Пара на выпускной

— …а я ей и говорю, мол, извини, но на выпускной можно прийти только выпускникам, а тебе для этого надо бы подрасти хотя бы до шестнадцати, — в привычной манере хвастался Тоору количеством девушек, желающих стать его парой на самом ожидаемом вечере всех школьников, — не поверишь, но она чуть не расплакалась прямо передо мной! «И правда, вообще не верится» — иронично пронеслось в мыслях у парня, шагающего рядом и так заинтересованно рассматривающего носы своих кед. Ойкава продолжал свой восторженный монолог о количестве выпивки, которое он собирается влить в себя по окончанию школы, костюме, на выбор которого точно уйдёт не один день, девушках, которые мечтают станцевать с ним под слащавые песни о подростковой романтике… Иваизуми честно не знал, почему вокруг этого события столько шумихи, и, наверное, не будь Ойкава его лучшим другом, даже не пошёл бы провожать одноклассников в последний путь. Его товарищами были лишь сокомандники в волейболе, с которыми он познал и радость, и горе, а те ребята, с которыми ему довелось посидеть за соседними партами, для него буквально пустые места, никак не повлиявшие на его судьбу. Кроме, конечно, Ойкавы, который заполняет все списки исключений в книге о жизни Хаджиме: единственный, кого он готов терпеть, несмотря на выходки; единственный, с кем ему не в тягость проводить бо́льшую часть своего времени; единственный, что до трясучки раздражает, но всё равно продолжает быть его лучшим другом уже долгие годы. И как так получилось, что именно Тоору стал неотъемлемой частью его пребывания в этом никчёмном мире, — неизвестно и самому Хаджиме. — Ива-чан, ты вообще слушаешь меня? — резко остановившись, дабы привлечь внимание друга, спросил Ойкава. Иваизуми остановился пару шагов спустя, вопросительно обернувшись и только через пару секунд осознав, что Тоору о чём-то спросил. — И о чём ты только думаешь, если пропускаешь мимо ушей всё, что я говорю? — без обиды спросил парень, хитро прищурив шоколадные глаза, словно что-то задумал. «Можно думать о чём угодно, когда ты без умолку болтаешь о своём» — пронеслось в голове Хаджиме и, честно говоря, даже едва не вырвалось, пока он вдруг не осознал, что все его мысли были заняты собеседником. — Ни о чём, — устало пожал плечами Иваизуми, вновь делая шаг вперёд, и Ойкава инстинктивно ускорился, чтобы поравняться с ним и идти рядом. Несмотря на то, что глаза Хаджиме были опущены вниз, заинтересованный взгляд сбоку он ощущал довольно отчётливо. Даже чересчур отчётливо. Наверняка на лбу Ойкавы сейчас было написано «я знаю всё» и под этим «всё» скрывалась каждая случайно проскользнувшая в голове вице-капитана мысль, даже та, о которой он после подумает «ну и бред». Тоору знал его слишком хорошо. И это даже пугало, особенно в те моменты, когда он так пристально на него смотрит. — Ну, что? — не выдержал Хаджиме, всё-таки поднимая голову и наконец ловя на себе этот лисий взгляд, который, чёрт возьми, говорил всё и ничего одновременно. Иваизуми не знал Тоору также хорошо, как и он его: чаще интуитивно догадывался о его состоянии и старался угадать его настроение, пока тот буквально читал Хаджиме насквозь. Но ему даже не было стыдно, как лучшему другу, а всё потому, что, он уверен, Ойкава и сам не способен порой предположить, какие дурацкие мысли всплывут в его голове на этот раз. — Ничего, — довольно расплылся в улыбке, прикрывая глаза, и после, слегка приоткрыв левый, отметил лёгкое раздражение на лице Хаджиме. «Он просто умилительный, когда злится» — пронеслось в голове капитана невольно. — Просто решил спросить, кому ты собираешься предложить быть парой на выпускном, — пожал плечами, пока парень в ответ непонимающе хмурился, — ты ведь об этом думал, не так ли? — игриво подмигнул, намекая, что в этом нет никакой неловкости, и Хаджиме может обо всём ему рассказать и всем поделиться, хотя на самом деле устоять на месте не мог от любопытства. Но его друг порой был слишком замкнутым в себе, чтобы делиться подобным, поэтому будущий ответ Ойкава без труда предугадал. — Вот и нет, — буркнул Иваизуми, отрицательно мотая головой. В этот раз он и вправду