С вами все в порядке?
Куда вы?
Преподаватель?
Госпожа Саито?
У Эри в голове барабаны взрываются. Осыпается в крошку реальность, под ногами пол плывет, пока она, захлебываясь между немым криком и желанием заплакать, бежит.
Ноги подгибаются, чьи-то лица и голоса — пятна перед глазами. Разум молчит, будто замер перед бурей. Саито не дает себе и шанса подумать, пока сталкивается плечами со студентами и преподавателями, пока идет вперед и вниз, пока идет в ад, как ей кажется.
Реальность нагоняет в преподавательском туалете, где две пожилые профессорши замирают и что-то спрашивают, Эри не понимает, как отвечать, на каком языке говорить и говорить ли вообще.
— Ты в порядке, Эри? — обращается профессор Со, хмуря свои густые брови.
Трогает ее за плечо, ответа ждет, но молодая девушка только припечатывает трясущуюся улыбку на губы.
— Да, стало плохо, — честно отвечает, голос дрожит только в начале.
— Идем к доктору, — предлагают ей, но вежливость впечатывается в каждое произнесенное слово печатью.
— Спасибо, мне нужно просто воды.
И ее оставляют одну. Дверь позади с тихим скрипом закрывается, отрезает посторонний шум, ворвавшийся на долю секунды.
Отражение показывает Эри себя же. Преподавателя, женщину, человека. Она не верит, пальцами проводит по гладкой поверхности, тянется вперед, оставляя след своей ладони прямо там, на лице.
Все еще тихо. Потому воду в кране открывают на всю, засовывают под холод ладони, чтобы хоть как-то, хоть на секунду чувстовать. Руки быстро краснеют, сводят, а Саито стоит, вглядывается в кабинки позади.
Услужливое воображение в красках рисует миленький шарфик, цветастый кашемир петлей стягивает светлую худую шею, черные волосы водопадом касаются плеч, прикрывают часть лица. Вместо чужих черт Эри более, чем отчетливо, видит собственные.
И кричит.
Кричит сильно, пугается отражения, вырывается из замкнутого разума тишины и разрывается, разрывает мир.
Падает, ноги перестают держать, ударяется спиной и отползает, как ей кажется, от ожившей версии себя. Будто отпугивает все мысли криками, долго клокотавшими в глотке, но настоящее кошачьей походкой идет следом.
Ты… проиграла…
Игры не было. Закончилась давно, только не предупредила преподавателя Саито. Потому и уши закрывает, окунаясь в водоворот собственного голоса. Тот срывается в вой, и тьма то наступает, даруя свободу, то предает, бесстыдно предоставляя на вид кафель в клетку и собственные ноги.
— Эри, Эри!
Новый голос прерывает карусель. Разум бьется в лихорадке, сам себе твердит: все закончилось. Все ушло.
— Эри, — еще раз, чтобы точно услышала.
Саито слышит, глаза открывать не хочет, даже когда чужие руки отнимают собственные ладони от лица. Впускают в мир кислород, чего она хочет меньше всего. Дышать было лишним, она и не дышала.
— Все, все, — слова Чана отрывистые, половину Эри благополучно пропускает. — Я рядом, все хорошо.
Мужской шепот ложится в уши, забитые ложными голосами. Невольно преподаватель тянется к живому теплу, ее обнимают, как ребенка, кутают в кокон безопасности. Хрупкий, такого не сыщешь, но и он теперь прочнее вольфрама.
— Тише, Эри, я рядом, тише, — повторяет мантру Бан Чан, не понимает, что еще можно сказать, пока на его плече душа человека умирает.
Горячие слезы обжигают, Саито сдержать их хочет больше всего на свете, да не получается. Те проклятьями вырываются вместе с принятием.
— Они отпустили его, — сорванным голосом шепчет преподавательница, цепляясь за рубашку друга. — Оправдали, его оправдали!
— Тише, мы со всем разберемся…
— Он на свободе, Чан, он придет, придет!
