Цена твоей свободы

       Виктор быстрым шагом пересекал поле с Анастейшей на руках. Все, что раньше имело смысл, в одночасье его утратило и единственная пульсирующая мысль в его голове была «ее укусил оборотень». Ему хватило секунд, чтобы обрести внешнее спокойствие, как только он нашел у нее пульс, но он не видел уже никаких вариантов развития событий. Где-то внутри здравый смысл подсказывал, что сегодня была неполная луна и возможно ей удастся избежать проклятия. Волна паники утверждала, что девушка истечет кровью просто на его руках, пока он успеет донести ее в дом.        Так или иначе, он стремительно шагал вперед, не придавая значения тому, что осталось позади. Он не остановился, чтобы посмотреть на Надин, но слышал, как Саша громко кричал, а Стефан, еще в волчьем облике, рвал на куски незваных гостей. Их сестре он не сможет помочь, а Анастейшу он еще попробует спасти. Он донес ее к подоспевшему Оливеру, но не передал девушку в руки отца. Казалось, только пока он держит ее, она и будет жить. Его плечо до безумия жгло - кольца работали исправно.        — Она теряет кровь, я обронил палочку на поле. Сделайте что-нибудь, нет, не нужно ее брать, просто остановите кровь, - Крам крепче сжал девушку, когда Оливер попытался вновь взять ее.        — Кто укусил ее? - казалось, мужчина пропустил его просьбу мимо ушей.        — Я не знаю, похоже, это были оборотни, но я не встречал таких раньше, они не были обращены. Однако их лица и тела были словно полутрансформированы, я…        — Нельзя колдовать над этой раной, мы не знаем, есть ли в ней яд, - и взмахнул рукою призывая маленькое перо и листок. Он быстро начертил что то на листке и щелкнул пальцами: письмо отправилось к получателю.        — Нет, Вы же не написали Ему..? Мы сами ее вылечим… - лицо Виктора исказилось в гримасе.        — Он может помочь. Не ты.

***

       Себастьян Дрегонбон трансгрессировал с помощью портала аккурат под дверь дома Загровых. Срочное письмо взволновало его и он без замедлений отправился в путь прихватив с собой свой чемоданчик, полный настоек и снадобий. Ему было неполных 19 лет, но многие волшебники уже относились к нему с большим уважением. Он бросил учебу в Дурмстранге в 16 и отправился учиться в Цитадель, где изучал разновидности ядов и противоядий. Многие годы он, Алекс и Виктор были друзьями, но два года назад у них с Крамом случилась ссора из-за сборной по квиддичу. Виктору предлагали стать ловцом, а Себастьян мечтал об этом с детства. То, что так легко шло в руки одного, было так недоступно другому. Они сильно повздорили и Баш (как его называли друзья) решил доказать, что добьётся славы и за стенами школы. Все ждали, что в цитадели он будет учиться искусству лекаря, вот только парня увлекали яды, а не их противоядия, хоть силен он был в обоих сферах.        Несмотря на ссору с Крымом, Себастьян был и остаётся близким другом семьи Загровых. Он никогда не обращал внимания на Анастейшу, во время его пребывания в школе она была слишком юна, но после того, как он узнал от Алекса о том, что Крам влюблен… что ж, он с интересом шел спасать эту девушку.        — Себастьян, наконец-то, - воскликнула Кетриккен, как только парень ступил на порог. Глаза женщины были красными от пролитых слез, а руки все еще запачканными в крови. Он встала с кресла и направилась к комнате Анастейши, оттуда были слышны крики и стоны, - похоже, что яд расходится по ее телу… ну что же ты, Себастьян, не стой, быстрее.        Волшебник уверенным шагом последовал за женщиной, которая всегда была добра к нему. Проходя по коридору он заглянул в открытую дверь, где на кровати лежала Надин, белая, словно снег, что снова сыпал за окном. Подле нее на полу сидел Михаил, он держал руку сестры и по щекам его катились слезы. В противоположном углу сидел Алекс, он смотрел прямо в стену не моргая.        Кетриккен открыла дверь в комнату своей второй «дочери» и на миг Себастьян ужаснулся. Юная и прекрасная Анастейша билась в агонии у себя на постели, а Виктор пытался ее удерживать. Рядом с постелью стояла незнакомая девушка, она держала в руках чистые полотенца. Крам обернулся на вошедших и лицо его исказилось в презрении.        — Привет, старый друг.