промахнулся, хотя Хаджиме не хотел бы, чтобы он знал, кем его мысли были заняты на самом деле. — Вот и да, — спорить с Ойкавой всё равно было бесполезно, тем более, в те моменты, когда он гордо поднимает подбородок и закрывает глаза, всем своим видом крича «я прав, и даже не смей пытаться меня переубедить». — И кто она? — вновь поинтересовался Тоору, снова приоткрыв левый глаз, и его собеседник, видимо, опять потеряв суть их разговора из виду, нахмурился. — Она? — переспросил Иваизуми, сведя брови к переносице, и тут же мысленно ударил себя по лбу. — Та, кого ты хочешь пригласить на выпускной, — спокойно пояснил Ойкава, уверенно сложив руки на груди, хотя Хаджиме уже нервно поджал губы, раздумывая над ответом на ожидаемые им слова «ну не он же». Честно говоря, за те считанные секунды ответ так и не появился. — Не хочу я никого приглашать на выпускной! — недовольно воскликнул Хаджиме, раздражённый видом всезнающего Тоору. Он мог строить из себя кого угодно, не колебаясь: психолога, учителя, советника и даже врача, — правда, как раз в в те моменты, когда его совсем об этом не просят. — Та девчонка, с которой ты задерживаешься после занятий? Масами, кажется… — протянул Ойкава с неприкрытым интересом, а Иваизуми устало закатил глаза. Кто бы сомневался, что отрицать его не пойми откуда взявшееся обострённое чувство интуиции будет бесполезно. — Это было один раз, когда нас оставил учитель, я с ней никогда не общался и не собираюсь, — с надеждой, что тот послушает и согласится, ответил парень, но Тоору было не остановить. — Поздновато ты спохватился, Ива-чан, но начинать отношения с одноклассницей на выпускном вечере — вполне себе романтично, — говорил Ойкава, ни на секунду не сомневаясь, и Хаджиме оставалось лишь тяжело вздохнуть. Он явно над ним издевался — в этом не было никаких сомнений. Порой у него в голове невольно возникали вопросы вроде «и как я вообще продолжаю терпеть его уже столько времени?», пока такой простой и складный ответ вновь не всплывал в его голове: Иваизуми просто не знал, что может быть по-другому. Что где-то в параллельной вселенной существует мир, где Ойкавы просто нет. А чем бы Хаджиме вообще занимался, если бы его не было? Он и представить себе не мог, каким будет мир без этого с виду жутко самовлюблённого и эгоистичного парня. Но только в одном был уверен на всю сотню процентов: если бы Тоору не было в его жизни, Иваизуми не имел бы всё то, что имеет здесь и сейчас. А значит терпеть его придётся бесконечно долго, ведь, он уверен, Ойкава достанет его и на небесах. — Не собираюсь я звать её на выпускной, — буркнул Хаджиме недовольно сквозь раздумья, и Ойкава вновь с интересом глянул на него, будто снова пытаясь прочитать мысли. — Тогда о ком ты так усердно думаешь? — спросил Ойкава с тем самым взглядом, от которого невозможно было спрятаться. Все мысли тут же спутались в голове, и хотелось лишь нервно сглотнуть и перевести дыхание, дабы прийти в норму. «Получается, о тебе» — проснулось в голове Иваизуми неосознанно. Соврать Тоору, что всегда говорил с ним абсолютно искренне, просто-напросто невозможно, ведь из любого ответа, каким бы он ни был, последует ещё миллион вопросов. И доигровщик предпочёл промолчать, неловко отводя глаза в сторону. Капитан в ответ усмехнулся, довольно убирая руки в карманы весеннего пальто, словно его гениальный план только что пришёл в действие. — Ладно, Ива-чан, я всё равно узнаю, когда ты решишься пригласить объект своих мыслей на выпускной вечер, — Ойкава вновь уверенно зашагал вперёд, оставляя озадаченного Хаджиме позади. «Получается, я хочу предложить быть парой на выпускном ему? — думал Иваизуми, нахмурившись, — нет, это бред… Полнейший бред» Он тут же одумался, помотав головой в разные стороны и вновь подняв голову. Ойкава опять смотрел на него так, словно видел насквозь, чем вынудил щёки Хаджиме покрыться розоватым пунцем. «А вдруг и правда мысли читает...» Ему снова пришлось активно встряхнуться, дабы отогнать подобные размышления. Он просто слишком хорошо его знает, вот и всё, они же, как никак, лучше друзья. Ведь все друзья порой заставляют сердце колотиться, скажем, как бешеное?

