тихо закрыв дверь, я шел по темному коридору в кабинет, а на душе было так прекрасно, сердце быстро стучит, и тело пускается в пляс. Вальсируя средь изумрудных стен, алых ковров и малинового света, я раскрыл свою грудь, расставил руки и кружился до головокружения с улыбкой до ушей, смеялся и легко вздыхал, ноги несли меня в разные стороны, в глазах плыло. Я коснулся ладонями горячего лица и замер, мертвым грузом падая, раскинув тело на полу. Слышатся шаги, доктор подбегает ко мне и трясет, спрашивая, что случилось, а я валяюсь на ковре с растопыренными руками, смотрю куда-то в потолок и пьяно улыбаюсь, ничего не стесняясь. Флег поднимает меня за туловище и как-то тащит до комнаты, что-то бормоча себе под нос, сажает в мое кресло, а я все улыбаюсь с чуть прикрытыми глазами и томно вздыхаю с черным румянцем на щеках. Доктор уходит, но я чувствую, как на его лице проскакивает радостный взгляд.