План, пошедший вкривь

      Вечером перед отходом ко сну Катрин сидела в сорочке перед зеркалом на туалетном столике и приводила себя в порядок. Расчёсывая свои пушащиеся короткие волосы, молодая женщина ничуть не пожалела о своём решении продать свои волосы на парик и пожертвовать деньги приюту. Как она и предугадала, теперь с её волосами стало намного меньше возни. Теперь волосы приятно обрамляли её треугольное лицо, чуть щекотали щёки, не уходило много времени на их расчёсывание и больше не надо тратить много воды на то, чтобы их вымыть. Глядя на себя в зеркало, Катрин с чувством удовлетворения крохотной доли женского тщеславия отметила, что тяготы перенесённого пути до Орлеана постепенно изглаживаются из её облика: лицо больше не бледное, фиалковые глаза вместо усталого имеют озорное выражение, на щеках играет здоровый нежно-розовый румянец, исчезала отощалость в её стройной фигуре. Улыбнувшись своему отражению в зеркале, Катрин встала с табуретки и взяла со столика подсвечник, покинув свою спальню, отведённую для неё в доме Арно и Жана. Конечно, Катрин успела сразу полюбить свою просторную и светлую комнату с окнами на солнечную сторону, с большой кроватью и мягкой периной, туалетным столиком и сундуками для вещей, с большим шкафом — полным книг, ведь её более чем устраивало собственное личное пространство, где она могла закрыться — если хотела побыть одна. Но сегодня вечером накануне своего первого рабочего дня Катрин покинула спальню и направилась в занимаемую Арно комнату, неся подсвечник и освещая себе путь. Постучалась она в дверь комнаты молодого человека скорее ради того, чтобы соблюсти хоть какую-то форму приличий. — Катрин, заходи! — отозвался из-за двери не спавший в это время Арно. Молодая женщина открыла дверь и зашла в комнату, подбодрённая словами мужчины. Подсвечник она поставила на стол. — Как ты понял, что это я? — задала Катрин вопрос, поправляя складки на своей ночной сорочке. — Само получилось. Зачем пришла? Хотела поговорить? — предположил Арно, зачем Катрин могла прийти в его комнату вечером в исподнем. — Да. Это и хотела. Твои объяснения в перемене отношения ко мне меня не устраивают. Я хочу знать правду, почему вдруг ты ко мне переменился, — стояла Катрин на своём. Смотрящая в лицо Монсальви, она была горда и пряма как хороший клинок из толедской стали, не опускала глаза, руки её были сложены на груди. — Всего одно слово: Жан. Если бы у моей совести было воплощение человека, это был бы второй Ксантрай. Скажем так, благодаря разговорам с другом, я стал относиться к тебе иначе, — признался безмятежно Арно в том, что так хотела узнать Катрин. — И что же ты для себя вынес из разговоров с Жаном? — не унимался интерес Катрин. — Пусть твой дядя Гийом Легуа хоть тысячу раз виновен в гибели Мишеля, это не повод плохо относиться к тебе. Ты в ту пору совсем девчонка была. Сколько лет тебе тогда было? — призадумался над этим Арно. — В ту пору мне было тринадцать. Я не врала тебе. Моя вина лишь в том, что я была ребёнком, девочкой субтильного сложения. Моих сил было ничтожно мало, чтобы защитить Мишеля от озверевшей толпы, — чуть погрустнев, созналась Катрин, в глазах её блеснули слёзы. — Я склонен думать сейчас, что ты скорее говоришь правду, нежели лжёшь. Тогда в пьяном виде ты бы не смогла солгать. Я хочу разыскать Кошона и вывести его на разговор о тех событиях. Чтобы подтвердить или развеять мои догадки. — А ещё я пришла сказать спасибо. Мне нравится моя комната. В ней так уютно. Нет ощущения, что стены давят, — поблагодарила Катрин, совладав с эмоциями, и улыбнулась Монсальви. — А, пожалуйста. Рад, что нравится. Иди спать. Нам обоим вставать завтра очень рано. На столе в кухне увидишь корзинку с флягой брусничного отвара, хлеб с ветчиной и сыром, яблоки. Собрал тебе поесть на работу, — в задумчивости Арно прикусил нижнюю губу и почесал в затылке. — И спасибо тебе, что подумал об этом. Я хотела сама это сделать. Ты облегчил мне задачу, — тепло рассмеявшись и улыбнувшись, Катрин подошла к Арно и прильнула к нему, уткнувшись лицом в его рубашку, крепко обняв. Ещё не до конца привыкший к такому выражению благодарности и привязанности со стороны Катрин, Арно ответил на её объятие и похлопывал по