***

— Я так и знал, — с победной ухмылкой сказал Ойкава, вынуждая Иваизуми впасть в очередной ступор. И что такого могло случиться в тот момент, когда Хаджиме просто собирался переодеться перед тренировкой? И почему Тоору снова так усмехается, словно и правда читает его мысли? «Абсолютно невыносим» — сделал вывод вице-капитан у себя в голове. — Знал что? — всем видом показывая свою заинтересованность, спросил Иваизуми и выпрямился, дабы достать из своего шкафчика сумку с формой. — Знал, что ты забудешь, — ответил Ойкава, и Хаджиме, нахмурившись, с непониманием обернулся, пытаясь вспомнить даты всех ближайших важных событий. «До его дня рождения ещё месяц, никаких тренировочных матчей на сегодня не назначено, да и готовиться к экзаменам мы сегодня не собирались… неужели и правда забыл? Чёртов Ойкава, тут и не поспоришь» — носилось в мыслях Иваизуми, пока Тоору довольно улыбался, наблюдая за его размышляющим выражением лица. Наконец, тот всё же поднял взгляд, мол, сдаюсь, и Ойкава наигранно тяжело вздохнул, складывая руки на груди и опираясь плечом на дверной косяк. — Мы собирались пойти покупать костюмы на выпускной сегодня, — напомнил Тоору, искренне надеясь, что Ива-чан протянет радостное «а-а-а, точно!» и обязательно отложит все свои дела, чтобы съездить с ним в торговый центр и провести там хоть всю оставшуюся жизнь, лишь бы подобрать идеальный костюм для выпускного вечера. Но тот, как и следовало ожидать, в ответ только фыркнул. — Лично я собирался на тренировку, — ответил Иваизуми, хлопая дверцей шкафчика, расстёгивая спортивную сумку и доставая футболку с шортами, но Ойкава тут же сделал несколько шагов в его сторону и схватился за тонкое запястье, вынуждая взглянуть на его умоляющее лицо. От невинного касания по спине пронеслась толпа мурашек, которые доигровщик предпочёл проигнорировать. — Ну же, Ива-чан, — жалобно протянул Тоору, и Хаджиме, устало цокнув языком, закатил глаза, — давай съездим, тебе ведь тоже нужен костюм, — округлив и без того огромные глаза, говорил Ойкава, а Иваизуми в ответ выгнул бровь. — Мне-то зачем? — спросил парень, и Тоору тут же вскинул брови с непониманием. — Как зачем? — ответил вопросом на вопрос Ойкава даже слегка угрожающе, отчего Иваизуми поёжился. — А в чём ты собираешься идти на выпускной? — он сложил руки на груди, собираясь оценивать его будущий наряд на главном вечере в его жизни, изображая жюри в модном приговоре. И ответ, определённо, заранее был провальным. — Ну… как-нибудь… так? — неуверенно протянул Хаджиме, пожимая плечами и ладонью указывая на свою нынешнюю одежду: потёртые на коленках джинсы, старая толстовка с капюшоном и повидавшие, кажется, всё в этой жизни кеды. Ойкава еле удержался, чтобы не ухватиться за голову от подобного ответа. — Ну уж нет! — воскликнул Тоору, не церемонясь и начиная складывать его спортивные вещи обратно в сумку, пока тот с непониманием за ним наблюдал. — Пока я жив, Ива-чан ни за что не появится на моём выпускном в этих лохмотьях! — и непонятно даже, с чего вдруг праздник всех выпускников стал принадлежать исключительно Ойкаве. — Мне будет просто стыдно перед человеком, который станет твоей парой на выпускном! — как и непонятен тот факт, какого чёрта его волнует обычная одежда, которую тот собирается надеть. — Хватит валять дурака, какая разница, во что я буду одет? — с нотками агрессии, что уже забурлила в груди от беспричинного пропуска сегодняшней тренировки, начал недовольно ворчать Хаджиме. — Если тебе так важен этот выпускной, с чего вдруг ты решил, что мне на него не плевать? — возмущался Иваизуми, вновь начиная доставать одежду, только уже гораздо более резко и отталкивающе. Но Ойкаву такая манера, конечно, не оттолкнула ни на шаг. — Даже если тебе плевать, ты всё равно должен хотя бы помочь мне с выбором костюма, так как этот пункт входит в список обязанностей всех моих лучших друзей, — гордо выставив указательный палец, отчётливо говорил Ойкава, наверное, вновь возомнив себя учителем, рассказывающим про квантовую физику. «Наверное, именно поэтому у него только один лучший друг и есть» — невольно подумал Иваизуми, поднимая на него безразличный взгляд. — Не пойду я с тобой ни за каким костюмом, — громко выделяя каждое слово, строгим тоном говорил Хаджиме и, слегка нахмурив брови, смотрел в прищуренные шоколадные глаза. Ойкава в ответ только сложил руки на груди, гордо подняв подбородок. А уже через полчаса они стояли у дверей торгового центра. «Чёртов Ойкава, всегда ведь добьётся своего...»