— Эри, — Чан зарывается пальцами в женские волосы, гладит по голове, как ребенка, пока Саито трясется в его руках.
— Он за ней придет, — вырывается прежде, чем успевает подумать.
— Мы все будем рядом, — обещает ей Бан, а сам своих обещаний страшится. — Мы защитим тебя и ее.
Эри через серую пелену видит, как дверь приоткрывается, как ее студент садится рядом, на колени, шарится рукой в сумочке.
— Спасибо, Хан, — говорит вместо нее Чан, когда парень высыпает на руку две таблетки.
— Я оставлю сумку здесь, — Джисон старается не смотреть на преподавателя Саито, глаза отводит стыдливо. — Постою за дверью, если что понадобится.
Саито сглатывает таблетки слишком охотно. Горький привкус разливается по языку, она облизывается, провожая взглядом Хана.
— Боже мой, — сознание восстанавливается рвано, через толщу страха.
— Ты как?
— Перед Ханом неудобно, — отзывается Эри, пытаясь подняться.
Чан — опора, упасть не дает. Включает теплую воду, смывает с ее лица слезы и разводы туши, говорит что-то, но Саито далеко сейчас, сама ее суть будто на Юпитере, наблюдает за всем через облака и звездную пыль.
— Домой, да, — кивает, когда слышит желанное.
Они выходят вместе, Бан Чан крепко держит женскую ладонь. Саито встречается взглядами с Джисоном, тот выглядит напуганным и сбитым с толку, отчего Эри хуже только.
— Со мной все нормально, — врет бесстыдно в глаза. — Не говори никому.
— Конечно, я не скажу…, — тут же тараторит Хан.
— Никому, Джисон, — в глазах Эри будто одно единственное имя мелькает, отчего студент, пусть и с неохотой, но кивает.
Эри вряд ли когда-нибудь воссоздаст в памяти поездку до дома, теплые слова от Чана, замершего на пороге квартиры Минхо. Их вопросы, короткий разговор, улыбку Бана и обещание приехать вечером.
Не помнит, как чашка крепкого зеленого чая окажется в руках, а Ли Минхо вдруг замрет тенью перед ней, опускаясь прямо на пол.
— Эй.
— Все в…
— Не все в порядке, Эри, — холод в голосе Минхо заставляет Саито снова ощущать мир. — Пусть он вышел, этот сукин сын пожалеет, что родился на свет.
Страх колючкой трогает сердце. Эри отставляет кружку и садится рядом. Упирается лбом в плечо друга, застывая на пару секунд в благодарности.
— Не смей с ним ничего делать, — просит, голос дрожит от этих слов. — Обещай мне.
— Нет.
— Минхо.
— Я не…
— Не заставляй меня говорить много, — Саито касается собственных волос, утирает рукавом нос и икает, отчего Ли немного улыбается. — Он не стоит твоей жизни и совести.
Минхо вздыхает. Треплет макушку, словно решение принимать так легко и просто. Кивает один раз, касаясь горячей щеки преподавателя, и резко поднимает их двоих на ноги.
— Почему ты суд пропустила? — хмурит брови Ли, заваривая им еще чая.
— Он должен был быть через неделю, — Эри в кресле едва ли глаза открытыми держит.
— Тебя не позвали?
— Не понимаю, почему, — кивает Саито, взглядом ищет то ли сумку, то ли телефон.
Минхо находит пропажу быстрее, скрываясь в коридоре. Пока Саито безуспешно ищет номер, хмурится и бранится, копаясь в мобильном, он посылает короткое смс.
— Странно, я не удаляла номер прокурора Чона, — шепчет Эри, кусает губы, прежде чем позвонить на общую линию.
Соединяют ее долго. Саито успевает привести мысли в порядок, попросить включить свет и понаблюдать за Минхо и его желанием что-то сделать, исправить. Тот, как маятник, слоняется по квартире в странной, понятной только ему траектории.
— Слушаю, — раздается знакомый зычный голос.
