Юность

      Редко когда утра для них, мародеров, проходили так спокойно. Хотя, скорее, в их случае это была напряженная неловкость, нежели спокойствие. Они практически не перекидывались словами ни собираясь на занятия, ни даже за завтраком; чего уж там — Римусу казалось, что Джеймс и Питер будто бы старались лишний раз не смотреть на них с Сириусом. Хотя он и надеялся всем сердцем, что такое замечание было лишь плодом его воображения и таланта накручивать себя. Спросить у Сириуса, как прошло откровение и объяснение их секрета перед Джеймсом, Римус не решался, как и в принципе заговорить с ним лишний раз.       Спал он минувшей ночью отвратительно и мало, что никак не способствовало блестящим результатам в учебе. Римус прилагал все усилия для того, чтобы не клевать носом за партой и не привлекать к себе лишний раз внимание сидевшего рядом Питера. Когда же наступило время обеденного перерыва, он не упустил возможности не явиться в Большой зал и укрыться от всего мира в библиотеке, где можно было бы отоспаться лишний час или около того.       Жесткая и низкая парта, на которую он сложил руки и опустил голову, показалась ему в разы удобнее собственной кровати. Возможно, дело было в том, что он, изможденный, именно здесь сумел впервые за несколько часов расслабиться. По крайней мере, настолько, насколько это было возможно. — Тогда, встретимся в гостиной? Как насчет пяти часов вечера? — пролетевший сквозь всю огромную библиотеку и коснувшийся его ушей голос Джеймса заставил Римуса вмиг напрячься и выпрямить спину. — Звучит чудесно, — ответил мягкий голос Лили. — О, и еще… не видела Римуса? Ну, может, по чистой случайности, и Сириуса вместе с ним? — выдержав паузу, спросил Джеймс. — По чистой случайности — нет, — вздохнула Лили. — Может, в Больничное крыло оба пошли? Я бы на их месте поступила именно так. Неужели ты не заметил, как неважно они оба выглядят с самого утра? — немного омраченно добавила она. — Надеюсь, это не что-то вирусное. — Да нет… — неуверенно потянул Джеймс. — Хотя, должна сказать, вы с Петтигрю тоже выглядите немного… нехорошо, — голоса становились все ближе, и Римус вновь прилег на парту, словно опознать безликую долговязую фигуру в растянутом свитере было бы непростой задачей для его друзей. — Обижаешь, — усмехнулся Джеймс. — Да и чтобы я, да заболел каким-то там вирусом! Ну, мы… — Пили прошлой ночью? — вдруг неодобрительным тоном предположила Лили. Римус слышал ее легкие шажки и тихий стук невысоких каблуков. Шаги Джеймса, более тяжелые и уверенные, следовали по ее пятам. — Прости, просто не особо верится, что вы могли бы ночь напролет готовиться к экзаменам всей компанией. — Обижаешь, — вновь буркнул Джеймс. — Может, мы… ну, не знаю, скажем, сплетничали и обсуждали свои любовные похождения. Как вы, девчонки, любите делать на своих ночевках.       Лили лишь неоднозначно промычала ему в ответ: в голосе ее слышались нотки недоверия и скептицизма. Шаги остановились справа от парты Римуса, и тогда он, не в силах терпеть ощущения пристального взгляда, все же соизволил приподнять голову, щурясь так, будто только отошел ото сна. — Оу, эм… привет, — он натянул не очень правдоподобную, слабую улыбку. — Вы чего не на обеде? — Привет. Да я как-то не голодна, — коротко ответила Лили. — А я, вот, вас с Бродягой искал, — объяснил Джеймс и тут же осмотрелся по сторонам, очевидно, полагая, что тот мог быть где-то неподалеку.       