***

— Мы прямо как два пидора, — тихо буркнул Хаджиме, устало сидя на пуфике перед красующимся в блестящем пиджаке Ойкавой. — Лично меня это не смущает, — уверенно ответил Тоору, пожимая плечами и застёгивая цветастые пуговицы, а Иваизуми уже набрал в лёгкие воздуха, видимо, собираясь что-то сказать, — да и тебя не должно, — резво добавил он с усмешкой. — Кто бы сомневался… — почти зевая, протянул парень, после чего вновь прокрутил в голове диалог и, встрепенувшись, удивлённо вскинул брови с выражением «мне не послышалось?» — Постой, что? Ойкава в ответ лишь тихо посмеялся, краем глаза замечая на прежде невозмутимом лице лучшего друга лёгкий румянец.

***

До выпускного вечера оставались считанные дни, и Тоору, видимо, не знавший, куда можно запихнуть своё любопытство, продолжал донимать Хаджиме насчёт его пары. И пускай тот уже тысячу раз сказал, что никакой пары у него не будет, Ойкава всё равно продолжал с ехидством лыбиться и смотреть на него с прищуром, мол, «да знаю я, что у тебя на уме». — А ты? — вдруг спросил Иваизуми по пути в спортивный зал, и Тоору вопросительно на него взглянул. Тот прочистил горло, нутром чувствуя, как краснеют щёки. — Уже позвал кого-нибудь? — тихо пробормотал парень, не решаясь поднять глаза. «Знал же, знал, что это прозвучит неловко, кто меня за язык тянул?!» — мысленно ругал сам себя Хаджиме, но Ойкава, на удивление, даже не усмехнулся. — Нет, — Тоору пожал плечами, и Иваизуми взглянул на него, с непониманием выгнув бровь. Сам никого не зовёт, а друга заставляет, и после ещё удивляется, почему это его называют Мерзикавой. — А чего же ты время зря теряешь? — с издёвкой проговорил Хаджиме, — Наверняка всех уже разобрали, — пародируя Ойкаву, который такими же фразами убеждал, наконец, пригласить кого-нибудь, он наигранно вздохнул. — На самом деле, я не буду никого приглашать, — с нотками грусти в голосе ответил Тоору, и Иваизуми точно убедился в том, что тот издевается. — Я буду ждать приглашения, — тут же поправил сам себя, кокетливо подмигивая и улыбаясь, а у Хаджиме глаза на лоб полезли. «А так можно было, что ли...» — И от кого же ты его ждёшь? — скептически спросил парень, складывая руки на груди и с недоверием посматривая на идущего рядом, почти светящегося от радости Тоору. Дней до выпускного оставалось всё меньше, а улыбка на его лице только шире. И что же он там такого собрался делать, раз от одного только ожидания сверкает настолько, что порой жмуриться приходится? — Только не ревнуй, Ива-чан, — сразу предупредил Ойкава, и Хаджиме тут же фыркнул, таким образом высказывая своё недовольство в сторону совершенно неуместных, по его мнению, шуток, — но это останется секретом до выпускного, — Тоору приставил указательный палец к губам, показывая, что будет молчать до самого выпускного вечера, — ну, не хочу сглазить, понимаешь? — добавил он немного виновато, сложив ладони в жесте извинений, а Иваизуми только закатил глаза, делая вид, что ему неинтересно. Совсем не интересно, кто будет парой Ойкавы на выпускном. Он ведь именно для этого сам и спросил, не так ли? — Эй, Хаджиме, — вдруг обратился к парню его старый знакомый, вышедший из спортзала. Судя по всему, секция по баскетболу как раз закончилась. Те в ответ вопросительно обернулись, и Тоору слегка рассерженно прищурился, бросая взгляды то на друга, то на вспотевшего после тренировки баскетболиста. — Сигареты не будет? — спросил парнишка, и Ойкава неодобрительно фыркнул. К такой привычке у Иваизуми он всегда относился негативно, уверенный, что это обязательно скажется на их игре и его здоровье. — Ива-чан бросает, — не успел Хаджиме и набрать воздуха, чтобы что-то ответить, как его опередил Тоору, в этот раз возомнивший себя… «и кем это он себя возомнил?!» — Заткнись, — тут же буркнул Иваизуми, зло зыркнув на него, после чего достал пачку из кармана фирменной кофты Аоба Джосай и протянул никотиновую палочку баскетболисту, что с непониманием поглядывал на его друга. — Ты не ценишь мою заботу, Ива-чан, — обиженно фыркнул Ойкава, после чего вновь неодобрительно глянул на его знакомого, уже поджигающего конец сигареты, и с громким хлопком скрылся за дверью волейбольного зала. Иваизуми, уже привыкший к подобному, промолчал, а вот его знакомый, сталкивающийся с таким довольно нечасто, воздержаться не смог. — И как ты только его терпишь? — вдыхая серый дым, спросил парень, и у Хаджиме в голове невольно пронеслось «и сам не знаю». К подобным вопросам он тоже уже привык, считая их ироничными и несерьёзными: всё-таки, какое им дело до этого? Поэтому в ответ Иваизуми только тяжело вздохнул, пожав плечами и надеясь, что на этом их диалог окончится. — Не повезло вам с капитаном, наверняка играть с таким в одной команде — сущий ад, — беззаботно размышлял баскетболист, а Хаджиме, не сдержавшись, поднял на него хмурый взгляд. Они могли говорить что угодно о его характере, да что уж там, Иваизуми