Неправильный танец

      Как же адски горели его щёки, когда он набирал на чистом сером домофоне две заветные восьмёрки. Как же мучительно-приятно звонкие мелодичные трели били по ушам, заставляя ладони потеть от сумасшедшего волнения.       Казалось, прошла целая вечность, пока он добежал до дома, снял с верхней полки стеллажа свою любимую книгу и полетел в совершенно другой район, по пути открывая на телефоне карту города и простраивая маршрут до дома по тому адресу, который уже, признаться честно, не думал, что вообще получит.       Здесь даже дышалось по-другому. Всё какое-то чистое, идеально выверенное. Все дома действительно новые, а потому такое странное название улицы оправдывало себя сполна. Руслан даже невольно залюбовался этими столь нетипичными для спальных районов башенками на крыше. Сразу захотелось найти открытый люк наверх и посмотреть на них вблизи.       Хотя, наверное, в таком фешенебельном районе не будет случайно открытых крыш. А коли кто-то решится сам взломать — наряд полиции из двух уставших копов вряд ли заставит себя долго ждать.       Найдя нужный дом, парень ещё раза три походил туда-сюда и проверил номерные таблички на всех соседних. Он даже не знал, зачем это ему, ведь, ошибись он в такой мелочи, — ничего ужасного не произойдёт. Просто побеспокоит кого-то, извинится и пойдёт дальше. Однако Тушенцов в тот момент чуть ли не совсем потерял контроль над своими действиями, обуреваемый волнением и даже некоторым страхом перед тем, как войти в чужие чертоги. Потому и творил какую-то хуйню не поддающуюся никакому рациональному объяснению.       Мысли в голове то яростно перебивали друг друга, противореча и самим себе, и здравому смыслу, то утихали, на несколько секунд оставляя внутри черепной коробки оглушающую тишину, в которой слышалось лишь непостоянное биение сердца, да редкие звуки, которые улавливал слух Руслана. Странные ощущения. Порой он даже «выпадал из мира», полностью уходя в это ощущение и продолжая передвигать ногами чисто на автомате. В такие моменты он всё чаще и чаще ловил себя на мысли, что постепенно сходит с ума.       А может быть уже сошёл?       Но вот, силы собраны в кулак, и он уже стоит перед гладко окрашенной металлической дверью в подъезд и ожидает ответа от маленького домофонного табло, которые выглядело не менее презентабельно и аккуратно, чем всё остальное на этой улице.       Очередная трель прервалась негромким хлопком. Послышалось тихое покашливание, а за ним последовал мягкий и чуть хриплый голос:       — Кто?       У Тушенцова внутри всё сжалось. Повернуть назад? Уже поздно.       — Это Руслан.       Пауза.       — Заходи. Девятый этаж.       Голос снова перебился трелью, но на этот раз уже более приятной: не взывающей, а скорей приглашающей внутрь, словно радушный хозяин раскрывает перед тобой свою дверь, на которой висит та самая побрякушка из нулевых, оповещающая о том, что кто-то вошёл.       Нетвёрдой рукой парень потянул массивную ручку на себя.       Подъезд оказался довольно чистым: не изрисованные и не обблеванные ящики почты; чистые, под цвет стен, сомкнутые дверцы лифта; пол, выложенный серой плиткой. Всё вновь и вновь намекало на непривычное для русских реалий убранство района, а русому всё больше и больше начинало казаться, что он определённо чего-то не знает об Онешко.       Хотя, если признаться честно, он вообще практически ничего о нём пока что не знал.       Лифт — светлый и тихий, с большим зеркалом на одной из стенок — донёс его до девятого этажа абсолютно беззвучно. Тушенцов даже не успел разволноваться ещё сильнее, как двери плавно разъехались в стороны, а прямо в этот момент квартира в углу коридора с щелчком приоткрылась и оттуда выглянуло знакомое лицо, обрамлённое чуть отросшей тёмной бородой.       Руслан неуверенно засеменил к нужной квартире, явственно чувствуя, что с каждым новым шагом ноги становятся всё более и более ватными, а непонятный тремор в руках лишь усиливается. Но всё мигом исправляет эта улыбка. Эта обворожительная и тёплая улыбка, в которой растягиваются губы Юлика при виде парня. Та самая улыбка, что раз за разом с постоянным успехом выбивает у последнего землю из-под ног, заставляя почувствовать это странное ощущение полёта на чистой силе бабочек, что мигом начинают порхать в животе.       — Привет.       Это обычное приветствие, а Руслану кажется, что весь кислород из его лёгких выкачали и заменили на гелий. Дышать, конечно, возможным не представлялось, но вот необъяснимое ощущение невесомости после этого усилилось троекратно.       Онешко чуть протягивает вперёд руки, приглашая в приветственные, ни к чему не обязывающие обнимашки, и Тушенцов мигом прижимается к его груди, вдыхая запах, по которому столь неожиданно для себя сильно соскучился.       — Привет.       