Неправильный танец

      — Тебя подвезти?       Лицо парня приняло ещё более недоумевающее выражение. Он поднял одну руку вверх и приоткрыл рот, явно собираясь что-то спросить, однако ни один чётко сформулированный вопрос никак не желал приходить в голову. Поэтому он просто продолжил стоять в этой красноречивой позе, наиболее ярко выражающей всю его оторопь и замешательство.       — Да не ссы ты, я не маньяк, — Юлий усмехнулся. — Просто не хочу, чтоб ты один тащился ночью по морозу.       — Все маньяки так говорят, — Тушенцов неуверенно засмеялся. А потом тряхнул головой, будто отгоняя наваждение, и, решив «гулять, так гулять», засеменил к другой двери, ведущей на второе сиденье спереди.       Салон оказался почти полностью обит нежной серой тканью. Тут было намного теплее, чем на улице, а из кондиционера доносилось закономерное горячее дуновение.       — Тебе куда? — спросил Онешко, едва парень захлопнул за собой дверь.       — Гоголя пятнадцать.       — Них… Ой, — Юлий пристыженно усмехнулся. — Извиняюсь. Далеко бы тебе идти было.       Руслан улыбнулся. То, что будущий тренер и сам позволяет себе пропустить в речи нецензурную лексику, забавным образом успокаивало. Сразу чувствуешь, что перед тобой не просто плоский типичный моралфаг из прошлого поколения, а действительно объёмный, настоящий человек, со своими проблемами, убеждениями и особенностями.       — Да я везде пешком, как-то уже привык к такому.       Онешко молча кивнул и медленно надавил на педаль газа. Машина тронулась с места.       Какое-то время они ехали в абсолютном молчании. Дорога текла за окном плавно: стремительно сменяли друг друга деревья, дома, редкие горящие окна, занесённые снегом аллеи. В ночных зимних улицах есть своя атмосфера. Свои шарм, свой запах. Здесь, в воздухе витает уют и, как бы парадоксально не звучало, особенное, нежное тепло.       Руслану вообще нравились ночи. Любые. Дождливые ли, сухие или же такие, как сейчас, — блестящие высокими сугробами на тротуарах. Днём слишком шумно, слишком ярко, слишком много людей. Но вот в тёмное время суток… Город действительно будто засыпал, погружался в безмятежное состояние анабиоза. На улице редко встретишь людей, и чарующая тишина пленяет своей идеальностью с первых мгновений.       Когда станет достаточно взрослым, Тушенцов мечтал найти профессию с ночными сменами и жить так, как комфортно именно ему. Ведь ночью появляется столько сил, энергии и мотивации что-то делать! Хотя, возможно у него просто ко всем чертям нарушены биологические часы и дело только в этом. Но парню слишком нравилось считать себя неким подлунным романтиком, а потому он вовсе не старался углубиться в рациональные размышления.       Вдруг машина остановилась. Русый растерянно начал озираться по сторонам. Это место было ему знакомо. Отсюда до его дома оставалось минут пятнадцать-двадцать, если идти пешком. Парень озадаченно посмотрел на Онешко.       — Я очень извиняюсь, я хотел выпивки купить. А это единственный магазин в этой части города, где после одиннадцати продают, — поспешил объясниться за внезапную остановку Юлик, одной рукой уже дёргая на себя дверную ручку. Защёлки издали характерный звук, а через тонкую щель подуло свежим холодным воздухом. — Тебе что-нибудь надо?       Парень замер на несколько секунд, переваривая всё услышанное, однако над ответом на вопрос раздумывать долго не стал. Раз уж решил себе ни в чём не отказывать, то почему бы, собственно, и нет? К тому же, выпить действительно хотелось.       — Шампанское, если можно. Любое вообще.       