и сам подтвердит, насколько он порой бывает отвратительным, мерзким и хвастливым дураком, которого и правда порой терпеть невозможно. Но вот игроком он был лучшим в своём роде. Можно было допрашивать Хаджиме сколько угодно, но на любые вопросы у него всегда будет один и тот же ответ. Лучший связующий? Ойкава Тоору. Лучший подающий? Ойкава Тоору. Лучший капитан? Да, чёрт возьми, и этот титул тоже принадлежит Ойкаве Тоору, каким бы плохим он не казался на первый взгляд. В нём Иваизуми не сомневался ни на секунду. Только ему всецело доверял на площадке. Будь он хоть проклят, но любая победа волейбольной команды Аоба Джосай — в первую очередь заслуга Ойкавы Тоору. И любые оскорбления, задевающие его, как игрока, в то же время задевали и Хаджиме. Не только потому, что он горд быть с ним в одной команде. В этом заключалась одна из причин, почему он всё ещё терпит его: без него он не поднялся бы на вершину. Иваизуми обязан Ойкаве Тоору всем, что сейчас имеет. И ведь имеет он не только хорошего капитана и отличного связующего в команде: точно также, как Хаджиме был единственным лучшим другом Ойкавы, Ойкава был единственным лучшим другом Хаджиме. Несмотря на все выходки, он был тем, кто понимал его, поднимал настроение и поддерживал, потому и называть его омерзительным имел право исключительно Иваизуми, а не кто-то другой. Ведь все остальные просто не понимали, какой человек скрывается под маской хвастливого дурака. Не понимали, какую боль порой испытывает Ойкава Тоору, для которого волейбол, где он смог добиться успеха, является единственным спасением. — Повтори? — на всякий случай переспросил Хаджиме грубым голосом, и баскетболист, выгнув бровь, щёлкнул по тлеющему фильтру пальцами, отбрасывая его на пару метров. — Да он ведь отвратительный игрок, зачем такого терпеть? — спокойно проговорил парень, и Иваизуми, надавив на пальцы в кулаке ладонью, громко и угрожающе хрустнул косточками. — Сейчас узнаешь, — сердито ответил Хаджиме, занося кулак назад для удара.

***

— Если бы ты бросил курить, этого бы не произошло, — снова умничал Ойкава, пока Хаджиме с ушибами от кулаков и царапинами от асфальта сидел на скамье и потирал ноющие костяшки, выжидая, пока прекратится кровотечение из носа. Тоору каким-то образом вышел из зала как раз в тот момент, когда вице-капитан распрощался с обидчиком самыми ласковыми словами. От любой медицинской помощи он отказался, отмахнувшись, мол, не в первый раз уже, бывает, и Ойкаве оставалось лишь заботливо отдать ему свой белоснежный платок, дабы вытереть кровоподтёки. — Этого бы не произошло, если бы он не был говнюком похуже тебя, — ответил Иваизуми, с грозным видом смотря на носы своих кроссовок. Тоору, спрятав лицо, усмехнулся. Драка волейболиста с баскетболистом — не самая лучшая идея, особенно перед выпускным. Да он и сам не мог поверить, что действительно повёлся и с размаху ударил из-за… да, чего уж скрывать, именно из-за оскорблений в адрес Ойкавы. Вроде ему и самому не обидно от подобных колкостей, так почему же Хаджиме так завёлся? Наверное, отрицать что-то будет также бесполезно, как и спорить с Ойкавой. Иваизуми может быть обязан ему всем, чем угодно, может ценить его, как отличного капитана, сокомандника и друга, может благодарить за победы на матчах, но это было не единственным, почему он так сорвался. Ведь Тоору, как бы неловко это ни было признавать, стал для него по-настоящему… дорог? — Знаешь, Ива-чан, — резко окликнул аса капитан слащавым голосом, и тот тут же заинтересованно поднял голову, — с этими шрамами в том костюме ты будешь выглядеть очень даже… соблазнительно, — не удержался он от комплимента и тихого смешка, а Хаджиме в ответ вновь нахмурился, сердито складывая руки на груди, — я прямо завидую тому человеку, которого ты позовёшь на выпускной, — с наигранной обидой проговорил Ойкава, а Иваизуми устало вздохнул. — Ну сколько можно, не собираюсь я никого звать на этот выпускной, — почти стонал Хаджиме, ведь выслушивал подобные высказывания каждый божий день. Он уже и сам неосознанно начинал ждать этого дня, но не для таких целей, как у Ойкавы, а лишь потому, что после этого чёртового выпускного Тоору, наконец, отстанет от него с идиотскими вопросами. — Так позови уже наконец того, о ком постоянно думаешь, — возразил Ойкава, хлопая дверцей шкафчика с одеждой, и тот с непониманием на него взглянул. «И о ком это я постоянно думаю, позволь поинтересоваться?» — пронеслось в его мыслях прежде, чем ответ сам собой всплыл на поверхность. — И даже сейчас, — подметил Тоору, с улыбкой подмигивая и покидая раздевалку со словами «жду в зале, чтобы потренировать атаки». В этот момент Иваизуми понял, что действительно хочет предложить быть парой на выпускном именно Ойкаве Тоору. — Бред, — тихо буркнул Хаджиме, зарываясь покрасневшими после драки пальцами в колючих волосах и удручённо опуская голову с осознанием, что никакой это не бред.