спине. — Всё. Доброй ночи, Катрин, — пожелал ей Арно, мягко отстраняя от себя недовольно надувшую губы Катрин. — Иди к себе. — Не в этот раз, Арно. Не в этот раз, — игриво рассмеялась Катрин, подойдя к кровати и откинув в сторону одеяло, под которое поспешила юркнуть. — Ты, часом, не обнаглела? — Арно с напускным недовольством на лице скрестил на груди руки, уселся на край кровати, вздохнул и потряс слегка за плечо Катрин. — У тебя есть своя комната и кровать. В моей кровати ты что забыла? — Тебя. И, кстати, сегодня ночью мне совсем не улыбается ночевать одной. Не хочу сегодня быть одна, — Катрин полусела на кровати и в мольбе сложила руки, глядя на молодого человека. — И не страшно тебе оставаться не то что в одной комнате, вообще в одной кровати с мужчиной, который физически сильнее тебя? — в вопросе Монсальви чувствовалась скрытая беззлобная подначка. — Арно, мы оба с тобой знаем, что мне наедине с тобой безопасно. Что-то, когда я пьяная сама к тебе приставала — ты не воспользовался моей уязвимостью. И сейчас не сделаешь ничего без моего на то согласия, — с самодовольством и теплотой говорила эти слова очаровательно улыбающаяся Катрин. — И ты так в этом уверена? — Арно взлохматил волосы Катрин, чуть усмехнувшись, по-доброму на неё глядя. — Правильно думаешь. — И мы оба знаем, что ты любишь меня, — пылко и гордо заявила Катрин, в её фиалковых глазах плясали чертенята. — Знаешь, Катрин, когда мы кого-то любим — стараемся сделать жизнь этого человека лучше, комфортнее, безопаснее. Вот какого чёрта в моей жизни этот человек — именно ты? — с лёгкой и беззлобной иронией задал этот вопрос Арно скорее себе, нежели Катрин. — Раз Бог послал на твоём пути меня, значит, пришло время платить за твои грехи, — ласково пошутила Катрин. — Ты же не выпроводишь меня к себе? С тобой мне как-то уютнее и теплее, — попросила молодая женщина. — Что же, я ничего против не имею. При условии, что ты не будешь посягать на мою утраченную добродетель, — вырвалась у Арно доброжелательная шутка, заставившая рассмеяться Катрин. Обойдя кровать с другой стороны, Арно скользнул под одеяло, стараясь находиться подальше от Катрин, близость которой туманила голову хлеще выпивки. Вот только Катрин не думала мириться с таким положением вещей. Вместе со своей подушкой она придвинулась к молодому человеку и прижалась к нему, крепко обняв и закинув свою ногу на ногу его. Арно обречённо вздохнул и закатил глаза, стараясь не утерять над собой контроля и совладать над напряжением ниже пояса. Закрыв глаза и широко улыбаясь, Катрин довольно положила свою голову на плечо Арно и зарылась носом в его рубашку. «Вот что ты с ней делать будешь!.. Какого дьявола вообще именно к ней я прикипел самым безнадёжным образом?» — мучительно размышлял Арно, пока Катрин уже провалилась в сон и тихонько посапывала. С превеликим удовольствием Арно сейчас бы отодвинулся куда-нибудь подальше, чтобы от близости этой женщины не унесло ураганным ветром его самоконтроль, но было некуда — дальше только деревянный пол, укрытый ковром. К тому же было жаль тревожить сладко уснувшую Катрин, успевшую уже пригреться. За закрытыми оконными ставнями слышались голоса ночных птиц и трескотня цикад, ночь смотрела в незанавешенные окна своим единственным глазом-луной, роняющей робкий и бледный свет. Катрин спала крепким сном, чему-то улыбаясь. Иногда она ворочалась во сне, меняла положение, могла ногой спихнуть с себя одеяло. Сильнее вжималась всем телом в пытающегося уснуть Арно, так же во сне клала свою голову ему на грудь. Молодой человек только качал головой, по-новому укрывал Катрин и поправлял ей одеяло со всех сторон, гладил по голове и спине, она затихала. Пусть молодая женщина невольно мешала ему спать, всё же у Арно дрогнула рука её разбудить и выпроводить к ней в её комнату, как бы ни было — ему стало жаль прерывать сон Катрин, которая посчитала его самой лучшей подушкой на свете. «Заявилась в Орлеан на мою голову, а мне и Жану её от виселицы потом отмазывать, в постель мою забралась бесцеремонно… А я теперь пошевелиться бойся, одеялом её укрывай — чтобы не замёрзла. Ну и заноза она!» — размышлял о своём положении Арно, плотнее подтыкая одеяло спящей Катрин со всех сторон, пытаясь уснуть самому.