Юлик горячий. Горячий, но в самом неопошлённом (из всех трактовок этого слова) смысле. Он действительно пышет жаром, словно печка, а его кожа, до которой Руслан случайно дотронулся своими холодными пальцами, была буквально обжигающей.       Только в этот момент парень начал замечать, что хореограф и правда выглядит болезненно. Чуть розоватые щёки и кончик носа, несколько капилляров в сонных глазах полопались. Широкие плечи, обременённые лишь парой бретелей майки, то и дело едва заметно вздрагивают, будто от холода, хотя в подъезде было достаточно тепло; волосы растрёпаны.       Решив, что с состоянием тренера его лучше оставить в покое как можно раньше, Тушенцов без лишних предисловий полез в свой рюкзак и выудил оттуда пухлый томик в голубом, даже немного бирюзовом переплёте. Онешко благодарно принял её и вновь дёрнул уголком губ.       — Спасибо.       — Да не за что, — Руслан улыбнулся. Он толком даже не понял, как это вышло, просто лицо вдруг само растянулось в этой радостной улыбке. — Ну… я наверное…       Парень сделал маленький шажок назад, показывая, что намеревается пойти обратно к лифту.       — Уже уходишь? — чуть разочарованно вскинул брови Юлик. — Может, чаю?       «Откажись!» — вмиг начал кричать рассудок.       «Он и так болеет, не нагружай его лишними делами!» — что есть мочи, завопил здравый смысл.       — А можно? — странным, внезапно тихим голосом, уточнил Тушенцов, словно совершенно не верил в то, что ему только что сказали.       — Конечно, — Онешко по-доброму усмехнулся, а в его глазах мелькнули нежные, умиляющиеся нотки. — Проходи.       Мужчина пошире распахнул дверь, пропуская Руслана в маленькую светлую прихожую с затоптанным полом.       — Прости, тут местами довольно грязно. Не до уборки было.       — Ничего страшного! — поспешил заверить русый.       Парень скинул кроссовки, поставил их на небольшой, почти пустой стеллажик и осмотрелся. Его мать была весьма педантична в вопросах о чистоте, так как терпеть не могла пыль и грязь. Однако, даже с учётом этого, утверждение Юлика о том, что тут «довольно грязно», для Тушенцова показалось максимально высосанным из пальца.       Следуя за хозяином квартиры, Руслан вошёл в кухню, которая располагалась аккурат напротив входной двери. Одну стену небольшой комнаты занимали фотообои с изображением какого-то крупного ночного мегаполиса с высоты птичьего полёта. По другой, выложенной серой матовой плиткой, шёл гарнитур. Он был на оттенок темнее, чем стены, и сочетался с ними очень гармонично.       — Можешь сесть на любой, — Онешко махнул рукой в сторону маленького чёрного столика и двух табуреток, выполненных в таком же стиле. Парень послушно подошёл и плюхнулся на ту, что была ближе к выходу в коридор. — Как относишься к бутербродам с маслом? У меня просто к чаю ничего нет, но их устроить можно.       — Отлично отношусь.       Никогда в жизни не ел. Упущение? Возможно.       Тушенцов внимательно наблюдал за тем, как Юлик открыл один из ящиков над столешницей и достал оттуда половинку белого батона. После чего, мужчина вдруг зашёлся сухим кашлем и едва не выронил её из рук.       Русый вмиг подорвался и схватил хлеб, искренне испугавшись того, что свежая неупакованная буханка вот-вот окажется на полу. Однако, вместо этого, лишь накрыл ладонью пальцы хореографа, которые всё ещё уверенно сжимали край булки.       Прошла секунда. Две.       Парень начал осознавать всю неловкость этой ситуации и вмиг одёрнул руку. В душе он уже восемьдесят раз успел чертыхнуться и проклясть себя за излишнюю расторопность, но на деле лишь поднял извиняющийся взгляд и встретился с карими глазами Онешко.       И тут же против воли задумался о том, какие же они у него всё-таки красивые. Крайние уголки чуть приподняты вверх, ресницы длинные и тёмные. А самое главное — сейчас в них нет ни капли осуждения, даже наоборот, словно пляшут веселые искорки. Судя по всему, ситуация его забавляла.       Юлик хотел что-то сказать, но, едва раскрыл рот, вновь начал кашлять и еле успел закрыть рот свободной от хлеба рукой.       — Слушай, давай я сам всё сделаю? А ты иди сядь, ты болеешь, тебе покой нужен, — Руслан без какого-либо усилия выдернул булку из некрепкой хватки, положил на гарнитур и легонько толкнул мужчину в направлении второго табурета. И, к его огромному удивлению (и облегчению), всё ещё кряхтящий тренер не стал сопротивляться и послушно сел.       Ну и отлично. Не придется тратить время на эти бессмысленные споры, мол «Руслан же гость, а потому, с кровью и потом, но сделать всё должен именно Юлик».       — Ты как себя чувствуешь вообще? — поинтересовался Тушенцов, залезая в холодильник, где, по его предположениям, должно было находиться масло.       — Ну, очевидно, что не очень, — криво усмехнулся Юлик и, без какого-либо стеснения, заинтересованно взглянул на него. Парень поймал взгляд и тут же отвернулся, чувствуя, как щёки вмиг окрасились в нежно-розовый.       