Онешко на секунду нахмурился, видимо удивившись столь необычному выбору, но показал пальцами «ок» и молча вышел из салона на тёмную улицу. Всё, что мог видеть Руслан, — как его высокий тёмный силуэт, контрастирующий с залитым неярким светом уличных фонарей двориком, подошёл ко входу в какой-то непримечательный магазинчик и скрылся за тяжёлой дверью.       Юлий вернулся спустя минуты две-три. В одной его руке был пакет. Судя по тому, как сильно натянулись его ручки — внутрь было складировано как минимум килограмма три. А если быть конкретнее, в очертаниях лежащего внутри, легко угадывались жестяные банки, в которых из алкоголя обычно продавали только пиво и сидр.       В другой руке он нёс средних объёмов стеклянную бутылку, в которой мерно плескалось нечто тёмное, причудливо переливаясь за зелёными стенками. Скорее всего, это и было то самое шампанское, предназначенное для его несовершеннолетнего спутника.       Кое-как мужчина открыл дверь и завалился в салон, сразу кидая пакет на задние сиденья, а бутылку вручая Тушенцову.       Руслан задумчиво посмотрел на пробку и чуть поджал губы. Н-да, о том, как будет открывать шампанское парень как-то не подумал.       — Спасибо. Сколько с меня?       — А?.. — в этот момент Онешко достал телефон и начал что-то читать в уведомлениях на экране блокировки, поэтому до него с некоторым опозданием дошёл смысл того, что спросил парень. Однако, когда мозг наконец переварил услышанное, он вскинул голову и чуть нахмурился. — В смысле? Денег? Да не надо ничего.       — Вы точно не маньяк? — засмеялся парень, не переставая удивляться столь необоснованной доброте и щедрости со стороны Юлика.       Тот тоже усмехнулся и убрал мобильный в карман куртки. А потом, вновь неизвестно каким образом, словно уловив в интонации и выражении лица Тушенцова его настроение, спросил:       — Ты сейчас пить будешь?       — А у вас и штопор в машине есть? — удивлённо вскинул брови Тушенцов, отвечая вопросом на вопрос.       — Да зачем штопор, можно и руками открыть, — Онешко пожал плечами и улыбнулся. — Ну так что? Или оставишь на чёрный день?       Руслан замер в нерешительности на несколько секунд. Признаться честно, его ни на секунду не переставало нервировать подобное, абсолютно ничем не обоснованное великодушие. Попахивала вся эта ситуация чем-то странным. Чем-то непонятным и пугающим своей неизвестностью. Однако в то же время, парню было абсолютно комфортно здесь и сейчас, в компании незнакомого взрослого мужика. И это всё вкупе, на самом деле, пиздец как сбивало с толку.       — Ну, если вам не сложно, конечно, — парень неуверенно улыбнулся, а его брови сами собой сложились домиком. Он вообще по натуре человеком был не самым скромным, но и отношение к нему у других людей никогда не было таким неожиданно тёплым. Буквально с самых первых минут их взаимодействия, Онешко вёл себя очень радушно и дружелюбно. Наверное, Руслан просто растерялся.       Тушенцов протянул бутылку Юлику и начал наблюдать за его действиями.       Онешко аккуратно упёр дно бутылки себе в бедро, снял фольгу и, сжав выступающую часть пробки в ладони, начал осторожно проворачивать бутылку, оттягивая руку вперёд. Спустя несколько секунд раздался непонятный шипящий звук, после чего Юлик аккуратно поддел пробку большим пальцем и без особого шума и фонтанирующей пены вытащил её из горлышка, откуда мгновенно вырвалась завораживающая белёсая дымка.       Мужчина протянул бутылку обратно. Руслан уже в который раз горячо его поблагодарил и без особых церемоний приложился к ней губами, делая внушительный глоток. Газированный напиток мгновенно обжёг неприятным ощущением нёбо, язык и горло. Немного скривившись, парень проглотил. Шампанское было не очень сладким и, естественно, с терпким привкусом алкоголя.       