— Прокурор Чон, это Саито Эри…
— Святые бодхисатвы, госпожа Саито, что с вами происходит?
— Простите?
Саито от наглости слова глотает. Это она позвонила, чтобы задать такой вопрос. Позвонила поругаться, наброситься с обвинениями, прокричать в трубку, а тут…
— Я звонил вам две чертовых недели! — продолжает возмущаться прокурор, почти рычит в трубку. — Суд принял решение рассмотреть дело досрочно, его адвокаты настояли и…
Звонок в дверь заставляет Эри подскочить, прослушав часть монолога Чона. Минхо тут же подрывается, уверяет, что все в порядке, свои пришли. Потому и кресло снова принимает в свои объятия, а голос Чона вырывает из страха.
— Я вам звонил, письма отправлял, черт возьми!
— Простите, прокурор, но никаких звонков мне не поступало.
— Я даже сегодня утром заходил, госпожа Эри, мне сказали, я квартирой ошибся, — зло шипит мужчина, но затем выдыхает. — Вы должны были меня известить, если переехали.
— Я не переезжала.
— Да ну? — фыркает Чон, кажется, успокаиваясь. — Послушайте, то, что вы не явились в суд без веской на то причины, заставляет меня привлечь вас к ответственности. Но…
Саито едва дышит. Картинки в ее голове хаотичны, заслоняют цвета и голоса. Осовелыми глазами Эри смотрит на вошедшего Хенджина, у того во взгляде бескрайняя бездна жалости. Он лишь губами приветствует, шепчет что-то. Позади него маячит Минхо в верхней одежде, видимо, хочет оставить их одних.
— Я не буду этого делать, потому что понимаю, не каждая женщина в нашем обществе решится рассказать такое, — у Чона в голосе тоже сочувствие никчемное проявляется. — Предлагаю встретиться и обсудить все. Хотя уже слишком поздно, но можно новое дело завести.
— Я вам перезвоню, прокурор Чон, — обещает Саито, глядя на мужчин.
— Эри, — прокурор замирает, словно перед прыжком. — Не оставайтесь одна пока, пожалуйста. И вытащите мой номер из черного списка, я полагаю, что понадоблюсь вам.
Саито отключается. Глядит пару секунд на телефон, пока ее рук не касаются теплые пальцы.
— Привет, — тихо-тихо говорит Хван, замирая рядом с ней на корточках.
— Привет, — также тихо отвечает Саито, вглядываясь в темные глаза.
— Ну, я позвал его, потому что так будет лучше, — оправдывает сам себя Ли, топчась на месте. — Могу остаться.
— Все в порядке, — уверяет Хенджин, обхватывая чужие кисти крепче. — Я присмотрю за ней.
Минхо верит и потому уходит. Саито давит улыбку на прощание, чтобы потом снова замереть, ожидая ряд вопросов от Хвана. Но тот молчит, прижимая ее запястье к своим губам.
— Я приготовлю потрясающую пасту в этот раз, — улыбается Хван. — И мы выпьем много вина. А завтра пойдем на свидание.
— Хенджин, — начинает Эри, но он явно не готов слушать.
— Прошлое в прошлом, — голос Хвана успокаивающим медом ложится на нервы Эри. — Я смогу защитить тебя от всех и от всего. Верь мне, Эри.
Преподавательница кивает. Улыбается, прикрывая глаза, и благодарно кивает, пока Хван обнимает ее, целует, успокаивает. Обещает много креветок и бокал белого полусухого, устремляясь на кухню, пока Саито неуверенно обретает почву под ногами.
Ее взгляд снова замирает на телефоне. Берет в руки, судорожно шарится в нем прежде, чем найти черный список. И правда, номер прокурора в нем высвечивается рядом с проклятьем. Эри хмурится, утирает щеки и встает, тихо проскальзывая в спальню.
В самой нижней полке она не находит повестки в суд, обычный белый конверт, погребенный под всеми документами и тетрадями.
И вытащите мой номер из черного списка...