Ну вот как ему удаётся каждый раз так непринуждённо выводить его на эмоции? Причём эмоции совершенно не негативные, даже наоборот. Да и сам этот взгляд… Он тёплый, но оценивающий. И уже определённо знаком русому. На себе от хореографа он его уже чувствует далеко не впервые.       Стараясь не напридумывать себе лишнего, тем более в присутствии самого Онешко, парень увлечённо положил масло, которое только что достал из холодильника, на столешницу, рядом с хлебом, и полез в первый попавшийся верхний ящик, надеясь найти там лоток под столовые приборы. Он предполагал, что он находится именно там, ведь на самом гарнитуре Руслан никаких подставок не заметил.       И ему повезло: в первом же ящике лежало именно то, что он искал. Не широкий, но длинный нож с пластиковой рукояткой и маленькими зубцами на блестящем лезвии.       — Если что, не переживай, у меня не вирусное. Простуда, — подал голос мужчина. Русый остановился и, чуть хмурясь, повернул голову к тренеру. Тот бегал глазами по первой странице книги, которую ему принёс парень.       — Да я не… — на самом деле Тушенцов и думать забыл о том, что, раз Юлик болеет, то он может от него заразиться. А оттого это уточнение приобретало в себе некоторые аккорды мимолётной заботы. Уголки его губ вновь против воли поползли вверх. — Где хоть умудрился простудиться?       — Да хер знает, — Онешко пожал плечами и перелистнул страницу. — Наверное, курить зимой на балконе в одних шортах было не самой лучшей идеей.       — Так… стоп, — Руслан остановился и отложил нож, которым уже начал было вскрывать упаковку с маслом. После чего полностью развернулся лицом к мужчине и начал недоумевающе переводить взгляд с него на распахнутое настежь окно и обратно. — Ты совсем дурачок, что ли? Какого хера мы сидим с открытым окном?       Парень сделал шаг к хореографу и бесцеремонно приложил руку к его лбу. Тот, как и ожидалось, был достаточно горячим.       — Мне жарк… — начал было говорить он, но Тушенцов его перебил.       — Юлик! — возмущённо начал парень и хотел даже было добавить к этому восклицанию недовольное «блять», однако ругательство решил всё-таки опустить, ведь всё ещё не до конца был уверен, что имеет право его употребить. Губы мужчины потихоньку начали растягиваться в озорной и чуть пристыженной улыбке. — Понятное дело, тебе жарко — у тебя температура! Неужели, озноба нет? Впрочем… — парень вскинул указательный палец, замечая, как Онешко уже собирается что-то ответить, — У тебя есть плед? Или какое-нибудь покрывало не очень тонкое?       — Да, есть плед, в спальне. Она самая последняя по коридору, напротив ванной.       Посчитав это достаточной информацией для того, чтобы найти искомое, парень развернулся и вышел из кухни, направляясь в ту сторону, на которую указал мужчина.       — А зачем тебе? — донеслось ему вслед.       — Раз ты не можешь сам о себе позаботиться — заботиться о тебе буду я! — крикнул Руслан, надавливая на ручку двери в комнату, отлично подходящую под описание.       И правда, в несложном лабиринте квартиры он не запутался. Как свидетельство тому — большая незаправленная кровать, с края которой свисал помятый горчичный плед. Тушенцов подошёл к нему и сгрёб в охапку, сразу оценивая то, насколько у него оказался мягкий и приятный короткий ворс.       Парень хотел было уже вернуться к Юлику, но тут его взгляд зацепился за фоторамку, лежащую на тумбочке возле кровати. Стекло было разбито и надломлено в нескольких местах, а фотографии внутри и вовсе не оказалось.       Странно… Онешко совершенно не производит впечатление человека, который мог бы вот так безжалостно покалечить ни в чём не виновную фоторамку. Однако нет же, вот она — лежит прямо перед Русланом, разбитая и пустая. Интересно, при каких обстоятельствах это произошло? Или что послужило причиной…       Решив, что непременно поинтересуется об этом у самого Юлика, если представится удобный момент, парень чуть тряхнул головой и поспешил покинуть чужую территорию. Краем глаза он отметил, что одна из стен почти полностью была завешена фотографиями разных форматов, однако рассмотреть, что на них изображено, русый не успел.       Когда он вернулся на кухню, то обнаружил мужчину вновь читающим книгу. Умилительно. И забавно, ведь Тушенцов почему-то искренне думал, что вся его история с чтением в инстаграме — исключительно для отвода глаз и для того, чтобы показать, что он занимается хоть чем-то полезным.       — Окно бы хоть закрыл, — мягко посоветовал Руслан, подходя к тренеру сзади и накрывая пледом со спины. Плед лёг на широкие плечи достаточно удачно, однако парень, сам не зная зачем, снова обошёл Онешко и начал поправлять его края.       — Ты такой милый, — негромко сказал Юлик, а его губы вновь тронула эта странная, до ненормального нежная улыбка, от которой внутри русого каждый раз что-то мучительно переворачивалось, отдаваясь тянущим чувством внутри живота.       Тушенцов поднял голову и вдруг понял, насколько они сейчас близко.       