Римус почувствовал, как волна неприятных мурашек прошлась по его телу. Зачем Джеймс искал их? Хотел ли он открыто осудить их отношения или вдруг объявить их принятие и чуть ли не изъявить желание быть шафером на их свадьбе через много лет? — Не знаю, где он, — не солгал Римус, откидываясь на спинку такой же низкой для него, как и парта, скамьи. — Правда, мы с ним сегодня не особо пересекались во внеурочное время — сам же видел. Думал, он остался с вами… — Да уж… Хвост сбежал, ты сбежал, теперь еще и этот… Ну, пойду поищу его в его курилках, что ли, — хмыкнул Джеймс, вновь окинув читальный зал взглядом. — Лили, шесть… в смысле, пять, гостиная, верно? — решил напоследок уточнить он, щелкнув пальцами. — Ага, звучит прекрасно, — кивнула та с улыбкой на губах и проводила его взглядом. — Как ты себя чувствуешь, кстати? — поинтересовалась она, присаживаясь рядом с Римусом. — Пойдет, — пробормотал тот, немного отодвигаясь от нее. — Неужели я настолько ужасно выгляжу? — усмехнулся он, опуская взгляд. — Ну… выглядишь устало и ведешь себя как-то… отстраненно. Кажешься даже подавленным, — прошептала она. — Вы с Сириусом… вы не помирились?.. — тихо предположила она, хмурясь. — Мерлина ради, — простонал Римус, закрывая лицо руками, чувствуя, как вновь заскребли кошки у него на душе, и пытаясь понять, с чего стоило начать объяснение ситуации. — Помирились, — только и выдохнул он в конечном итоге. — А ваше игнорирование друг друга — это перебарщивание со скрытием этого факта? — изумрудные глаза прищурились. — Нет, эм… — теребя пальцы, Римус отвел взгляд. — Это результат того, что… примирение наше не встретило одобрения Джеймса и Питера, — пробормотал он. — Не обижайся, но я не хочу говорить об этом, если честно. Само как-то уладится… наверное.       Лили опустила взгляд, вздыхая. Римус прикрыл глаза, стараясь совладать с неприятным жаром волнения и не позволить ему вылиться в глупые слезы. Он подумал о том, как непозволительно размяк в последнее время. Не то чтобы неожиданные осторожные объятия Лили помогли ему сильно закалить характер. — Что сказал Джеймс?.. — неуверенным шепотом спросила она, положив подбородок на его плечо. — Ничего, — хмыкнул Римус, все же хотевший самую малость сбросить груз со своей души. — Это-то и паршиво, если честно, с учетом того, как очевидно то, что он не сказал бы ничего хорошего. Питер… он и того честнее, — безрадостно усмехнулся он. — Ну… как я уже сказал, наверное, оно само как-то уладится и забудется. — Как может забыться любовь?.. — возразила Лили.       Римус пожал плечами. Повисло тяжелое молчание. — Может, я… я могла бы как-то помочь?.. Я могла бы попробовать поговорить с Джеймсом, — предложила Лили и прикусила губу.       Римус неуверенно промычал и тихо вздохнул, когда почувствовал, как ее легкая рука накрыла его собственную, напряженную и сжатую в слабый кулак. — Ты… уверена, что можно убедить в том, насколько прекрасен условный мед, кого-то, кто совершенно не чувствует прелести во вкусе любого из его сортов? — пробормотал он. — Тем более, ты же сама… вроде, не знаешь, каково это — любить себе подобных. — Зато я знаю, каково любить, — немного погодя, заметила Лили. — И что-то мне подсказывает, что чувства… они, по большей части, одинаковы для каждого из нас. Ну, знаешь… — она подняла взгляд к высокому потолку в раздумьях. — Например, каждому из нас ведь знакомо прекрасное чувство под названием «счастье». И неважно, как именно каждый из нас впервые познал его и что дарит нам его в течение жизни, — все мы понимаем, о каком чувстве идет речь, когда кто-то говорит, что он счастлив. И мы понимаем, как здорово это, даже если то, что делает другого человека счастливым, безразлично или даже непонятно нам самим.       Римус слабо приподнял уголок губ. — Это было слишком запутанное и сумбурное сравнение, не так ли? — жадно вобрав воздух, подытожила Лили. — Ну… относительно понятное. Красивое даже, милое, — Римус улыбнулся ей чуть шире. — Счастье и любовь, к слову, нередко могут быть взаимосвязаны, — пожевав губы и вновь помрачнев, заметил он. — Ну… — он прочистил горло. — Джеймс, вроде, знает, что… ты знаешь о нас с Сириусом. Если вдруг он сам захочет обсудить с тобой нас, то… я был бы очень благодарен, если бы ты встала на нашу сторону и помогла хотя бы убедить его в том, что… то, что между мной и Сириусом, никак не изменило ни меня, ни его… — выдохнул он. — Мерлин, я хочу найти Сириуса, — он поднялся с места, только сейчас вдруг в полной мере осознав, насколько хуже тому, вероятно, было переживать произошедшее и происходящее.       