Есть над чем поработать

— Они еще не появились? — даже полушепот у Азулы звучный и властный. В каждом ее слове слышится приказ, в каждом взгляде видится упрек. — Еще нет. Сокка знает, как к нему относится принцесса Страны Огня: она довольно часто демонстрирует свое презрение. Он тоже не в восторге от этой ситуации — быть в паре с той, которая пыталась убить его. — Сколько еще ждать? — спрашивает так, будто сидит за столиком в дорогом ресторане, а не в полумраке пыльной лачуги, выжидая отряд мятежников. — Столько, сколько потребуется. С захода солнца прошло немногим больше трех часов, и видимость заметно ухудшилась. Меж деревьев скользнула тень, Сокка прищурился, сосредоточился. — Что там? Это они? Эй, я к тебе обращаюсь. К кому же еще, в лачуге они только вдвоем. — Я не разглядел. — Ты бесполезен. Ну, вот опять. Сокка потер переносицу — двинулся впервые за полчаса. Все время, что они здесь провели, он расставлял ловушки, а после высматривал противника. Азула же не делала ничего. И это он тут бесполезен? Скрипнули ножки старого стула о дощатый пол, принцесса преодолела расстояние в шесть коротких шагов и остановилась рядом с ним в дверном проеме. Двери в лачуге не было, только ржавые петли остались. — Никого там нет. — Я и не говорил, что есть. — Ты вообще ничего не говорил. В следующий раз отвечай, когда спросят. Сокка развернулся, скрестив на груди руки. — Я не твой подчиненный, Азула. Ты привыкла отдавать приказы, но больше ты не наследница престола, у тебя нет никакой власти, нет влиятельных друзей и шайки приспешников. Теперь ты сестра Хозяина Огня на испытательном сроке, и если завалишь это задание, то отправишься обратно в тюрьму. — Какая длинная речь. Ты, должно быть, долго ее готовил? Несколько недель слежки и сбора информации, несколько недель бесконечной критики от принцессы, ее замечаний в его адрес и насмешек — тут любой взвоет. Но Сокка ни разу не вышел из себя, а их задание близилось к завершению, осталось только вытерпеть еще день или два. — Послушай, я устал, ты тоже устала, так что давай прекратим раздражать друг друга. Сделаем дело, вернемся во дворец, а после мирно разойдемся? — Сделаем дело? — Азула ухмыльнулась. — Называй вещи своими именами: убьем мятежников. — Для начала расспросим. — Как ты себе это представляешь? Выйдем к отряду из дюжины человек и… Сокка накрыл ее губы ладонью. Услышал в тени деревьев шорох — как раз вовремя: теперь у него был повод заткнуть Азуле рот. — Они, — прошептал Сокка, встречаясь с сердитым взглядом янтарных глаз. Кивнул в сторону за свое плечо и медленно опустил ладонь. — Окружают. — Встретим их? — Рано. Подождем, пока подействуют ловушки. — Надеешься, что они подействуют? В восьми или десяти метрах к югу от лачуги раздался тихий щелчок, затем треск и сразу же оглушительный вопль. — Сама послушай, — оскалился Сокка. — Еще одна ловушка на западе, и две поменьше с восточной стороны. Не выходи, пока не услышишь… — Теперь ты мною командуешь? Сокка отступил на шаг, раскрыв руки. — Если не терпится, пожалуйста, вперед. Но не жалуйся, когда угодишь в капкан или яму с кольями. Ты ведь представляешь себе, что случается, когда острые металлические зубья смыкаются на ноге? Кожа и мышцы рвутся мгновенно, ломается кость, и боль никак не унять, капкан не разогнуть. При падении в яму, колья могут проткнуть что угодно: руку, ногу, грудь, живот или даже глаз. Азула брезгливо цокнула языком. — Перестань, это омерзительно. — И больно, судя по звукам. Во второй раз закричали сразу трое. Яма на западе, понял Сокка. Остались только капканы. Один мятежник умолк почти сразу, двое других выли от боли, звали на помощь. Спустя минуту с их стороны доносились только стоны, а потом и они смолкли. Азула выглянула в единственное небольшое окно в лачуге, как и дверь, выходящее на северную сторону. — Ничего не разглядеть. — Тогда слушай, — посоветовал Сокка, прикрыв глаза. Первым он различил знакомый шум леса: шелест листвы, редкие порывы ветра, негромкое уханье ночных птиц. Позже услышал тихие, но тяжелые шаги и взволнованное перешептывание. — Их мало, — подытожил