***

Их выпускной начался с церемонии вручения документов об окончании школы. Трогательные речи учителей, ревущие девчонки, не желающие прощаться с излюбленным местом, и позирующий для фотографий на каждом шагу Ойкава. Лучше и не придумаешь. — Хватит упрямиться, Ива-чан, такой день бывает только раз в жизни! — Тоору снова всучил Хаджиме телефон, дабы тот запечатлел его у кабинета физики. — Подпишу эту фотку как-нибудь так: «в этом кабинете прошли худшие годы моей школьной жизни», — радостный окончанию учёбы Ойкава на каждом снимке улыбался во все тридцать два и, будто по привычке, показывал указательный и средний пальцы. Он всегда старался доказать людям, что счастлив. Счастлив, несмотря на порой плохое отношение к нему, проигрыши на матчах, одержимость желанием выйти из любой ситуации победителем. Хотел показать всем, что ни одна мелочь не заставит его расстроиться, при этом чётко ощущая, как что-то болит в груди, когда он выдавливает из себя очередную улыбку. — Этот день запомнился бы лучше, если бы ты не фоткался каждую минуту, — недовольно ворчал Хаджиме, и Тоору, видимо, подумав, что тот просто завидует, вдруг взял в руки телефон и, включив фронтальную камеру, направил объектив прямо на них. — Хватит валять дурака, — устало пробормотал Иваизуми, раздражённо на него взглянув. — Ну же, Ива-чан, у нас должна быть хоть одна совместная фотография за школьную жизнь! — молил Ойкава, вновь состроив расстроенное выражение лица. Хаджиме уже собирался что-то возразить, но тот тут же его прервал. — Общие фотографии класса не считаются! — тут и не поспоришь, поэтому Иваизуми молча поджал губы, посмотрев в камеру. — Улыбнись, — процедил сквозь идеальные зубы Тоору, после чего поставил рожки над головой друга, что, не удержавшись, всё же едва заметно приподнял уголки губ. Нужно ведь хоть раз улыбнуться в тот момент, когда улыбка на лице Ойкавы искренняя. — Ну что, получил своё предложение стать парой на выпускном? — вдруг спросил Хаджиме, надеясь отвлечь того от желания сфотографироваться с каждым фикусом на школьном подоконнике. Мысль о том, что он должен пригласить именно Тоору, всё ещё не давала Иваизуми покоя. В последнее время он стал одержим этой идеей, всё чаще представляя их на выпускном вместе, и не просто, как друзей, а как самую настоящую пару. Подобные размышления одновременно грели душу и пугали. А тот факт, что он ещё и ждёт приглашение от кого-то, пугал ещё больше. — Узнаешь на выпускном, — игриво подмигнув, ответил Ойкава, и в груди Хаджиме неприятно заныло. «Конечно, получил, это ведь он» — пронеслось в его голове, где тут же начали всплывать картины завтрашнего вечера: Ойкава Тоору, взяв за руку возлюбленную, тихо посмеивается ей на ухо, пока Иваизуми молча за ними наблюдает. Словно укол в сердце. — Понятно, — единственное, что сумел ответить вице-капитан, нервно сглотнув.