Они просидели в молчании несколько секунд, за которые Тушенцов успел отпить ещё раз пять. Наконец, Юлик не выдержал и поинтересовался:       — Ты настолько любишь шампанское или у тебя что-то случилось? Ты просто с таким остервенением это шампанское из горла хлещешь, будто хочешь напиться до беспамятства и уснуть где-нибудь в сугробе.       Руслан поперхнулся напитком, очередной глоток которого сделал, пока Онешко говорил. А ведь действительно. Почему он пьёт, словно в последний раз? Ничего же не случилось. Даже наоборот — всё хорошо, лучше чем обычно. Может, дело в Насте?..       Но даже если так. О подобных вещах разговаривать с тренером в его планы уж точно не входило.       — Не слишком ли личные вопросы, Юлий Александрович? — алкоголь очень стремительно способствовал общему расслаблению и некоторой потере такта, а потому подъёб с обращением по имени-отчеству парень отпустил уже безо всяких зазрений совести. В конце концов, раз уж Онешко не стесняется в вопросах, почему бы и самому парню не вести себя так, как ведёт себя в обычной жизни?       Мужчина чуть скривился, когда услышал это, однако вслух никак не среагировал. Лишь уточнил:       — Я не собираюсь лезть в твою личную жизнь, но и спаивать тебя на почве каких-то личных проблем в первый же день знакомства в мои планы как-то не входило.       Тушенцов усмехнулся и сделал ещё один внушительный глоток.       — Ничего не случилось. Просто хочется немного выпить.       Как же быстро на него действует алкоголь. Удивительно. Ещё пару минут назад сидел смущался всего подряд, а сейчас уже так открыто отвечает, параллельно «хлеща шампанское из горла так, будто хочет напиться до беспамятства и уснуть где-нибудь в сугробе».       — И часто тебе так «хочется немного выпить»? — густые брови Юлика удивлённо и даже, как показалось парню, несколько осуждающе взметнулись вверх. Руслан чувствовал, как чужой изучающий взгляд скользит по его рукам и лицу, заставляя кожу покрываться едва заметными мурашками. Неоднозначное ощущение. Щекочущее. Но по-странному приятное. Снова дело в алкоголе?       — Только не надо строить тут из себя такого важного и переживающего. Вы же сами предложили мне что-нибудь купить.       И правда. Юлик уже просрал своё право затирать про моральные устои, одним ловким движением превратившись из "просто тренера" в человека, который купил несовершеннолетнему бутылку игристого тёмной декабрьской ночью. А если ещё учитывать, что и продажа алкоголя в нашей стране после одиннадцати запрещена, то ой-й-й…       Руслан позволил себе растянуть губы в наглой улыбке и бросить не менее наглый взгляд на тренера.       — Хорош ко мне на «вы» обращаться, — Онешко ухмыльнулся и покачал головой, несообразно довольный такой ненавязчивой полупьяной бесцремонностью своего нового подопечного. — И вообще, дай мне отхлебнуть. Просто тоже хочется немного выпить.       Теперь уже пришёл черёд бровям Тушенцова недоумённо взмыть вверх и в замешательстве уставиться на Юлика.       — Че ты на меня смотришь, как баран на новые ворота? Это я вообще-то купил, имею полное право.       Руслан открыл рот, будто собираясь что-то сказать, но в следующую секунду закрыл. А потом просто молча протянул бутылку тренеру, издав при этом странный, неоднозначный смешок. Онешко улыбнулся, благодарно кивнул и сделал внушительный глоток, после чего вернул шампанское парню.       — Вкусно? — поинтересовался тот.       — Пил и получше. Но в целом неплохо. Да и вообще, это шампанское, оно априори застольная газировочка, не более, — Юлий с приподнятыми бровями наблюдал, как Тушенцов, не протирая горлышка, снова отпил. — Мне пошутить про непрямой поцелуй или я уже и так достаточно низко пал в твоих глазах?       Глаза русого округлились, а сам он неестественно резко дёрнулся вперёд и надул щёки. Казалось, ещё чуть-чуть и он бы выплюнул всё, что только что набрал в рот, на идеально чистую переднюю панель.       — Господи, ты чего? — вмиг перепугался такой бурной реакции Онешко и положил ладонь на спину парня, проверяя дыхание. — Всё хорошо?       «Всё хорошо?»       Нет, не всё хорошо. Нихуя не всё хорошо. Руслан даже не мог нормально понять почему, просто в горле вдруг встал ком, будто сотканный из тысячи противоречивых чувств. Вызвано ли это нелепой гейской шуткой; тёплой рукой, лежащей на его спине; обстоятельством того, что он бухает шампанское с пока что совершенно незнакомым ему человеком, сидя в чужой машине, ночью, в какой-то подворотне, — он решительно не знал. Наверное, всем сразу.       Осознание накатило резко. Накрыло ледяной волной, вмиг заставляя освежиться и задуматься обо всём, что он делает здесь и сейчас.       Как вообще это произошло? Как всё так сумело переплестись, и он, казалось бы весь из себя такой недоверчивый, осознанный и серьёзный, — здесь?..       Да даже эта глупая шутка. Что в ней такого? Что вызвало в нём уж настолько бурную реакцию? Непрямой поцелуй. Он всегда считал, что это какая-то херня для маленьких девочек, по сути, не имеющая совершенно никакого веса. Так почему же ему вмиг стало настолько противно от себя, едва Юлий опустил об этом шуточку? Это ведь даже не мерзко.       Или нет? Или всё-таки мерзко?       — Хэ-э-эй. Ты там умер, что ли?       Чужая рука поползла по спине вниз, отстранилась, а после снова легла у шеи. Онешко аккуратно начал поглаживать его вдоль позвоночника.       — Поперхнулся, — соврал Тушенцов, наконец разгибаясь и чувствуя, как ладонь Юлия мигом прекратила свои осторожные прикосновения. — Ничего страшного.       Хореограф смерил его не самым доверчивым взглядом. Но, видимо уловив, что парень от своих слов отступаться не собирается, ненавязчиво предложил:       — Можем по набережной прогуляться, если хочешь. Там сейчас очень красиво и даже как-то… успокаивающе. А то я как не начну с тобой сегодня говорить, ты весь на нервах. Думаю, тебе бы не помешало… развеяться?       Руслан снова замер, не зная, как реагировать на подобные слова. Во-первых, его не то напрягла, не то тронула такая проницательность со стороны Онешко. И забавно, он ведь действительно каждый раз подходил к нему, когда вся голова парня была забита тяжёлыми и липкими размышлениями о Насте.       Ну, а во-вторых, прогуляться ночью по набережной звучит, как очень заманчивое предложение. До того заманчивое, что даже немного настораживает и заставляет в голове вновь обосноваться подозрениям о том, что Юлик — маньяк.       — Ты ведь никуда не торопишься? — уточнил мужчина, чуть приподнимая брови.       Родители дома — единственные, из-за кого совесть не позволяла гулять до утра, когда вздумается. Но сегодня… Они же праздновали Новый год, правда? Да и Тушенцову уже давно не десять лет, чтобы схлопотать за подобное своеволие по шапке.       — Да нет, вроде… — наконец выдавил из себя русый.       — Ну что, поехали тогда?       Парень ещё на пару секунд замолчал, а потом качнул головой и, окончательно решая, что сегодня уже нет смысла себе в чём-то отказывать, произнёс:       — Почему бы и нет?