Все-таки его связь с Джеймсом была другой. Разумеется, Римуса холодная и явно неодобрительная реакция друзей тоже ранила. Однако он и представить не мог, что должен был чувствовать Сириус, которому Поттеры заменили семью, а особенно — Джеймс, подаривший ему братскую любовь. — Ты… точно не видела его? — спросил Римус, поворачиваясь к так же поднявшейся на ноги Лили.       Та лишь покачала головой. — Ну… я краем глаза видела какого-то брюнета, направляющегося к главному входу, в самом начале обеденного перерыва… — припомнила она. — Правда, не думаю, что парней с черными волосами в Хогвартсе можно на пальцах посчитать. У Сириуса нет никаких любимых мест?.. — Да вроде нет… — неуверенно потянул Римус, мысленно все же уже предполагая, где стоило поискать его в первую очередь.       Однако, как бы ему не хотелось оказаться правым в своих догадках, Сириус не нашелся ни на крыше пятого этажа, ни даже на верхней площадке Астрономической башни. Не было его и в классе, куда Римус едва не опоздал, забыв вести отсчет времени до начала нового урока. — Мистер Блэк? — впервые за несколько занятий решив провести перекличку, огласил профессор Клодум. — Он болен! — тут же ответил Джеймс, кончиком пера постукивая по парте. — Он, эм… в Больничном крыле, сэр. — Что-то случилось? — встревоженно прошептал Римус, оборачиваясь через плечо и хмуро глядя на Джеймса.       Как он сам не додумался поискать в Больничном крыле? — Это я у тебя должен спросить, — так же шепотом ответил Джеймс, пока профессор продолжил перекличку, окончательно сбивая Римуса с толку. — После уроков, — шикнул он, кивком указывая на Клодума, вероятно, уже дошедшего до фамилии Римуса в середине списка. — Мистер Люпин! — Здесь, сэр! — откликнулся Римус, резковато поворачиваясь на месте. — Прошу прощения, сэр, — добавил он, стыдливо потупившись в ответ на явное неодобрение в глазах профессора.       Абсолютно весь материал по Защите от Темных Искусств пролетел мимо его ушей. Как можно было фокусироваться на глупых единорогах — или кого они вообще проходили сегодня? — когда с Сириусом случилось не пойми что, а Джеймс не мог дать даже короткого ответа на лишние расспросы по время урока?! — Так… что с Сириусом? — вновь выпалил Римус, едва ему, Джеймсу и Питеру довелось покинуть кабинет. — Говорю же — это у тебя спросить надо! — возмутился Джеймс. — Я понятия не имею, где его искать. Выгородил его, как мог, просто чтобы ему не досталось так сильно. Думал, он на обеденном перерыве был с тобой и ты знаешь, что он там уже учудил или какие планы на последние «никому не нужные» уроки построил. — На этом самом обеденном перерыве я уже сказал, что он не со мной весь день. И Лили подтвердит, что я с ним даже не виделся, — буркнул Римус. — Вы карту не смотрели? — Карта в комнате на седьмом этаже, — покачал головой Питер. — И я тоже думал, что вы двое, ну, как… — Сегодня мы никак, — резковато отрезал Римус, будто бы защищаясь от нападок.       Ему хотелось остановиться на месте и броситься в спальню, чтобы лично взять чертову карту и отыскать по ней Сириуса, волноваться за которого он начал не на шутку. Однако страх того, что Джеймс и Питер сочли бы такое совпадение странным и заподозрили бы их с Сириусом в чем-то, чего они не делали, останавливал его. В конце концов, сам того не заметив, на ватных ногах он все же добрел до кабинета Трансфигурации, где и должен был находиться по расписанию. Когда же сердце начало чуть ли не выскакивать из его груди, а нахождение в комнате без Сириуса стало невыносимым, уже пробили колокола Часовой башни, извещающие учащихся о начале последнего урока и лишающие Римуса возможности покинуть класс без острой необходимости.