Кажется, он перестал дышать.       «Ты такой милый», — эхом отдалось в голове, и парень тяжело сглотнул, чувствуя, как дёрнулся выступающий кадык.       Его взгляд заскользил по лицу Онешко. Невольно вспомнилась та ситуация на набережной. Сейчас он снова мог без труда разглядеть каждую мелочь на чужом лице.       И каждая мелочь в мужчине казалась ему сейчас идеалом красоты. Крайней точкой прекрасного, апогеем совершенства. Эта прядка каштановых волос, выбившаяся из общей копны, столь удачно легла на горячий лоб. Эти прекрасные глаза, взгляд которых сейчас был устремлён только на него. Эти тёмные усы и бородка, что на ощупь наверняка очень колкие. Эти губы…       Чайник начал истерично свистеть, мигом выгоняя из забытия. Тушенцов в страхе отпрянул от тренера и поспешил выключить газ, тут же замечая, как снова начал дышать.       «Что это было, блять?»       Парень закусил губу и потянулся слегка дрожащей рукой к двум кружкам, которые Юлик разместил на гарнитуре ещё до того, как поставил чайник на плиту. Спиной он явно чувствовал на себе взгляд тренера, только вот, из-за вмиг разбушевавшихся эмоций, не мог понять, какой он. Прожигающий? Осуждающий? Задумчивый?       «Он считает меня милым».       Руслан взял чайник за ручку и начал разливать кипяток по кружкам, намеренно наливая хореографу больше, чем себе. По ногам вновь прошлось освежающее дуновение. Надо бы уже закрыть это чёртово окно.       Парень подошёл к нему и, толкнув стекло обратно в раму, выкрутил белую ручку вниз, лишая свежий воздух всякой возможности проникнуть в квартиру.       — Чайные пакетики на стеллаже в углу.       Тушенцов вздрогнул. После того, как перестал шуметь чайник и он закрыл окно, в комнате наступила оглушающая тишина. Из-за этого даже столь негромкая реплика Онешко больно резанула по ушам.       Он посмотрел на место, куда указал мужчина. И действительно, в самом углу у стены разместилось несколько небольших полочек из тонких железных прутьев. На одной из них возвышалось три коробки чая, на каждой из которых — одинаковое изображение золотого льва.       Выбрав зелёную, с незамысловатой подписью «Royal green», парень достал оттуда пару пакетиков, разорвал фольгу и бросил их в кружки, из которых мерно поднимался полупрозрачный пар. После чего, пользуясь тем временем, которое приходилось ждать до момента, пока чай заварится, вновь взял нож и приступил-таки к нарезанию бутербродов.       Через минуту на столе уже лежали четыре кусочка хлеба, неровно намазанные подтаявшим маслом, и две кружки со светло-зелёным ароматным напитком.       — Спасибо, — улыбнулся Юлик, принимая горячую чашку в руки. — Я уже так отвык от подобного.       Онешко поднёс кружку ко рту и немного отпил. А Тушенцов снова залип на его губы. От чая они вмиг приобрели ещё более красный оттенок, а на верхней заблестела влага. Почему-то вдруг явственно представилось, как эти губы накрывают его собственные, а эти пальцы, что сейчас держат керамическую ручку, мягко смыкаются на его горле, слегка лишая кислорода…       Русый заметил, что снова, сам того не понимая, задержал дыхание. Он быстро сжал кулак, чувствуя, как короткие ногти больно врезались в ладонь, заставляя отвлечься от столь странных и внезапных мыслей.       Он точно сходит с ума.       — А ты один живёшь? — спросил парень первое, что пришло в голову, лишь бы мысленно уйти от внезапного наваждения.       — Угу, — кивнул Юлик, делая очередной глоток и крайне удачно игнорируя то, насколько вдруг, ни с того, ни с сего, переволновался Руслан. — Иногда так грустно от этого. Приходишь домой, весь заёбанный после двух смен, а тебя ждут лишь холодные стены и полуфабрикаты в холодильнике.       — После двух смен? — уточнил парень.       — Ну, я же не только танцами занимаюсь. Это даже больше как хобби, нежели работа, ими себя не прокормишь, — объяснил мужчина. — А ты? Работаешь где-нибудь или пока только учишься?       — Только учусь, — ответил русый и сделал первый глоток своего чая. Горячий. Наверное, его лицо даже чуть скривилось от резонанса температуры, однако Тушенцова всё устраивало.       Оба потянулись к бутербродам. Удивительно, но они так удачно сочетались с зелёным чаем, что парень мог лишь удивиться, почему сам не додумался до такой простой и аппетитной закуски.       Повисло молчание, нарушаемое разве что стуком кружек от приземления обратно на стол.       Но через несколько секунд молчаливой борьбы с собой и своим безрассудным любопытством, Руслан всё-таки не смог его пересилить и вкрадчиво начал:       — Я извиняюсь за, возможно, слишком личный вопрос, но касательно того, что ты живёшь один… — и ведь нагло врёт: это его интересует совершенно по другой причине. — У тебя кто-нибудь есть?       — Девушка?       — Ну, — Тушенцов запнулся.       «Нет, блять, парень», — пронеслось в голове.       — Ну, типа да, девушка.       — Нет, — Юлик, чуть вскинув брови, вопросительно посмотрел на него. — А почему ты спрашиваешь?       — Да так, — отмахнулся Руслан, однако где-то в груди определённо разлилось приятное тепло. Значит, Денис ошибался в своих догадках. Или же Онешко просто искусно лжёт. Тушенцов снова взглянул на больного. Да нет, не выглядит он как человек, который будет так нагло врать в лицо. Тем более, о такой мелочи.       — А у самого? Есть девушка? Или, может быть, парень? — мужчина ехидно хмыкнул на последнем вопросе.       Русый подавился чаем, вмиг понимая, как ловко и ненавязчиво Юлик только что поставил его на место. Насколько же это странный и неудобный вопрос, и как же он, наверное, сам странно выглядит, дознаваясь о подобном…       И к чему вообще это уточнение о том, что «может быть, парень»? Он что, похож на педика?       Тушенцов понял, что молчит слишком долго, когда Онешко вновь решил подать голос.       — Да расслабься, можешь не отвечать. И я нормально к ЛГБТ отношусь, если ты из-за этого.       Парень испуганно поднял взгляд, однако глаза напротив смотрели тепло и даже как-то успокаивающе.       «Вот только не надо давать мне надежду…»       — Что? — Руслан вскинул брови, отчаянно стараясь сделать вид, что просто задумался, но был почти уверен, что от цепкого взора хореографа не укрылось его смущение. — Да нет, ничего такого, у меня просто тоже нет никого.       Брови Юлика взметнулись вверх, в беззвучном удивлении. Он явно хотел произнести что-то наподобие «правда?» или «серьёзно, что ли?», однако это бы приравнивалось к потере такта, что для него, как для взрослого и уже, вроде как, состоявшегося в жизни человека, было просто неприемлемо. Однако, спустя пару секунд молчаливых метаний, он всё-таки произнёс это, пусть куда в более мягкой форме, чем ожидал Тушенцов изначально:       — Если честно, я думал, что у тебя кто-то есть.       На языке парня вмиг завертелся вопрос о том, зачем Онешко вообще об этом думает, однако произнести его вслух духу не хватило. Вместо этого он ответил встречным утверждением, которое, скорее всего, сразу же вызвало у мужчины точно такой же вопрос:       — Да и по тебе тоже не скажешь, что ты один, — русый позволил себе улыбку. Повисшее напряжение тут же чуть спало. Краем глаза Руслан заметил, как чуть напрягшиеся плечи Юлика под пледом, вновь расслабленно расправились.       Мужчина невесело усмехнулся.       — Ну, вообще, ещё пару месяцев назад не один был, однако всё закончилось достаточно печально. Настолько печально, что всё это время, я даже не предпринимал попыток себе кого-нибудь найти.       «Нашёл меня. На свою голову…» — пронеслось в голове Тушенцова. И он даже бы улыбнулся своим мыслям, если бы аккурат в этот момент сердце в груди не ёкнуло настолько гулко. Постепенно начало приходить осознание, что Онешко говорит как раз о той ситуации перед Новым годом, о событиях которой столько гадали ребята из команды.       — А что… что тогда случилось? — аккуратно поинтересовался он, искренне боясь спугнуть момент. Ему даже не столько было важно узнать эту информацию, сколько сам факт, что Юлик настолько открывается перед ним. Это… грело душу непонятным теплом, настолько приятным, что Руслану не хотелось бы никогда отпускать это ощущение, будь у него такая возможность.       — Ну, там вообще… — Онешко потупил взгляд об стол, — грустно всё было. Не очень хочу рассказывать. Только не пойми неправильно — дело не в тебе, просто самому эти воспоминания ворошить… — мужчина поморщился. — Бе.       — Да ладно, ничего страшного, — поспешил заверить Тушенцов, как вдруг Юлик неожиданно всё-таки решил продолжить.       — Она гуляла с другими парнями, пока я был на работе. А когда узнал об этом, вывернула всё так, будто это я — козёл последний, и, в результате, через её подружек это всё поползло слухами по коллективу и… как итог, мы разосрались почти со всей старшей группой и теперь она существует только как воспоминание о том, что всё когда-то было нормально.       Теперь Руслан сидел, решительно не зная, что сказать. Он прекрасно видел, как усердно мужчина натягивает маску безразличия. Но за этим всем показным похуизмом скрывались реальные эмоции, которые, увы, никуда не спрячешь.       Парень потянулся рукой к ладони Юлика, что лежала на столе, и накрыл её своей, параллельно отмечая, насколько более хрупкой и тонкой она казалась, несмотря на почти одинаковый размер. А ещё, против воли в голову закралась мысль о том, что, наверное, мужики друг друга должны поддерживать не совсем так. Но именно так ему нравилось и казалось более правильным. К тому же, губы Онешко от его прикосновения вновь тронула мимолётная улыбка, явно намекающая о том, что ничего странного и противоестественного он в этом не видит.       — Ты чувствуешь себя виноватым в случившемся? Или просто ебано на душе от всей этой ситуации? — решил мягко уточнить Тушенцов.       