***

      На набережной действительно было безумно красиво. И, что самое интересное, абсолютно безлюдно. Не было ни алкашей, спящих на лавках, ни поздних гуляющих компаний подростков, ни прогуливающихся парочек. Абсолютно никого. Идеальная тишина, не нарушаемая даже плеском воды, находящейся под слоем толстого льда.       Такая необъяснимо красивая, призрачная атмосфера… В такой хотелось находиться как можно дольше.       Двое шли по пустой, белеющей снежными шапками аллее и разговаривали ни о чём. О том, как круто и в лучшую сторону изменилась набережная после того, как над ней сильно поработали местные власти; о том, как сильно выросли цены за последние несколько лет. Юлик вспоминал себя в возрасте Руслана и то и дело приправлял диалог занимательнейшими историями из своей — «тогда ещё беззаботной» — жизни. А парень искренне смеялся над ними, в моменте забывая о своих собственных проблемах. Просто слушал чужой голос и растворялся в общей эфемерности.       Хорошо. Спокойно. Тепло.       Может, дело и правда в алкоголе. А может, это на него так влияет общий дух, царящий повсеместно и дарящий атмосферу скорого праздника. В любом случае, Тушенцов наконец-то смог на самом деле расслабиться.       Удивительно, как легко Онешко его раскусил и предложил именно то, что ему неплохо так помогло. Причём несколько раз подряд и среди этих нескольких раз не было ни одного попадания мимо. Забавно, парень даже и не осознавал, насколько был уставшим, скованным да и попросту заебавшимся, если уж говорить откровенно.       Однако сейчас на душе было так легко и спокойно. Будто и не было никаких проблем, словно он не работал на износ последние несколько месяцев. Словно в его жизни никогда и не было никакой Шпагиной, а родители не выносили мозг из-за каждой неугодной им мелочи.       — А как ты танцами увлёкся? — ни с того, ни с сего вдруг спросил Юлик.       — М-м? — Руслан отнял горлышко бутылки ото рта, так и не успев сделать очередной глоток.       — Просто у нас, в России, многие считают танцы «бабским видом спорта». Мне вот стало интересно, как тебя вообще в эту степь занесло?       Тушенцов улыбнулся. Это была одновременно длинная и короткая история. Вроде он и сменил множество коллективов, пусть и не всегда по своей воле, но интересных и забавных моментов, которые бы действительно отложились в памяти, было не так много.       — В четырнадцать лет мы ходили на медосмотр, и у меня выявили проблемы с осанкой, — начал русый. — Они были ещё в зачаточном состоянии, но если бы я тогда на них забил, то сейчас бы уже всё было куда хуже. В общем, с горем пополам меня отдали на бальные танцы.       — Ох ты-ж, ё-моё, — тренер усмехнулся. — Далеко тебя от бальных танцев, конечно, унесло.       — Да-а… — протянул Тушенцов. — Основная проблема была в том, что у меня родители очень пассивно-агрессивно к этому всему относятся. Они как раз из тех людей, которые считают, что танцы — исключительно девчачье занятие. Но врач сказала, что они будут лучше любого другого спорта, а потому предкам просто пришлось смириться.       — А как ты в итоге к хип-хопу пришёл?       — Ну… начнём с того, что бальные танцы — это пизд… — Руслан пристыженно кашлянул, — ужас, как дорого. Я, конечно, не девушка, которой за каждое новое платье нужно по тридцать-шестьдесят тысяч отсыпать раз в полгода, но там тоже были свои накладки, — парень чуть сморщился, вспоминая, какие гигантские финансовые затраты несли за собой эти занятия. — Но танцевать мне прям понравилось. Думаю, вы поймёте, о чём я. Находишь родственное твоей душе занятие, и прямо жопа от счастья светится, когда делаешь то, что нравится.       Онешко заливисто рассмеялся.       — Какая лаконичная и точная формулировка. Надо в цитатник записать, — Юлик сделал небольшую паузу. — У меня правда нет цитатника, но ради такого случая заведу.       Руслан широко улыбнулся. Это было очень мило и забавно. Он всё ещё терялся в этой уютной и домашней атмосфере. Она манила своей неправильной мягкостью и нежностью, утягивая с свои объятия всё дальше. Однако ни сил, ни желания настораживаться этому всему у парня уже не осталось. Все противоречия забились куда-то в уголочек сознания, и теперь он просто шёл и ловил носом мокрые снежинки, разговаривая обо всём на свете с человеком, о существовании которого ещё буквально этим утром даже и подумать не мог.       — А вы сами как к танцам пришли?       Онешко слегка поморщился от того, что парень в очередной раз обратился к нему излишне официально, однако, видимо смирившись, никак комментировать это не стал.       — На самом деле плохо помню, в какой конкретно момент увлёкся всей этой темой. Я тогда тусил в компании «чётких пацанов», и для них заниматься танцами было прямо-таки ужаснейшим зашкваром. А это была эра расцвета хип-хопа! Меня так манила эта новая культура, мне хотелось стать её частью, — Юлий мечтательно прикрыл глаза и на длинные ресницы крайне эстетично приземлилась графичная снежинка. — И тогда я познакомился с другим парнем, который тоже увлекался всем этим. Мы очень много времени вместе провели, сильно повлияли друг на друга. Но, к сожалению, ничто в этом мире не вечно. Он уехал в другой город, а я от одиночества загорелся идеей создать свою танцевальную команду. И вот я здесь. Уже почти пять лет этим занимаюсь и, в целом, доволен.       — Ого, — Руслан удивлённо вскинул брови. — Блин, это так круто. А что сейчас с тем другом?       Вдруг Онешко чуть поник.       — Я не знаю. Мы очень давно уже не общались.       — Ой… Чёрт, извините пожалуйста, я не хотел ворошить неприятные воспоминания… — поспешно начал извиняться Тушенцов. Юлий усмехнулся.       — Да ладно, с кем не бывает. Только прекрати, пожалуйста, ко мне на «вы» обращаться. Мне некомфортно. Каждый раз будто лишних лет десять прибавляется.       Руслан хотел было снова начать извиняться, но тут его ступня внезапно проскользнула по тоненькой корке льда, припорошённой снегом. Парень почувствовал, как стремительно начал терять равновесие, а картинка перед глазами сильно дёрнулась вверх, открывая для обзора тёмно-синее небо.       Парень мгновенно зажмурился, посильнее сжимая в ладони горлышко полупустой бутылки и уже приготовился к болезненному столкновению с землёй и стыду за то, что так глупо опозорится, но… вдруг всё замерло, а ни боли, ни удара не последовало.       Онешко подхватил его буквально у самой земли. Осознание этого приходило не сразу, как-то даже частями. Сначала Тушенцову вообще показалось, что он спит, потому как каждой клеточкой тела уже готов был встретиться с асфальтом, покрытым предательской коркой льда и снега. Затем он начал ощущать, как его что-то удерживает, не позволяя случиться болезненной встрече с холодной землёй.       И только после этого начал понимать, кто его держит и в каком странном положении они сейчас находятся.       Руслан испуганно распахнул глаза. Лицо Юлия было в считанных сантиметрах от него. С каким-то страхом парень осознал, что всё настолько близко, что он с лёгкостью может сейчас разглядеть каждую неровность на чужом лице. Каждую родинку, даже ту, которая скрывалась за усами и бородой. Русый увидел облачко тёплого пара, вырвавшееся изо рта Онешко, а уже в следующий миг это мимолётное тепло опалило его собственную кожу.       Мужчина рывком поставил его на ноги и окинул внимательным взглядом:       — Ты как?       А Тушенцов словно язык проглотил. Такое странное чувство. Сколько лет назад его последний раз держали на руках, пусть даже так коротко и непреднамеренно? Нет, конечно, он был достаточно худым, но почему-то именно то, с какой лёгкостью Юлик его сейчас поднял, заставляло внутри взорваться фейверк из противоречивых и странных чувств, среди которых преобладало… восхищение?       — Н-нормально, спасибо, — выдавил русый из себя, чуть запнувшись. И тут его взгляд зацепился за небольшое тёмное пятно на груди чужой куртки. Он посмотрел на бутылку в своих руках, которая после опрокидывания стала заметно легче. Нехотя, пазл сложился в общую и не самую приятную картину. — Господи, я вас облил! Простите, пожалуйста, я…       — Да прекрати извиняться, ничего ужасного не произошло. Ты же не специально, — Онешко по-доброму дёрнул уголком губ. — Разве что, думаю, нам теперь стоит пойти обратно к машине и там уже по домам. Подобные пятна нужно застирывать, и чем быстрее — тем лучше.       