Эри усмехается.
Нет.
Не может быть.
Я даже сегодня утром заходил, госпожа Эри…
Она возвращается обратно в комнату, пару секунд смотрит на чужой телефон, мирно покоящийся на кофейном столике. Хван что-то жарит, приятные ароматы чеснока и розмарина растекаются по всей квартире. Эри сглатывает иголки, открывая черный список снова.
Телефон Хвана булыжником падает в ее руку.
Это смешно.
Но в телефонную книгу все-таки заглядывает. Перед глазами множество имен, забавные смайлики, собственное имя с розовым пронзенным сердечком на конце. Улыбается искренне, будто боится листать дальше, а палец сам двигается.
В глаза впивается чужое имя. Дядюшка Ли.
Эри не хочет открывать, смотреть на номер, господи боже, она молится всем богам, чтобы это был любой другой Ли, которых тысяча и любой другой номер, которых миллионы.
Но номера идентичны.
— Эри, тебе острее или сливочнее? — доносится голос Хенджина.
Надо что-то сказать, ответить, наверно, но Саито не может. Кажется, она не дышит и вдохнуть не сможет больше никогда.
Нет…нет… нетнетнетнет…
Губы говорят что-то, Эри включается в реальность на удивление быстро, встает ровно, идет легко. Замирает на пороге кухни, наблюдая за Хваном, режущем помидоры и напевающем о «малыше Акуле».
Взгляд будто сам застывает на красивом чистом лице с притаившейся улыбкой, на смольных волосах, перетянутых лентой, гибких пальцах. До чего же он красив, истинный Принц.
У нее дома.
— Так что? — поднимает взгляд, и Эри видит, как что-то в нем незримо меняется.
Делает к нему шаг, еще один, еще, пока их не разделяет стол.
— Ты чего, Эри? — Хенджин обходит препятствия, что они для него?
Любые преграды, заборы, стены, принципы… Разрушает. Кажется, Эри произносит последнее слово прежде, чем отпрянуть от пытающегося прикоснуться к ней Хвана.
— Уходи.
— Эри…
— Это ты, — вырывается из нее часть ее самой, часть потаенная и законсервированная. — Это всегда был ты? Ты помешал?
— Эри, послушай, — начинает Хван, а Саито делает шаг назад.
Четыре шага. Никогда они еще так далеко не были друг от друга. Четыре шага и предательство размером с черную дыру.
— Пошел прочь, — холодно и сухо выплевывает Саито, сжимая кулаки.
— Дай мне все объяснить, прошу, — просит Хван еще и еще, но не подходит, не двигается.
Саито видит, будто вся красота в нем опадает осенними гнилыми листьями. Это в глазах ее и читает Хенджин.
— Никогда, слышишь, никогда больше не приходи ко мне, — чеканит каждое слово Эри тихим, ломанным голосом. — Уходи с миром, студент Хван. Ваши услуги больше не понадобятся.
И Эри отворачивается первой. Отрывается от пола и ровной походкой выходит из кухни. Садится в свое кресло, сжимает в руках мобильный и ждет. Телефон Хвана она оставила на кухонном столе абсолютно неосознанно, тот разтрезвонился, как только она вышла.
Через тридцать секунд — щелкает дверь и тишина. Ничто не мешает, не говорит, не смеется, не трещит, не двигается.
Эри откидывается на спинку кресла и застывает в немом крике, потому что физически больше не может. Ее ломает, она смеется от всего этого, смеется громко и продолжает смеяться, даже когда вечером к ней приезжает Бан Чан.
Он застает Саито на полу, сжимающую подушку, залитую слезами и криками. Пару секунд Чан действительно думает, что его подруга мертва.
Не выдержала чего-то, сломалась, и наверно, так ей будет даже легче. Но, опускаясь рядом, Чан замечает воспаленные открытые глаза. Она абсолютно тихая и безжизненная, умирающая прямо на собственном ковре.
И никто в этом мире не способен помочь.
