Нильсеновский ход конём

      — Не волнуйся, ладно? — Александр подаёт мне руку, и я вылезаю из такси, припаркованного рядом с его шведским особняком. — Вы очень быстро найдёте общий язык. Я почему-то в этом уверен, — он захлопывает дверь, кивнув таксисту, а я вглядываюсь в его глаза, пытаясь найти в них поддержку. И нахожу.       — Ну, знаешь, первая встреча, а если я ей не понравлюсь? — мы потихоньку начинаем приближаться к входной двери, а я мечтаю о том, чтобы этот путь был максимально долгим.       — У неё нет выбора, — поворачиваю голову, взглянув на лицо Александра, и он хитро улыбается.       — Но, если будет выбор между нами, ты выберешь её, — отворачиваюсь и краем глаза вижу, что теперь Александр смотрит на меня. Мне вмиг становится неловко за такую провокационную и глупую фразу, и я прячу лицо за волосами, слегка наклонив голову вниз. Александр останавливается, обвив руками мою талию, и поворачивает меня к себе.       — Katten, ну чего ты начинаешь? — говорит очень мягко, но я чувствую негодование Александра даже за плотной стеной его врождённой нежности.       — Прости. Я просто… — кладу ладони ему на плечи, и губы Александра образуют ласковую улыбку. — Просто я и правда волнуюсь. Чувствую себя не очень. Не знаю, что со мной, — мои руки скользят на мужскую шею, а пальцы зарываются в каштановые волосы.       — Может быть, дело в том, что ты беременна? — иронично произносит Александр, заставляя меня насмешливо улыбнуться. — Так-то лучше, — чуть тише добавляет, прижимая меня к своему телу, и я подаюсь вперёд, крепко обнимая его.       — Я тебя люблю, — шепчу Александру на ухо, оставляя мягкий поцелуй на щеке, покрытой лёгкой щетиной.       — Знаю, — тут же отстраняюсь от него, вопросительно приподняв брови, с претензией рассматриваю голубые глаза, которые в ту же секунду начинают пестрить азартным самодовольством. Отвожу взгляд в сторону, скрестив руки на груди, стою, не двигаясь, а Александр коротко смеётся, придвигая меня ближе к себе, и произносит: — Я тоже люблю тебя, котёнок.       Нежно улыбаюсь своему уже почти мужу, он берёт меня за руку и делает шаг по направлению ко входу, а я начинаю физически ощущать затягивающийся узел сомнительного волнения через тянущую боль внизу живота. Я бы очень хотела, чтобы это знакомство прошло как можно быстрее, дабы я поскорее смогла вернуться в дождливый Лондон, в привычную для меня среду, в мой любимый бар на Кингс Роуд, где я действительно могу чувствовать себя уверенно и хорошо. А здесь я чувствую себя некомфортно и неуютно, потому что не знаю, чего ждать от этой встречи. Однако, чтобы добиться успеха и расширить границы своих возможностей, чаще всего нужно выходить из зоны комфорта. На данный момент зона комфорта для меня – это лондонская квартира Александра, мой бар, и в целом Англия. Но на самом деле моя зона комфорта не ограничивается одним только городом или местом пребывания. Моя зона комфорта – это любое место, в котором я рядом с моим любимым мужчиной, поэтому я крепче сжимаю мужскую ладонь и делаю уверенный шаг навстречу моим страхам.