Руслан согласно кивнул, после чего они развернулись и направились в обратную сторону. Разряжая атмосферу, Юлик начал рассказывать про один забавный случай с мастер-классов. Парень время от времени утвердительно качал головой и иногда даже улыбался, но отвечать на этот раз уже не спешил.       Нет, не подумайте, он слушал очень внимательно. Но в то же время почти полностью ушёл в свои мысли, которые нестройным непонятным комом наполнили голову. Тушенцову с каждой минутой всё больше казалось, что он сам едва ли понимает самого себя и свои эмоции.       Или в таких нестандартных ситуациях в голове всегда какая-то каша?       — Эй, ты чего такой? — наконец Онешко не выдержал и легонько толкнул в плечо притихшего собеседника. — Нормально же всё было.       — А? Что? Какой я? — встрепенулся Руслан.       — Ты как будто опять в загрузе, — объяснил свой вопрос тренер. — Просто вроде только всё хорошо стало, ты навернулся и снова в себя ушёл.       Тушенцов неуверенно улыбнулся. Сказать, что устал? Ничего не случилось? Или всё, как есть?       Имеется ли у него вообще резон врать?       — Да не знаю. Просто вся ситуация какая-то… неоднозначная. Я не знаю. Мне вроде всё нравится, но башкой я понимаю, что это пиздец как странно.       — Тебя ещё на ручках потаскать? — хитро усмехнулся Юлий и, не давая вмиг оторопевшему парню даже секунды, чтобы выразить всё своё недоумение, сбил его с ног, подхватывая одной рукой под коленями, а второй — за спину.       Руслан, пребывая в крайнем замешательстве, несколько секунд непонимающе хлопал глазами, а потом вдруг громко расхохотался. Ему не столько было смешно, сколько просто сработала некая защитная реакция. Истерика?       Да что, чёрт возьми, сегодня с ним происходит?       — Это не сделало ситуацию адекватнее, — конспектировал он, чуть успокоившись. К слову, он только сейчас заметил, что Онешко всё это время не стоял на месте, а уверенно шёл в ту сторону, где оставил машину. Набережная была всё так же пуста и прекрасна, будто созданная в этот вечер только для них двоих. Да только вот последнюю минуту идеальную, чарующую тишину, царящую на аллее, нарушал истеричный гогот Тушенцова.       — Если не можешь сделать что-то адекватным — доведи до абсурда, — ухмыльнувшись, парировал Юлик.       — Глубоко.       Самодовольная ухмылка мужчины стала ещё шире.       Они шли ещё какое-то время почти в полном молчании. Ну, как сказать, шли. Шёл Онешко, а Руслан повис на нём и, поняв, что стесняться уже особо нечего, просто разглядывал чужое лицо, которое снова оказалось столь непозволительно близко.       Где-то на задворках сознания тревогу били консервативное воспитание и внутренняя гомофобия. Если начать задумываться, всё это казалось настолько неправильным и противным, что хотелось немедленно провалиться сквозь землю. Сжаться в одну точку и просто перестать существовать, лишь бы убежать от этого вязкого отвращения к себе, затягивающего тебя в этот омут, словно болотная тина или зыбучие пески.       Поэтому Тушенцов предпочитал не думать. Просто делать что-то, но не отдавать себе ни в чём отчёта, лишь бы не упускать сейчас столь непонятный, спонтанный, но безусловно уютный и забавный миг, который ему запомнится ещё очень надолго.       — Какой-то вы странный тренер, — усмехнулся Руслан.       — Ну… — мужчина поджал губы и чуть вскинул брови. Наверное, если бы он не нёс сейчас в руках несколько десятков килограмм, то ещё бы пожал плечами, — мы сейчас в неформальной обстановке, так что, думаю, отношения «учитель-ученик» можно отбросить в сторону. С тобой приятно общаться, я более свободен в действиях, темах и выражениях. Наверное, поэтому и произвожу немного неоднозначное впечатление, — Юлик улыбнулся. — А может, у тебя просто неправильное восприятие людей старше двадцати. Скажу тебе по секрету, мы такие же дети, как и в шестнадцать. Многие даже по интеллекту.       — А, то есть вы каждому новичку, с которым приятно общаться, покупаете бухло, устраиваете профилактические прогулки по ночной набережной, а потом на руках носите? Или я особенный?       Юлий замешкался и отвёл чуть растерянный взгляд в сторону. А затем вдруг негромко рассмеялся:       — Считай, что ты особенный.