он. — И напасть они не решатся. — Наш выход? — Только после дам, — Сокка пропустил принцессу вперед, но стоило ей переступить порог, остановил, ухватив за руку выше локтя. — Держись северной стороны. Я буду на востоке. — Не угоди в свой же капкан, Бумеранг. — Север прямо, — он указал направление. — Туда. Азула вырвала руку из его захвата. «Что, не нравится, когда тебя держат за дуру, принцесса?» Сокка выждал несколько секунд, глядя, как хрупкая спина сильнейшего мага огня удаляется, растворяясь в темноте, и свернул направо, обогнув лачугу. Трое мятежников угодили в западную яму, еще один попался в ловушку с южной стороны. Минус четверо, а значит, осталось еще два капкана и около десятка человек. Буквально в шаге от него со свистом пролетела и воткнулась в землю стрела. Засевший на дереве идиот лучше бы дождался, когда Сокка подойдет ближе и ударил в спину. Сокка спрятался за широким стволом, достал из сапога охотничий нож, выглянул и сразу же увидел его: сидит в пяти метрах от него, на голой ветке, не скрытой листьями, — как на ладони. Сам виноват. А он-то переживал, что не сможет попасть в цель с первой попытки! ха, тут даже целиться толком не надо. Один взмах, одна секунда — и противник мешком повалился на землю. «Притворяется?» — подумал Сокка, но подойдя ближе убедился: мертв. Наклонился, потянул за рукоять, извлекая лезвие из горла (до чего же противный хлюпающий звук), вытер кровь об одежду убитого и пошарил по бездыханному телу. Из оружия только колчан с самодельными ломкими стрелами, ни денег, ни бумаг, ни карты или хотя бы записки о месте встречи. Впереди послышался треск сухих веток. Сокка как мог быстро скрылся за ближайшим деревом, присел, пригнулся, вглядываясь в темноту. Нож он сжимал в руке, но если мятежник уклонится от его выпада, если владеет магией огня, то лучше бы вооружиться еще и мечом. Шаг по направлению к нему, еще один, все ближе… легкий, даже слишком легкий для мужчины, уверенный шаг, знакомый. Сокка узнал Азулу прежде чем увидел, и вышел навстречу. — Сколько покойников? — спросила, как всегда, властно. — Пятеро. Вместе с теми, что угодили в ловушки. Я встретил только одного, — оправдался Сокка. — Я убила троих. Остальные разбежались. — Троих? И всех без единого звука? — Один из них довольно противно скулил. Что за намеки, Бумеранг? Не веришь мне? — Не верю. — И что же? Думаешь, я отпустила их? — Или же ты сама одна из них. Слишком темно, чтобы разглядеть ее лицо, невозможно прочитать ее эмоции, угадать, о чем она думает. И тихо. Слишком тихо. — А если так, — в голосе принцессы ухмылка, — то что? Попытаешься меня схватить и доставить во дворец Страны Огня в качестве пленницы? Бессмысленно. — Бессмысленно, — согласился Сокка, убирая нож. — У меня нет доказательств. — Это верно, — Азула приблизилась еще на шаг. Теперь Сокка мог различить черты ее лица: глаза хищно прищурены, губы растянулись в угрожающем оскале. — Ты не сможешь обвинить меня, не сможешь одолеть в бою, но ответь, что мешает мне убить тебя прямо сейчас? Одно стремительное движение, умело подставленная подсечка — и вот Азула уже повалила его на землю, усевшись сверху и схватив за горло. — Хочешь задушить меня? — Какой догадливый. — Но ты этого не сделаешь. — Нет? — тонкие пальцы напряглись на его шее, сдавливая чуть сильнее, мешая свободно дышать. — И почему же? Действительно, почему? Если она и впрямь одна из мятежников, почему бы ей не убить его? Почему она не сделала этого раньше? У Сокки не было ответа. — Никаких соображений? — прошептала Азула, склонившись ниже — так низко, что Сокка мог ощутить ее жаркое дыхание. Потерлась бедрами о его бедра, тихо рассмеялась. — Я помогу тебе понять. Дыхание сбилось, мысли перепутались. От тяжести ее тела, от опасной близости, от всей этой ситуации голова пошла кругом. — Вот так, — ее пальцы надавили на кадык, вынудив Сокку сглотнуть. — Мысли улетучиваются, глупые теории о заговорах растворяются в туманной дымке, сознание отключается, и в ход идут инстинкты. Я вижу, как ты смотришь на меня, я знаю твои желания. Тело тяжелеет, взгляд