***

А после они встретились уже в ресторане. Ну, как встретились: Иваизуми заметил каштановую макушку среди сотни голов и, тут же почувствовав, как щёки наливаются кровью, а ноги подкашиваются от волнения, выбежал на улицу через запасной выход. Он ведь так и не смог заснуть этой ночью, всё думая о своей паре на выпускном. И сам не заметил, как все его раздумья вдруг заполнила навязчивая мысль о том, что рядом с ним этим вечером должен быть именно Ойкава Тоору, который говорил ему об этом и каждый раз ловил на мыслях о нём. Он представлял его грациозную походку, раз за разом прокручивал в голове момент, когда тот встряхивает головой, и его волосы укладываются в идеальную причёску, а потом почти чувствовал, как его тонкие пальцы, на одном из которых будет наверняка дорогущее кольцо, сплетаются с его, разбитыми почти в кровь из-за драки, в которую ввязался как раз по причине существования Тоору в его жизни. «Чёртов Ойкава, заставил же меня влюбиться в него» Хаджиме вдруг хлопнул себя ладонями по лицу, пытаясь опомниться. Нет, нет, нет. Он ведь сам говорил, что ждёт приглашения от кого-то, и он наверняка его уже получил и стоит там, радостный. Ведь любой, абсолютно любой, к кому Тоору проявляет хоть каплю внимания, становится одержимым мыслями о нём — в этом Иваизуми был уверен на всю сотню процентов. А всё потому, что Ойкавой Тоору невозможно не восхищаться. И даже его лучший друг, порой считающий его мерзавцем, не был исключением. Дыхание сбилось от одних только мыслей о том, что он стоит там с какой-нибудь безумно красивой девушкой и смотрит на неё сверху вниз, желая поцеловать. Иваизуми определённо хотелось быть на её месте. Хотелось поймать взгляд шоколадных глаз на себе, его горячее дыхание на щеках, а после и, он уверен, до безумия нежные и мягкие губы на собственных… — Это бред, — снова и снова повторял Хаджиме, закуривая, кажется, уже тысячную за пару минут сигарету. Но от осознания, что его губ будет касаться та, что даже не подозревает о том, что творится у капитана в душе, становилось невыносимо больно. А ещё больнее от того факта, что Ойкава может открыться ей, позабыв о Хаджиме. Фантомные ощущения его ладоней на собственных плечах, после на талии и под чёрной рубашкой буквально сводили с ума. Хотелось сорвать с себя этот пиджак, который он всё-таки уговорил его купить тогда, прижаться к нему всем телом и раствориться в каждом его атоме. Но этим вечером он определённо был не один такой. И это место рядом с капитаном Аоба Джосай, за которое Иваизуми сейчас готов был и душу продать, уже было занятно. У него не было и шанса. «Будь проклят тот день, когда я пропустил даже мысль о том, что можно было бы предложить Ойкаве идти вместе» Хаджиме устало привалился к стене, упираясь затылком в кирпичи и прикрывая глаза. «Что ж, по крайней мере, Тоору будет счастлив. Порой ему этого не хватает. А я уж как-нибудь справлюсь… — медленно, но верно, ас всё больше погружался в процесс самокопания и смирения, — так будет даже лучше для него» Но неожиданно дверь сбоку открылась, и Хаджиме, подумав, что это кто-то из персонала, тут же встрепенулся и поднёс к губам сигарету, мол, я вовсе тут не страдаю от неразделённой любви, что вы. Но на него вдруг упал выискивающий кого-то взгляд шоколадных глаз. Иваизуми перестал дышать, судя по всему, просто забыв, как это делается, а после невольно приоткрыл рот и, распахнув глаза, осмотрел Тоору с головы до ног. Он снял пиджак, оставшись в одной только белоснежной рубашке с расстёгнутой верхней пуговицей, на талии был строгий чёрный ремень, а ниже широкие брюки и туфли. На среднем пальце левой руки, как и ожидал Хаджиме, было тонкое кольцо. И от одного только его вида в груди одновременно закипели ненависть и желание. Ненависть по отношению к той, что сегодня исполняет желание Иваизуми. Ойкава закрыл за собой дверь, смотря на него как-то строго. На его лице не было привычной улыбки, руки и вовсе скрестились на груди, словно Хаджиме в чём-то провинился, и от этого внутри появилось раздражение. «Сам развлекается там с кем-то, так ещё и осуждающе смотрит...» — Ну? — единственное, что сорвалось с тонких губ Тоору. — Что ещё за «ну»? — нахмурившись, раздражённо выпалил Иваизуми и нервно убрал руки в карманы брюк, выбрасывая сигарету. — Боже, ты собираешься предложить мне быть твоей парой на выпускном или нет? — и сердце Хаджиме ухнуло вниз со скоростью сорвавшегося с тросов лифта. Пару секунд он с непониманием смотрел на него, переваривая полученную информацию. Ойкава Тоору хочет быть его парой на выпускном? Ойкава Тоору хочет быть его парой на выпускном. Буквально. И ждал предложения он именно от него, а