Суша и море

― Бедный, наивный мальчик, ― говорит Урсула, растягивая гласные в словах, а губы в улыбке. Если бы Урсула был женщиной, это наверное звучало бы обманчиво мягко, сочувствующе, затягивало всё глубже, к самому дну. Однако сейчас Ариэль слышит лишь неприкрытую, ничем не замаскированную насмешку, едкую, словно яд морской змеи. Ну или синекольчатого осьминога. Ариэль думает, что изменить цвет своих щупалец ― не слишком сложная задача для того, кто без видимых усилий сумел превратить хвост в человеческие ноги. ― А я ведь предупреждал тебя, ― продолжает Урсула, и Ариэль быстро моргает, пытаясь прогнать видение собственной крови, струйкой поднимающейся то ли из сердца, то ли из горла. ― Создания, обитающие на суше, жестоки и глупы, ― эти слова Ариэль слышит не в первый раз, именно с ними Урсула протянул ему чёртов магический контракт. ― Особенно люди, ― шепчет Урсула ему на ухо, подплыв ближе, слегка касается щупальцами обнажённой кожи предплечья Ариэля. Тот не отстраняется, даже не вздрагивает, почувствовав как липнут к коже присоски, пытаясь удержать его на месте. В океане многие пытаются за что-то держаться, каждый по-своему. Присосками, ворсинками, щупальцами, ножками, окаменевшими телами, наивными привязанностями и семейными ценностями. Ариэль благодарен своим сёстрам и обязательно скажет спасибо каждой ― погладит по тому, что осталось от некогда прекрасных волос, и попросит прощения за собственную глупость и неумение слушать. ― Просто подумай, ― лениво протягивает Урсула, отпуская Ариэля, и отплывает к нише, в которой блестят глазами его верные мурены. Ариэль знает, что, как будущий правитель, должен уважать любую жизнь в океане. Хотя, после всего произошедшего отец, наверняка решит передать трон кому-нибудь другому, более достойному. А это значит, что можно неприязненно скривиться, глядя, как Урсула наглаживает довольно морщащихся мурен. ― Можно убить, чтобы защитить свой дом, свою территорию, своих детей. ― Урсула взмахивает рукой, и из котла всплывает светящийся шар, в котором отражается краб, нападающий на морскую змею. ― Можно убить, чтобы самому не умереть с голоду, ― кит заглатывает криль. ― Можно убить соперника, врага, ― две черепахи-самца, сражающиеся за внимание самки. ― Но убить за любовь могут только люди, ― шар вспыхивает красным, жёлтым и оранжевым, после чего затягивается чёрным. Эрик называл это костром. Ариэль молчит, всматриваясь в красные всполохи волос, мелькающие в огне ― щадить его чувства Урсула не собирается. Смотрит на собственную фигуру, постепенно обращающуюся в чёрно-серый пепел, ещё раз мысленно благодарит сестёр, спасших его своей жертвой, но продолжает не понимать до кома в горле. Почему люди так жестоки. Что плохого в том, чтобы любить другого человека, даже если он тоже самец. Урсула усмехается и притягивает к себе, немного болезненно, но искренне, не стесняясь, совсем не так, как это делал Эрик. ― На суше ― ненависть и смерть, ― шипит крутящаяся рядом мурена, небрежным движением хвоста заставляя Ариэля смотреть прямо в лицо Урсулы. ― В море ― любовь и жизнь, ― отзывается другая, сворачиваясь у Ариэля на шее.