расплывается. Азула права, больше он не может ни о чем думать. Ни о чем, кроме нее. О ее губах, что шепчут ему так сладко, о ее бедрах, к которым хочется прикоснуться, сжать двумя руками, повторить то движение, что разожгло пожар внизу живота. — Еще не понял? Все твои намеки и обвинения, все подозрения не более чем защитный барьер. Ты боишься меня, боишься влечения, которое я у тебя вызываю. Но сейчас не пытаешься сбросить меня, не требуешь отпустить, не приставишь к моему горлу нож, да, я заметила его, Сокка. Все потому что ты хочешь быть здесь, лежать подо мной, хочешь, чтобы я продолжила. — Нет… — Почему? Он больше не помнит, «почему». — Ты хочешь меня. Хочешь? Обхватить ее бедра руками, сильно, крепко, жадно… — Скажи «да», — приказала она, наклоняясь к его лицу, медленно скользнула горячими губами по его щеке и прошептала, щекоча дыханием мочку его уха: — Скажи «да» и я продолжу. Откажись, и этого больше не повторится. Секунда, вторая, третья — вся его выдержка, вся его воля… Перед глазами пелена, в ушах стучит пульс. Тонкие горячие пальцы на его горле ослабли. — Нет, — прохрипел Сокка, задыхаясь, накрыл ладони Азулы своими. — Не отпускай. Собственные руки показались неимоверно тяжелыми и грубыми, ее же ладони легкими, нежными и хрупкими. — Повтори, — приказала Азула. — Скажи это. — Хочу тебя, — ответил Сокка, слегка касаясь сдавливающих его бока колен, повел руками вверх по ее бедрам, сминая тонкую ткань ее одеяния, стягивая ее вниз, оголяя ягодицы. Впился сильными пальцами в ее горячую кожу, прижал ближе к себе, вызвав у Азулы тихий стон. В голове блаженно пусто, руки скользят под ее одежду вверх по впалому животу, оглаживая упругую грудь с твердыми сосками. Азула часто прерывисто дышит, едва заметно дрожит под его ласками, отпускает его горло всего на несколько секунд, чтобы торопливо стянуть свою блузу и спустить с него штаны, а затем снова душит его, теперь еще сильнее. — Давай, — приказывает, а затем почти умоляет: — Быстрее. Сокка смотрит на нее обнаженную: белая кожа, тело стройное и гибкое, узкие плечи, пышная грудь и удивительно тонкая талия — совершенная женщина. — Давай же, — прошептала она, наклоняясь, надавила на его шею. — Или я убью тебя. Он приобнимает ее бережно, медленно притягивает за бедра, скользя возбужденным членом по внутренней стороне ее бедра, замирает, когда головка едва касается ее лона, вслушивается в тихое судорожное дыхание, и мягко входит. Сокка двигается не спеша, но только поначалу, Азула сильнее сжимает его горло, насаживается глубже, закусывая губу. В шею впиваются острые ноготки, в глазах темнеет — от удушья или удовольствия? Он не понимает, не останавливается, наоборот, двигается все быстрее, грубее, до боли сжимая горячие ягодицы. Дышит рвано, задыхаясь, почти теряя сознание. Жарко, душно, запредельно хорошо. Из темноты, из бесконечности он слышит свое имя, названное ее тихим мелодичным голосом, и ускоряет темп. Быстрее, жарче, глубже. Больше ничего не имеет значения. Быстрее, быстрее, быстрее. А затем слышит ее звонкий стон и жадно вдыхает ночной воздух. Грудь вздымается и опускается, сердце стучит как бешенное, на коже выступил пот, горло горит огнем, а голова, кажется, налита свинцом. Азула поднимается первой, одевается, повернувшись к нему спиной. — Некуда спешить, — его голос хриплый и тихий, но Азула слышит его и оборачивается. — Не ты ли хотел закончить со всем побыстрее и избавиться от меня? Сокка с трудом поднимается, поправляя одежду, подходит ближе, почти вплотную. Азула все еще тяжело дышит, смотрит выжидающе. Кажется, она ненавидит его еще сильнее, чем прежде. Но это только видимость, теперь Сокка это понимает. — Я передумал. — Передумал? Так теперь ты мне доверяешь? — снова этот насмешливый взгляд. — Ты пыталась убить меня и моих друзей, плела заговоры против своего брата. Ты умна, хитра, сильна и опасна, Азула, разумеется, я не доверяю тебе. И одна ночь ничего не изменит. — Одна ночь? — уточнила Азула, ухмыляясь. — Надеешься, что будет еще одна? — Нет, — он наклоняется к ее лицу, почти соприкасаясь губами. — Двух тоже будет мало.