***

      Трясущиеся от чувства нарастающей тревоги пальцы судорожно скользили по желтоватому пергаменту, тыча в десятки имен и не находя среди них искомого. Сириус так и не объявился ни на Трансфигурацию, ни даже в общежитие. — Ну… навряд ли же он достаточно одаренный, чтобы в конце года решить пойти в Хогсмид во время урока? — заглядывая через плечо Римусу, предположил Джеймс. — Он иногда может творить то, что в здравом уме другим и в голову бы не пришло, если ты еще не заметил, — проворчал Питер, заставляя удушливую волну смущения пробежаться по телу Римуса, почувствовавшего легкий укор и в свой адрес. — Подожди, — Джеймс схватил Римуса за запястье, но тут же отпустил его. Пальцем он указал на имя Сириуса, наложившееся на какое-то другое так, что разобрать его было едва ли возможно. — Что за Оливер… — пробормотал Римус, все же сумев прочитать второе. Две точки так долго стояли непозволительно близко друг к другу где-то возле теплиц, нередко становившихся местом несмелых первых поцелуев и свиданий, что подобие ревности закралось в его душу. — Слушай, два человека, стоящие рядом, не обязательно целуются или вроде того, — заметил Джеймс, будто бы прочитав его мысли и легонько похлопав его по плечу. — Я знаю, — буркнул Римус, следя за тем, как, отступив от Сириуса, некий Оливер довольно быстро покинул место действия, и вздохнул с некоторым облегчением. — Идет, кажется, — прокомментировал Джеймс, заметив, что Сириус так же вскоре вышел в один из пустовавших школьных двориков и начал свое передвижение по замку самыми длинными и немноголюдными коридорами. — Взбучки этому идиоту, конечно, не избежать, — добавил он.       Римус болезненно прикусил щеки изнутри от одной только мысли о том, в какую катастрофу могло вылиться малейшее замечание в адрес Сириуса, и без того (по крайней мере, утром) бывшего как на иголках. Нехорошее предчувствие и знание собственного парня, увы, не подвели его.       Когда Сириус ввалился в комнату, настроение его показалось Римусу приподнятым. Даже слишком хорошим для тех обстоятельств, в которых они оказались. Развязно улыбнувшись друзьям, Сириус, казалось, даже не заметил обеспокоенности и упрека в их глазах. — Где, во имя Мерлина, тебя носило последние три часа?! — тут же спросил Джеймс, скрещивая руки на груди. — Тебе-то что? Ты мне не мать и не отец, — тут же огрызнулся Сириус, и странная, даже глупая улыбка вмиг сошла с его бледного лица. — И вообще, судя по твоему поведению, я думал, что стал для тебя пустым местом, — хмыкнул он. — Как и для тебя, — кивнул он Питеру. — По поводу тебя я и не знаю, что думать, — добавил он, обратив внимание на поднявшегося со своего места Римуса, заставляя того залиться краской. — Я ничего такого и близко не говорил, — буркнул Джеймс, стиснув зубы. — Ты пропустил два чуть ли не самых главных урока, и нам, между прочим, пришлось сочинять небылицы, чтобы тебя потом не заставили драить кабинеты или скрашивать досуг Филчу! — Что ж, спасибо вам большое, — Сириус покачнулся на месте, поклонившись. — Я искал тебя — тебя нигде не было! — постарался оправдаться Римус. — Я ждал тебя в нашем блядском месте во время блядского обеда пол-блядских-часа! — рыкнул Сириус, уставившись на него. — Разумеется, потом я пошел по другим делам. Ну, как… просто туда, где на меня не косились бы, как эти двое.       Римус опустил взгляд, поняв, что в это самое время он пытался в одиночку избежать реальности в библиотеке. — Да что с тобой не так? — Джеймс продолжил хмуриться, но недовольство в его лице начало вытеснять смятение с настороженностью. — Никто на тебя и на Римуса не косился. — Ах, точно, мы же теперь даже не достойны вашего внимания — совсем забыл, — Сириус приложил ладонь ко лбу и покачал головой. — Мерлин, ты что — выкурил какую-то мандрагору? — вместе с Джеймсом подступая ближе к нему, спросил Питер и поморщил нос. — А ты, вижу, у нас отлично разбираешься в наркотических веществах тепличных растений, а, Хвостик? — глухо усмехнулся Сириус. — Сириус, — так же подступая ближе, шикнул Римус. — Что, ради Мерлина, не так? — Да все так, просто нас с тобой тут за нормальных не считают, — улыбнулся Сириус и, сделав шаг навстречу ему, без колебаний поцеловал его в щеку, заставляя ту налиться румянцем.       