Хореограф поджал губы.       — Как бы я хотел сказать, что это не так, но я правда чувствую себя виноватым.       — В чём?       — Ну… В том, что не смог сохранить свой самый первый и крутой коллектив. Причём, он развалился из-за какой-то ху… — мужчина осёкся, однако, с обречённым смешком, всё-таки договорил, не исправляясь и даже делая акцент на броском определении: — Из-за какой-то хуйни. Да и вообще, хорошим людям не изменяют. Значит, в чём-то определённо был мой косяк.       Руслан шумно выдохнул, собирая все свои мысли в кучку. Догадаться, что он задел для Юлика уж слишком личную и больную тему было просто. Куда сложнее теперь было придумать, как с этим работать, чтобы после разговора не оставалось этого мерзкого осадка от безуспешного обсуждения проблемы.       В психологи он никогда не записывался и не собирался, но сейчас, кажется, ему придётся хорошенько так пораскинуть мозгами и представить себя на месте тренера в этой ситуации. Чтобы понять всё это. Чтобы сделать уже свои собственные выводы. Раз уж парень вызвался быть спасителем, отречься от этого в решающий момент он просто не имел права.       — Возможно прозвучит банально, но… мне кажется, ты слишком много на себя берёшь, — парень неуверенно дёрнул краем губ. — По понятным причинам, не возьмусь утверждать насчёт отношений. Но вот как хореографа я тебя уже успел узнать достаточно хорошо. И знаешь, что я тебе скажу? Я почти уверен, что всё, что тогда происходило, было пиздец каким неуправляемым. Ты просто ничего не мог сделать. Нет смысла себя в этом винить. Ты же хороший тренер. Да и просто человек. К тому же, у тебя есть мы, наша группа. И мы все тебя очень любим.       «Особенно я».       Тушенцов попытался отогнать от себя мысли, что сморозил нескладный бред, ободряюще улыбнулся и неосознанно чуть сильнее сдавил пальцами чужую ладонь. И тут же пожалел об этом, замечая короткий двусмысленный взгляд, брошенный Онешко на их руки после этого.       — Спасибо, — он снова взглянул ему прямо в глаза, заставляя табун мурашек пробежаться по телу парня. — Я не хотел вообще с кем-то на эту тему разговаривать, да и сейчас больше как-то случайно вырвалось, но… Кажется, мне действительно нужно было это услышать.       Руслан так и замер. Наверное, даже снова перестал дышать. Весь воздух из лёгких резко куда-то улетучился, а картинка перед глазами поплыла, подёрнувшись мутной тёмной пеленой. От этих слов, от этого взгляда, от этой атмосферы и запаха хорошего зелёного чая.       Но его забвение продлилось не так уж долго. Понимая, что не хочет снова показаться пиздецки странным (хотя весь день только этим по сути и занимался), он кашлянул в свободную руку и с ухмылкой ответил:       — С тебя пять тысяч.       Юлик поначалу застыл в умилительном непонимании, но потом, когда смысл сказанного начал потихоньку доходить, вдруг оглушительно расхохотался. Самодовольная лыба парня стала ещё шире, а потом он и сам радостно засмеялся, понимая, что у него получилось. Он пока плохо понимал, что именно, однако приятное чувство победы плотно засело где-то в груди, там где сердце.       — Слушай, может какой-нибудь фильм посмотрим? — предложил мужчина, чуть успокоившись. — Или ты домой спешишь? Просто у меня через несколько дней бесплатная подписка кончается на какой-то сервис, которую я получил за то, что заказал доставку еды на дом. Я туда даже не заходил. А сейчас такой отличный повод. Ну что, как смотришь?       — Я никуда не спешу. Так что давай, отличная идея, — Тушенцов снова улыбнулся краями губ. Конечно, это была отличная идея. Любая идея времяпровождения с Онешко — замечательная, а эта казалась ещё лучше.       Мужчина встал из-за стола и, плащом волоча за собой горчичный плед, направился в соседнюю комнату, где стоял телевизор.       Руслан завороженно наблюдал, как тренер колдует над стриминговым сервисом, выискивая, среди мириадов доступных фильмов, что-то стоящее внимания. В их семье никогда не было лишних денег, а потому такой «умный» телевизор, даже в наше время, когда подобные инновации уже начинали потихоньку обесцениваться, они себе всё ещё не смогли позволить, пользуясь старенькой толстой плазмой, купленной, кажется, ещё в далёком две тысячи одиннадцатом.       А вот у Юлика дела, по всей видимости, обстояли по-другому. Вон и на полке под экраном, ещё не потрёпанная жизнью, глянцем блестит игровая консоль, а рядом с ней — внушительная стопочка дисков с новыми релизами. Что, наверное, неудивительно. Если уж Онешко работает на двух работах и живёт один, то почему бы ему и правда не жить в своё удовольствие?       — О, нашёл, — наконец оповестил об окончании поисков мужчина. — Смотрел «Интерстеллар»? — парень покачал головой. — Блин, я тебе завидую.       Тушенцов хмыкнул. Было приятно, что тренер на самом деле старался найти что-то, что бы пришлось ему по душе. Что-то, что сам Юлик оценивает на высший балл.       