не какой-то слащавой девчонки. Ждал и намекал, как мог, пока Хаджиме выкуривал одну за другой сигареты, сомневаясь и не решаясь сказать и слова. — Какой же я идиот, — устало закрыв глаза ладонью, Иваизуми тихо и нервно посмеивался. Так значит, всё это время он ревновал его к самому себе? Злился на самого себя? И все эти расспросы о паре на выпускной были лишь для того, чтобы Иваизуми позвал его? До чего же глупо и насколько же просто. — Самый натуральный, — ответил Ойкава серьёзно, но, тут же осознав сказанное, решил поправиться — то есть, скорее… — он замялся, усмехнувшись, и Хаджиме, как и ожидалось, его прервал. — Заткнись, — привычно буркнул ас, понимая, насколько он прав, делая шаг в его сторону и вынуждая того упереться широкой спиной в стену. Между ними вдруг остались считанные миллиметры. Дыхание Иваизуми резко сбилось, голова шла кругом, и он лишь нервно бегал зелёными глазами по его довольному лицу. От улыбки его глаза тут же сужались, создавая тот самый лисий взгляд, из-за которого подкашивались коленки. Хаджиме никогда не подумал бы, что будет так близко к нему. Никогда не подумал бы, что это будет так важно и так нужно. Ойкава думал о том, какие же у него до сумасшествия красивые глаза. Такие уверенные на площадке и такие взволнованные сейчас, когда стоит лишь податься немного вперёд, и они столкнутся носами. На щеке у него ушиб, да и нижняя губа разбита, над бровью и вовсе остался шрам. «Неужели Ива-чан правда думает, что я не слышал его разговор с тем баскетболистом?» Но на его лице любой недостаток казался таким гармоничным и правильным, словно он с ними родился. Такой бойкий, грубый и дерзкий сейчас переступает с ноги на ногу и кусает губы изнутри — в этом был весь так полюбившийся Ойкаве Хаджиме. Не удержавшись, Тоору вдруг провёл кончиками пальцев по его ушибленной щеке, и у того, судя по всему, все органы внутри скрутились в единый узел. Да настолько, что он резко запустил ладонь в его идеально уложенные волосы и коснулся бы, блаженно прикрыв глаза, если бы не палец Ойкавы, что тут же переместился со щеки на его разбитую губу. — Ничего не хочешь сказать? — тихо спросил Тоору, а Иваизуми нервно прижался своим лбом к его и опустил взгляд со страхом, что тот резко отступит и отвергнет его предложение. Скажет, что всё это — шутка, и от души посмеётся над одураченным Хаджиме. Но рука Ойкавы вдруг так приятно легла на его плечо, напоминая, что ему можно доверять не только на волейбольной площадке. — Ты… — неуверенно протянул Иваизуми и нервно сглотнул, наблюдая за тем, как тот внимательно его слушает, — будешь моей парой на выпускном? — выпалил ас и тут же взволнованно прикусил собственные щёки. Сердце совершило кульбит, начиная биться в грудной клетке так отчаянно, словно готово выскочить из груди. Но он наконец сказал то, что так навязчиво крутилось в его голове. — Даже не знаю, мне нужно подумать, — наигранно протянул Тоору, нарочно делая задумчивое лицо, и Хаджиме, отчётливо почувствовав, что больше держаться не может, приблизился к нему до неприличия сильно. — Пошёл ты, — прошипел он в самые губы, опаляя их горячим дыханием и запахом сигаретного дыма, тут же накрывая их собственными и вынуждая его прижаться затылком к каменной стене позади. Их руки начали отчаянно блуждать по телам друг друга: Хаджиме неуверенно, едва касаясь, поглаживал его талию, пока Ойкава, крепко обвив его шею, накручивал на пальцы тёмные короткие пряди. Они с неприкрытым желанием касались друг друга снова и снова, вынуждая ресницы дрожать от удовольствия, а мурашки бегать толпами по спине. Нельзя не признать, что это до жути приятно. После губы капитана вдруг сместились на шею аса, что нежно целовал его в макушку, вдыхая до жути знакомый запах шампуня. Ладони Тоору вдруг легли на массивные плечи, начиная медленно опускаться всё ниже, а Иваизуми готов был поклясться, что все бабочки в его желудке упали в обморок, иначе нельзя было описать приятное томление внизу живота. И в тот момент, когда терпеть уже было невыносимо, Хаджиме вдруг провёл подушечками пальцев по рукаву белой рубашки от его плеча до самой кисти, сплетая тонкие пальцы со своими и медленно отстраняясь. Ойкава буквально сиял от радости, не переставая улыбаться. И, кажется, Иваизуми понял, почему он так сильно ждал этот вечер. — Думаю, нам всё же стоит показаться на нашем выпускном в качестве пары, — игриво проговорил Тоору, резко распахивая дверь, что находилась сбоку от них и, не успев выслушать возмущения Ива-чана, быстрым шагом направился в зал. Как ни странно, они держали друг друга за руки весь оставшийся вечер. И этот чёртов выпускной наверняка не забудут никогда в жизни.