Питер скривил губы. Джеймс постарался сохранить ровное выражение лица, однако желваки, заигравшие на его щеках, выдали его напряжение от увиденного. — Видишь? — хмыкнул Сириус. — Ты пьян?! — чувствуя, как беспокойство начало выливаться в панику и сопутствующий гнев, возмущенно предположил Римус и схватил его за почти невесомое запястье. — Не совсем. Видишь ли, на Пуффендуе есть один паренек, за скромное количество галлеонов дающий тебе кое-что, что помогает временно забить хуй на неодобрение общества и на все остальное в мире — тоже, — наклонившись к его уху, прошептал Сириус достаточно громко, чтобы Джеймс и Питер, как и Римус, синхронно вытаращились на него.       От Сириуса резко пахло одеколоном и сигаретным дымом, однако даже это не могло полностью перекрыть третьего, незнакомого Римусу прежде, странного жжено-кислого запаха. — Ох, Мерлин, — прошептал он, покосившись на глаза Сириуса, зрачки которых были огромны вовсе не из-за большой любви к нему. — Мерлин, Бродяга! — воскликнул Джеймс, толкая его в плечо и заставляя его запоздало обернуться.       Римус нервно сглотнул. Как они могли не заметить, что Сириус был настолько очевидно не в порядке и настолько очевидно нетрезв с того момента, когда он только показался на пороге? — Мерлин, Сохатый! — в тон ему выплюнул Сириус, толкая его в ответ. — Слушай, я понимаю, что тебе, как и другим, очень хочется контролировать других, но со мной это не прокатит. Сначала ты указываешь мне, что мне курить, а что — нет, и кого можно целовать и трахать, а кого — нет, а потом что? Приведешь мне под окна достойную жену и выберешь для нас милый загородный домик, чтобы я жил счастливо, а главное — по правилам?! — Да при чем тут это, когда ты буквально под чертовыми наркотиками?! — вмешался Римус, чувствуя, как бешено билось сердце в его груди. — Мерлина ради, то, что они разочаровались в тебе… в нас из-за того, кто мы, еще не значит, что нужно намеренно разочаровывать их еще и по всем остальным, вполне подвластным нам пунктам! — Во-первых, под одним нар… да какой уж там наркотик — просто веществом, а во-вторых, да, именно о том, как бы еще насолить окружающим и показать, насколько я потерянный случай, я и думал, когда принимал тот косяк, а вовсе не о том, что мой собственный, выбранный мною и выбравший меня брат в лицо обозвал меня больным прошлой ночью. Знаешь, что я тебе скажу? Тебе очень повезло, что у тебя нет братьев или сестер. Зачастую они имеют тенденцию разочаровывать тебя и разочаровываться в тебе, — безрадостно усмехнулся Сириус и, прислонившись спиной к стене, медленно сполз по ней за холодный пол.       Джеймс поджал губу. Очевидно, такая мелочь, как отклонение от нормальной ориентации, не могла заставить его почувствовать абсолютное безразличие к Сириусу. — Ну, слушай, это официально внесено в список болезней! — заметил Питер. — Ликантропия — тоже, — прошептал Римус, покосившись на него, и чувствуя, как защемило его сердце. — Мерлин, ребята, неужели то, что кто-то когда-то определил неконтролируемое и свойственное некоторым люд… просто «некоторым» качество как «ненормальное», все еще решает, как вы будете к ним относиться?.. — он нервно сглотнул. — К тому же… раз уж на то пошло, ликантропия представляет большую опасность, нежели… эм… — Это называется «гомосексуальность», Луни, — подсказал Сириус, запрокинув голову и глубоко дыша с закрытыми глазами. — «Гомосексуализм», если иметь в виду как диагноз. — «Луни», — тихо фыркнул себе под нос Питер. — «Луни», «Сохатик», «Хвостик» — что не так, если я просто так показываю свою любовь к вам? — усмехнулся Сириус. — Я, конечно, не зазнаюсь, но вам можно было бы поучиться у меня любви, без которой наш мир сгниет быстрее и больше, чем сердце моей матушки.       