Парень встал с дивана, выключил свет и закрыл дверь. Шторы у Онешко и так были плотно задвинуты, а потому насчёт них он даже не думал беспокоиться. Темнота в комнате взяла своё, и это полностью устраивало парня. Не зря же в кинотеатрах максимально гасят свет в зале? Так от фильма достигается максимальный эффект. Потому люди и смотрят сериалы ночи напролет. Так уютнее. И, пусть это прозвучит не очень логично, но так даже интереснее.       И, кажется, Юлик был с ним полностью согласен. Потому как молча одобрительно кивнул и, дождавшись пока парень вернётся на мягкий диван, мгновенно нажал на кнопку, запуская фильм. В полной темноте на экране засветилась заставка «Warner Bros», начала играть погружающая в атмосферу кинокартины музыка.       И вдруг, Руслан явно ощутил, что на его колени опустилась некая тяжесть. Он взволнованно посмотрел вниз, на краю сознания уже решив для себя, что это может быть просто кошка тренера, на которую он до этого момента не натыкался (хотя даже не был уверен в её существовании). Но каково же было его удивление, когда он понял, что Онешко решил лечь на диван вдоль, а свою голову, соответственно, разместить у парня на ногах. И сейчас он чуть вопросительно смотрит в широко распахнутые Тушенцова снизу-вверх, а на его прекрасных карих радужках бликами отражается широкий экран.       — Тебе удобно? — учтиво поинтересовался мужчина, ясно давая понять, что если ответ будет отрицательным, он сию же секунду готов сесть по-другому.       — Д-да, — заикнувшись, улыбнулся Руслан, явственно чувствуя, как сердце вновь заходится в бешеном ритме. То ли от счастья, то ли от волнения, то ли от всего сразу. Парня вмиг до краёв переполнили эмоции, и среди них — ни одной отрицательной.       Чёрт возьми, он ещё спрашивает?       Только вот теперь Тушенцов понятия не имел, куда деть свои руки. В момент, когда Юлик устроил свою голову на его коленках, русый поправлял волосы, а потому его кисти так и остались в приподнятом состоянии, прислонённые пальцами к вискам. Но просидеть весь фильм с поднятыми руками — явно идея отвратительная.       Не придумав ничего лучше, он медленно начал опускать их, чертовски боясь прикасаться к Онешко. Пусть тот и сам на него столь беспардонно лёг, это всё равно не отменяло волнений Руслана о том, что тренер может что-то не то подумать, если парень бездумно будет идти на поводу у своих весьма неоднозначных желаний.       И вдруг, мужчина сам молча перехватил его правую руку и преспокойно положил себе на грудь. Внутри Тушенцова в тот момент, казалось, взорвался ещё один яркий фейерверк из множества эмоций. Вот она, его ладонь, преспокойно себе лежит на широкой груди, скрытой хлопковой футболкой. Парень отчётливо чувствует его дыхание, его тепло, даже жар от высокой температуры… Разве для счастья ещё что-нибудь нужно?       Вторая рука опустилась на левый подлокотник без каких-либо сложностей, однако Руслана уже устраивало абсолютно всё и, казалось, что эта довольная улыбка не сойдет с его губ уже никогда.       Однако, уже через пару минут они оба погрузились в фильм. Юлик был абсолютно прав насчёт его охуенности — сюжет захватывал буквально с первых минут. Приятным аккомпанементом служила красивая картинка и бомбезная графика. Но всё-таки космос в кино совершенно не шел ни в какое сравнение с вселенными, что взрывались внутри Тушенцова от этой внезапной нежности со стороны Онешко и этой умилительной близости, на которую он даже не рассчитывал.       На одной из небезызвестных сцен на той планете, где одна минута равна семи годам на Земле, парень вновь невольно залюбовался мужчиной, пока тот внимательно наблюдал за происходящим на экране. Его шелковистые и довольно длинные волосы так красиво и чарующе переливались в голубовато-белом свете экрана…       Словно в забытьи, Руслан потянулся к ним той рукой, что лежала на подлокотнике, и, уже коснувшись, испуганно замер, понимая, что всё-таки потерял над собой контроль.       «Блять».       За доли секунды решив, что будет руководствоваться исключительно словами «горит сарай — гори и хата», он повёл рукой дальше, про себя отчаянно молясь, чтобы Юлик его за такое своеволие не вытолкал взашей из квартиры. Волосы мужчины оказались такими мягкими и приятными на ощупь… Он даже не знал, с чем сравнить. Просто чувствовал, как пальцы легко касаются гладких локонов и ловил от этого ощущения нереальный кайф.       И тут вдруг Онешко выгнулся, чуть прикрыл глаза и… заурчал?       Тушенцов приподнял руку и замер, не зная, как расценивать такую реакцию. Мужчина отвлекся от фильма и в немом вопросе посмотрел на него.       Сердце русого вновь пропустило удар.       — Т-ты ведь не против? — неуверенно уточнил он, стараясь не думать о том, как всё это странно с его стороны.       