***

      — Мама, здравствуй, — Александр дотрагивается ладонью до хрупкого женского плеча, поцеловав миссис Нильсен в щёку. — Это Агата, — миссис Нильсен протягивает мне руку, и я пожимаю её, слегка улыбнувшись.       — Добрый день, миссис Нильсен. Рада знакомству, — вспоминаю уроки тётушки Аннет по правилам этикета, наивно полагая, что это поможет мне произвести хорошее впечатление на маму Александра.       — Не могу ответить вам тем же, Агата, — слышу в её голосе едкие нотки пренебрежения и тут же сжимаю челюсть.       — Мама, прекрати, — сурово произносит Александр, поглядывая на экран мобильного телефона, и я вижу, что ему кто-то звонит. Он разрывается между ответом на звонок и сбрасыванием вызова, потому что знает, что, если оставит нас тут наедине, это может закончиться весьма печально. Для нас обеих. — Я должен… — вижу зарождающееся сомнение в его взгляде, когда он находит глазами моё лицо, и мягко улыбаюсь. — Я должен ответить… а вообще, ладно. Я не хочу…       — Ничего страшного, любимый, — назло Оливии называю Александра любимым, хотя раньше никогда не обращалась к нему так. — Ответь, — он прищуривается, но буквально через секунду целует меня в щёку и уходит наверх, принимая входящий вызов, а я делаю глубокий вздох, переведя глаза на Оливию. Она стоит, скрестив руки на груди, и прожигает меня подозрительным взглядом. Этого мне ещё не хватало. — Я не знаю, какие у вас традиции, может быть, выпьем чаю и узнаем друг друга получше или…       — Само собой, ты не знаешь, какие у нас традиции, — миссис Нильсен отворачивается от меня, направляясь на кухню, а я со злостью закатываю глаза. — Знаешь, Агата, я ведь вижу тебя насквозь, — я присаживаюсь за широкий обеденный стол, перекрестив руки и облокотившись предплечьями на мраморную поверхность.       — Простите?       — Скажи честно: ты встречаешься с моим сыном из-за денег? — Оливия агрессивно ставит кружку горячего чая на стол, небрежно толкнув её в мою сторону, чуть не пролив содержимое.       — Я живу в особняке в Лондоне, а у Александра двухкомнатная квартира в спальном районе. Не понимаю, почему вы сделали такой вывод, — беру кружку в руки, обхватив её пальцами, и подношу к губам.       — Хочешь подобраться к нашему семейному бизнесу? — похоже на то, что мама Александра настроена решительно, поэтому я опускаю посуду на стол, взглянув ей в глаза.       — Какому бизнесу? Я даже не знала, что у Александра есть бизнес.       — По изготовлению яхт, — Оливия надменно улыбается, склонив голову набок. — Долгое время мы выстраивали корпорацию с нуля, пока Александр не решил переехать в эту вашу Англию, — она произносит последние слова с особым отвращением. — Потом он забросил бизнес, начав работать финансовым консультантом. Однако ему до сих пор принадлежит 60% активов. Тебе не кажется, что это как-то странно?       — Что? — меня уже начинает раздражать тон Оливии, но я держусь из последних сил, чтобы не начать хамить ей в ответ.       — Что Александр даже не посвятил тебя в столь значимую часть своей жизни. Может быть, ты ему не так важна? — поджимаю губы, злостно выдохнув, а Оливия снисходительно улыбается, смерив меня оценивающим взглядом.       — Не знаю. А вы как думаете?       — Думаю, что это правда так.       — Однако я выхожу за него замуж, — Оливия скептически фыркает, коротко закатив глаза, будто говорит: «А я бы поспорила», только без слов. — И ношу его ребёнка.       — Кстати, об этом, — миссис Нильсен опускает предплечья на стол, приблизившись ко мне корпусом, и мне становится не по себе от проявления такой властности. — Вам не кажется, что вы слишком поторопились? Сколько вы там вместе… полгода?       — Год, — сжимаю челюсть, понимая, что Оливия нарочно сделала ошибку в расчётах.       — Точно. Год. Ну, неважно, — она поднимается, уперевшись ладонями в края стола. — Многое может ещё произойти. Вы можете не подойти друг другу, не сойтись характерами в быту, Алекс довольно привередлив, — прищуриваюсь, не понимая, что она имеет в виду, потому что я этого за ним не замечала.       — Мы имеем что имеем, я тоже не планировала заводить ребёнка так рано.       — А вот мне кажется, что всё произошло именно так, как ты хотела. Забеременеть пораньше, чтобы привязать к себе мужчину, а если он не захочет жениться, то выкачивать из него алименты до тех пор, пока ребёнок не вырастет. Умно, — конкретно начинаю злиться, но совершенно не подаю вида, потому что не хочу, чтобы эта дьявольская мамаша поняла, что добилась именно того, чего хотела.       — Вы правда так считаете?       — Да.       — Я понимаю, что Александр у вас единственный сын и вы хотите для него всего самого лучшего, но…       — Дорогая, я не просто хочу для Александра всего самого лучшего. Я люблю его и не хочу, чтобы он сделал ошибку при выборе спутницы жизни, — сглатываю, ведь слышать такое от будущей свекрови – то ещё удовольствие.       — Я тоже его люблю, — замечаю, что взгляд Оливии слегка смягчается, но она будто боится показать мне это, потому что тут же отводит глаза в сторону. — И он меня любит…       — Александр порой бывает слишком мягким. И иногда мне кажется, что он не видит некоторых вещей из-за своей врождённой доброты, которая передалась ему по наследству от его отца, — само собой от отца, миссис Нильсен, не от вас же.       — И чего же он не видит сейчас?       — Не видит, что ты не так проста, как кажешься. Агата, ты уж меня прости, но я тебе не доверяю. И не могу дать тебе одобрения, — вспышка гнева в моей груди срывает огроменную и толстенную дамбу моего терпения, и я, тяжело вздохнув, поднимаю взгляд к лицу Оливии, в мыслях попрощавшись с попытками выстроить хорошие отношения со своей будущей свекровью.       — Вам не за что извиняться, миссис Нильсен, вы совершенно правы. У вас нет поводов доверять мне, и я не собираюсь доказывать вам обратное, — стараюсь сохранять тон спокойным, но сердце начинает бешено колотиться, и мой голос слегка дёргается. — Но при всём уважении, мне не нужно ваше одобрение. Я взрослый человек, мне вообще не нужно ничьё одобрение. Я собираюсь построить семью с вашим сыном, и, если вас это не устраивает, я ничего не могу с этим поделать, — на секунду мне кажется, что в глазах Оливии мелькает нотка уважения, но я списываю это на глупую случайность. — Можете относиться ко мне как угодно, думать, что угодно, я не буду пытаться казаться для вас кем-то, кем не являюсь. Я горжусь собой и тем, что я делаю, как я живу. Однако вы даже не даёте мне шанса подружиться с вами, вам узнать меня получше, но это ваше право. Настаивать я не буду, но и не позволю общаться со мной в таком тоне. Я лучше сразу уйду, если вы этого захотите, конечно, после таких слов, — непринуждённо беру кружку и отпиваю успевший остыть зелёный чай без сахара, вперив взгляд вниз, но внутри меня бушует необузданный спектр эмоций от пылкой злости на Оливию до невероятной гордости за себя.       — Даю, — Оливия произносит одно слово, заставляя меня поднять голову и взглянуть ей в глаза.       — Что?       — Даю шанс, — она внезапно мягко улыбается, слегка раздвинув уголки губ в разные стороны, и я слышу звуки шагов и скрип лестницы. Поворачиваю голову, до сих пор ошарашенная таким стремительным изменением поведения Оливии, и нахожу глазами озадаченное лицо Александра.       — Уже попиваете чаёк вместе? Значит ли это, что вы уже лучшие подружки? — Александр приставляет стул, усаживаясь рядом со мной, и обнимает меня за талию, притянув к себе. Перевожу взгляд на Оливию, а она смотрит на меня так, будто ждёт, что я начну жаловаться Александру на его любимую мамашу, и решительно произношу:       — Да, — Оливия прищуривается, едва заметно улыбнувшись. — Да, ты был прав. Мы сразу же нашли общий язык, всё в порядке, — снова устремляю влюблённый взгляд на Александра, не упустив возможности изучить глазами его губы. Он смотрит сначала на Оливию, а потом поворачивает голову в мою сторону, взглянув мне в глаза. Коротко улыбаюсь, а взгляд Александра меняется, из нежного превратившись в изучающий, и он вновь находит глазами лицо матери.       — Мама, ты опять это делала? — непонимающе смотрю на Оливию, а её губы расплываются в ласковой, но лукавой улыбке.       — Ананасик, я должна была, — поджимаю губы, изо всех сил стараясь не засмеяться от столь нелепой клички. Ананасик. Теперь я буду называть Александра только так.       — Мама, что я говорил тебе по поводу такого обращения ко мне? — Оливия виновато улыбается, а Александр недовольно дёргает уголком рта, прижав меня ближе к себе, и поспешно добавляет: — Агате нельзя волноваться. Она беременна. Твоим внуком, между прочим. А ты тут устроила очередное цирковое представление.       — Извините, я не понимаю, что здесь происходит… — мотаю головой, поочерёдно глазами сменяя лица Нильсенов, и Александр берёт меня за руку, слегка сжимая пальцы.       — Katten, прости, у мамы привычка проверять всех девушек, которых я привожу к ней знакомиться, — Александр опускает взгляд вниз, нежно перебирая пальцы на моей руке, и гневно добавляет: — Однако я думал, что она с этим завязала. Хотя бы сейчас. Я же предупредил, — он бросает прищуренный взгляд на Оливию, и она коротко вздыхает.       — Анан… — закипающий в голубых глазах гнев и угрожающе приподнятая бровь не дают Оливии закончить. — Алекс. Зато Агата первая девушка, которая достойно выстояла все мои нападения, — Александр пренебрежительно фыркает, вскинув брови, будто говорит: «Я и не сомневался». — Вспомни хотя бы Эллу. Она же провалилась уже на первом вопросе. Тебе не пришлось тратить на неё время благодаря моему разговору с ней, — иронично улыбаюсь, впервые услышав про какую-то там Эллу, и прислоняю кулак к щеке, полностью развернувшись к Александру, как бы намекая на то, что я жду интереснейшую историю про эту его таинственную бывшую. Александр нервозно сглатывает, найдя глазами моё лицо, а я широко раздвигаю уголки губ в разные стороны, заметив его растерянность.       — Да, Алекс, вспомни Эллу, — пародирую Оливию, издевательски усмехнувшись. — Знаешь, теперь мне даже нравится идея твоей матери.       — Нет, котёнок, это тоже очередная провокация, — кидаю быстрый взгляд на лицо Оливии, и она отрицательно покачивает головой, мягко улыбнувшись. — Ты кому поверишь: мне или моей маме, которая устроила тебе проверку?       — И всё же об очередной твоей бывшей я узнала не от тебя, а от твоей мамы, — Александр глубоко вздыхает, поджав губы, а я закатываю глаза, понимая, что не смогу дальше издеваться над ним. — Ладно, я тебе верю, — самодовольно улыбается, но я теперь даже рада видеть эту улыбку. — Простите, миссис Нильсен, — нахожу глазами Оливию, а она склоняет голову набок, внезапно окинув меня заботливым взглядом.       — Что ж, справедливо. Я не верю тебе, а ты не веришь мне, — мы обмениваемся нежными улыбками, и я, закусив губу, приподнимаюсь из-за стола. — Что такое? Если ты вдруг вспомнила свою пламенную речь, то смею тебя уверить, я не хочу, чтобы ты уходила.       — Это хорошо. А то идти мне всё равно некуда, — задвигаю стул, облокотившись на него руками. — А отель снять я бы всё равно не смогла, ведь деньги мне даёт Александр, да и я встречаюсь с ним только из-за его денег. Без него я бы пропала, пришлось бы скитаться на улице, — саркастически добавляю, вызывая на лице Оливии насмешливую улыбку.       — Чего? — Александр хмурится, заставляя меня любовно улыбнуться.       — Прости, ананасик, но у нас с Агатой уже общие шутки появились, — Оливия дарит мне по-родительски заботливую улыбку, и я опускаю взгляд вниз, слегка смутившись под таким неожиданным проявлением нежности.       — А, понятно, — наигранно-обидчиво произносит Александр, развернувшись ко мне спиной, и облокачивается на предплечья, подавшись корпусом вперёд. — Мама, мы с дороги. Есть что перекусить?       — Да, конечно, — Оливия поворачивается, начиная копошиться с духовой печью.       — Мне нужно отойти. Где у вас уборная? — касаюсь спины Александра, проскользнув по ней ладонью, и он поворачивает голову влево, взглянув на меня.       — На втором этаже, первая дверь справа, — провожу тыльной стороной ладони по мужской щеке, а Александр внезапно хватает меня за руку, притянув её к своему лицу, и нежно дотрагивается до пальцев губами. Мягко вздыхаю, закусив губу, когда взгляд Александра постепенно наполняется страстной игривостью.       Коротко киваю и нехотя выдёргиваю руку из объятий мужских пальцев, напоследок кокетливо улыбнувшись Александру, и покидаю кухню. Что-то заставляет меня остановиться прямо около двери, и я, вынырнув наружу, пристраиваюсь у стены. Знаю, что подслушивать нехорошо, но вдруг они будут говорить обо мне?       — Мам, обещай, что больше не будешь заставлять Агату нервничать. Я просто не буду тогда её привозить сюда, — слышу голос Александра и тут же понимаю, что осталась не зря.       — Алекс, прости. Больше не буду. Тем более, что в этом больше нет необходимости.       — Уверена? Может быть, ты захочешь ещё её протестировать на то, какая она жена? Как она стирает, убирается, готовит и прочий сексистский бред? — прикусываю губу, осознавая, насколько идеального мужчину мне посчастливилось встретить. И полюбить.       — Уверена. Она прелесть, — глупо улыбаюсь, наконец отойдя от двери в кухню, и последнее, что я слышу, прежде чем подняться на второй этаж, — это низкий бархатистый мужской голос.       — Она не просто прелесть, мама, — опускаю руку на перила и ставлю одну ногу на ступеньку, замерев в одном положении. — Она самая лучшая девушка на свете.