Римус прикусил губу, опускаясь на колени перед ним. — Тебе нужно отоспаться, — как можно мягче прошептал он. — Мне хорошо, — возразил Сириус. — Верю. А не должно быть прямо сейчас, — вздохнул Римус, неуверенно касаясь его руки кончиками пальцев.       Тень непонятной улыбки показалась на сухих губах Сириуса.       Резкий подъем на ноги вкупе с нездорово частым биением сердца обеспечил Римусу потемнение в глазах, заставившее его покачнуться на месте точно так же, как и Сириус. — Ребят, — неуверенно окликнул их Джеймс, когда Сириус уже стоял в собственной кровати, а Римус лишь обессиленно прислонился плечом к стене, наблюдая за картиной перед своими глазами будто бы откуда-то со стороны. — Может… попробуем как-нибудь еще раз… спокойно прояснить ситуацию за пивом или вроде того?.. Скажем, завтра после уроков сбежим в Хогсмид…       Сириус неоднозначно промычал, не удостоив его нормальным ответом, после чего плюхнулся на не застеленную кровать и задернул за собой бордовый полог. — Давайте завтра и поговорим, — только и выдохнул Римус, когда взгляд карих глаз обратился к нему. — Он, очевидно, сейчас не может мыслить адекватно. Да и я, если честно, кажется, уже тоже, — устало признался он.       Питер лишь пожал плечами, когда Джеймс посмотрел на него. — Давайте сейчас просто… отдохнем друг от друга? Отвлечемся от этого всего. В конце концов, на том, что два парня спят вместе, свет клином не сошелся, — чувствуя, как все невыносимее было стоять под их взглядами, предложил Римус. Не в силах выдавить из себя что-либо еще, он сделал пару шагов и опустился на свою кровать. — У тебя, кажется, свидание должно быть через час, — слабым голосом напомнил он Джеймсу.       Не то чтобы Джеймс напрягал его больше всех в этой комнате, но чем меньше людей осталось бы в ней, тем было бы лучше. — Да, точно, — выдохнул тот, поправляя очки.       Римус безэмоционально приподнял уголки губ и, чувствуя, как все больше охватывала его буря скопившихся за день негативных эмоций, как и Сириус задернул полог своей кровати. Уткнувшись лицом в подушку, он не впервые за день подумал о том, в какую размазню превратился в последние месяцы, но ничего не мог поделать с нуждой позволить своим слезам вырваться наружу. К своей удаче, Римус с детства умел плакать беззвучно. Сказать точнее, он, кажется, попросту разучился рыдать в голос после того, как в детстве, во время и после самого первого своего обращения, он плакал так громко, что охрип на пару недель.       Римус не был уверен, сколько времени прошло, прежде чем голос, откликавшийся болью и нежностью в его душе, окликнул его. Однако он точно слышал, что к тому моменту, как это произошло, Джеймс уже ушел на свое свидание с Лили, а после него, вероятно, от скуки смылся и Питер — скрипучая дверь открывалась дважды, и после каждого из них шаги лишь удалялись от комнаты по коридору. Все это время Римус просто молча и неподвижно лежал в своей кровати, не думая почти ни о чем и лишь чувствуя, как время от времени горячие слезы вновь образовывались в его глазах и стекали на мокрую подушку. — Лунатик… Луни… Римус, — невнятно, будто бы сонно бормотал Сириус. — Извини, пожалуйста… за весь этот дурацкий день и ночь.       Болезненно прикусив губу и чувствуя, как любое вертящееся в затуманенном рассудке слово застревало в его горле, Римус не мог удостоить его ответом. — Я идиот, — так и не дождавшись от него ни звука, только и прохрипел Сириус, прежде чем вновь умолкнуть.