И вдруг губы Юлика расплылись в широкой улыбке. Не насмехающейся, не осуждающей. Даже наоборот, казалось, что к постоянному теплу в ней прибавилось что-то ещё. Что-то, чему Руслан не мог пока что подобрать определения, но оно ему уже очень и очень нравилось.       — Нет, конечно.       Этот голос, низкий от болезни и с хрипотцой от долгого молчания, заставил парня вновь задохнуться от нахлынувших чувств. Но уже в следующую секунду он взял себя в руки и с наслаждением зарылся пальцами в тёмные лоснящиеся локоны. Снизу послышалось очередное довольное мычание, мягкой вибрацией отдавшееся в грудь, на которой всё ещё лежала вторая рука Тушенцова.       По худому телу Руслана прокатилась лёгкая дрожь. Он просто не мог поверить, что всё это на самом деле происходит. Парень чувствовал себя ребенком, которому ни с того ни с сего подарили игрушку, о которой он давно мечтал.       Только вот он уже не совсем ребенок, да и Юлика назвать игрушкой язык не повернётся. Мужчина никогда не производил на него никакого пугающего впечатления: ни своим авторитетом, ни возрастом, ни физической комплекцией. Но почему же тогда сейчас русого обуревает столь преисполненный счастьем восторг от того, что Онешко позволяет ему подобное и даже, вроде как… поощряет? Почему в груди, где-то там, около сердца, настойчиво разливается тепло от этой минутной нежности?       Тушенцов ласково перебирает шелковистые прядки, чуть оттягивает их; поглаживает кожу головы, мягко массируя её кончиками пальцев. Он старается не отрываться от просмотра кино, но то и дело не может сдержаться и, не думая ни о чём, любуется Юликом. Тем, как он блаженно прикрывает глаза, как не задумываясь, закусывает губу от приятных ощущений.       Парня пленяет эта беззастенчивая красота. Пленяет окончательно и бесповоротно. Как бы мерзко ему не было от себя раньше, сколько бы спорных мыслей не раздирали душу после подобных же нелепых, но таких милых и чувственных моментов. Сейчас не признаться себе в том, что он действительно счастлив сидеть в полной темноте наедине с Онешко, смотреть захватывающий фильм, постепенно почёсывая его шевелюру, — глупость. Он счастлив. По-настоящему счастлив. Руслан не может даже вспомнить, когда последний раз его душу переполняли столь светлые чувства, подобно тем, что переполняют сейчас.

***

      — Тебе уже пора? — как-то даже немного разочарованно протянул Юлик, наблюдая, как парень ищет свою обувь на стеллаже, куда поставил её несколькими часами ранее.       — Да-а, — видно, что ему и самому не хочется уходить. Эта мимолётная нотка печали явно сквозила в его тоне, без каких-либо шансов остаться незамеченной. — Поздно уже, а мне ещё до дома дойти надо. Мама волноваться будет.       Онешко улыбнулся.       — А ты им сказал, куда ушёл вообще? — вдруг хитро прищурился тренер, замечая, как русый от этого вопроса на секундочку замер в нерешительности.       Руслан не перестанет удивляться его проницательности! Только вот сейчас, кроме удивления, на его лице смешались стыд и смущение.       — А, эм… не-е-ет, — парень на пятках развернулся к Юлику и пристыженно улыбнулся.       Было видно, что тренеру хочется ещё что-то сказать. Или спросить. Может быть уточнить, в чём причина недосказанности, или посетовать на данный прецедент. Но он промолчал. Промолчал и лишь улыбнулся. И от этой понимающей улыбки сердце Тушенцова вновь растаяло.       — Слушай, Рус, — мужчина упёрся боком в косяк дверного проёма и потёр кулаками красные глаза. — Я недавно говорил, что ты можешь ко мне обратиться, но не факт, что я в любой момент буду готов помочь тебе. Хочу немного исправиться, касательно именно этих слов. После сегодняшнего, будь уверен, что всегда можешь ко мне обратиться. С любым вопросом. Да и вообще, заходи на чай, буду тебе рад.       — Ох, — Руслан шумно выдохнул и просиял. Такой чистой, искренней и детской улыбкой, что не влюбиться в эти едва заметные ямочки на щеках попросту не представлялось возможным. — Юлик, это очень… мило. Блин.       «Мило, глупо и по-детски», — заключил про себя мужчина, однако вслух свои мысли озвучивать не стал.       Тренер тоже широко улыбнулся, наблюдая то, какую неподдельную радость вызывало у парня всё происходящее. Как давно ему не доводилось встречать таких простых и не попорченных жизнью людей. Так вот Руслан даже среди них выглядел прекрасным бриллиантом, который непременно хотелось прибрать к рукам и больше никогда ни с кем им не делиться.       Забавно, а он ведь почти и не догадывается, что этот парень только с ним такой.       Мужчина провёл ладонью по своему горячему лбу, заставляя себя отбросить подобные собственнические порывы. Дождавшись, пока Тушенцов натянет куртку, он даже не стал протягивать вперёд руки, просто сам подошёл и заключил в объятия, чуть прижавшись щекой к чужой коротко стриженной макушке. А уже в следующую секунду почувствовал, как худые руки парня мягко обвивают его спину.       Как же им обоим было жаль, что этот день, как и любой другой, имел свойство заканчиваться.