Антезфория

4 декабря, 1999 года Первое, что Ты почувствовала после пробуждения, это тепло утреннего солнца. Мила, бледная и слабая, уже очнулась ото сна и пыталась влить себе в рот дрожащими руками холодную воду, но из-за нервной трясучки пролила половину на себя. Её тонкое тело пронзило колючим ознобом, однако, сцепив зубы, ученая не издала ни звука, что тебе показалось бессмысленным актом вежливости: в маленькой комнате и без неё хватало шума. По всей каморке, словно тараканы, бегали остальные девушки, впопыхах умываясь, а потом, надев на себя свои скромные платья, забирали грязные локоны под белые платки. Те, кто прибыл в этот замок с вами, тратили намного больше времени у бочка с водой чем остальные, пытаясь отмыть красные от слез щеки. — ВставаЙ, Т/И. — Проговорила Мила ломающимся голосом, который, впрочем, был бодрее, чем вчера. — У нас есть работа. Ты не пошевелилась; вместо этого внимательно посмотрела на нее, вскинув голову с жесткой подушки. Тебе показалось странным, что ученая еще не подняла тему, терзающую вас обоих, так что Ты решила взять инициативу в свои руки: — А Клара... Женщина замешкалась, отвела глаза и медленно выпустила воздух, втянутый в глубоком вдохе, будто думала, что тебе ответить, но её опередила одна из служанок: — Сбежала ваша девка. — не без раздражения молвила она. В свете зимнего солнца Ты наконец могла разглядеть черты лица своих новых "коллег" — твой взгляд остановился на хмурой девушке, которая рассерженно, но аккуратно складывала свою одежду на спинку кровати. Светлые, чуть рыжеватые волосы свешивались сбившимся засохшим колтуном с ее широких плеч, а лицо было бумажно-белым, нос заостренным. Удивительно, но в этом грубом и бескровном облике, гипсовом, неподвижном, потухала действительно редкостная красота. Не часто встретишь такое лицо, особенно в глуши. — Побила пару окон, разнесла гостиную и... Девушка подняла руку. Два толстых пальца — указательный и средний — оказались направленны в твою сторону, а большой медленно оттопырился. Понять жест и его предназначение не составило для тебя труда. — ...Прямо в голову. Матильда сказала, что вчера пострадала только Леди Кассандра из-за вашей Клары. "И теперь страдать будем мы — тоже в какой-то степени из-за неё", — Ты мысленно подытожила ее рассказ. Не то чтобы для тебя было сюрпризом, что твой браунинг сыграл главную роль в полуночной погоне, но Ты ожидала чего-то большего от польской разведчицы, которая многие годы, ещё до вашего вступления в UMBRELLA CORP., вставляла тебе палки в колеса. Опять-таки, Ты знала Клару очень хорошо — она не была глупой и наверняка понимала, что случится с Милой и тобой, если терпение Леди Димиреску и её дочерей лопнет; а эта ситуация как раз может стать той острейшей темой, из-за которой ваши головы окажутся не на своих местах. Как бы то ни было, дело сделано, и именно тебе остаётся расхлебывать последствия этого бардака. М-да уж. Самочувствие твое — и физическое, и душевное — было серьезно расстроено в течение всего вашего жительства в деревне, так что подъем с кровати оказался для тебя тем ещё испытанием: кости ломило, болели суставы, а на зубах хрустел лед. От пыли, поднявшейся с драного матраса, Ты закашлялась так, что глаза вылезли на лоб и твоё нутро содрогнулось, но Ты смогла устоять на ногах. Абсолютно всем в этой комнате, кроме Милы, было плевать на твои страдания, отчего на душе сразу стало в разы легче. Несмотря на то, что Ты часто принимала роль "лица" в ваших миссиях, тебе больше нравилось быть незаметной тенью, проникающей во все щели и проходы и так же легко ускользающей из них. Поэтому именно наблюдая за безразличием со стороны прислуги, Ты почувствовала, как в тебе начал зарождаться маленький лучик надежды, предвещающий ваше возможное освобождение. Но пока загадывать — себе во вред. В данный момент будет достаточно снять порванные пижамные штаны и пропитанный кровью свитер, от которого так воняло, что аж выступали слезы. Ты умылась. Вода оказалась ледяная, однако вымыться тебе было необходимо. Ты постаралась как можно тщательнее очистить свое бедное лицо. В грязном зеркале над бочкой Ты видела себя. Нет, это была не совсем Ты — скорее та, кем Ты раньше являлась. Образ, который Ты увидела сразу после пробуждения от операции. Тогда твоё лико так же было ужасно опухшим с мешками под глазами и темными синяками по всему телу. Синие следы от вчерашней перепалки сегодня расцвели пышными ирисами цвета индиго на шее, а порванные капилляры украсили усталый взор красной пеленой, делая его ещё более разбитым. Твоя униформа ничем не отличалась от одежды других слуг. Она не была покрыта столь густым слоем грязи, как ваши с Милой старые вещи, но на белом фартуке Ты приметила образовавшиеся с течением времени разводы, а на скромном чёрном платье с длинными рукавами и рюшками выступало крошечное пятнышко, тусклое, багрянисто-коричневое. Тебе было не впервой носить одежду умерших, но, честно говоря, Ты бы лучше ходила нагая, чем в мертвецких обносках. От неприятных мыслей тебя отвлек вид из окна. Покуда Мила заплетала твои волосы, Ты снова обратила свое внимание на земли, лежавшие за мрачной рекой, зажатой несколькими рядами высоких кирпичных амбаров с мутными стеклами, и пересекаемой тяжеловесным мостом из темного камня. Над водой всегда висел полумрак, словно чад от фабрики Хайзенберга затмевал солнце. Еще река издавала зловоние, какого Ты больше нигде не слыхала, так что прибывание вдали от этого места наконец позволило вам дышать полной грудью. За мостом шли узкие, мощенные булыжником улочки с поручнями; потом начинался подъем, сперва плавный, а на подступах к деревне неимоверно крутой. Другой такой неудобной и странной улочки, как в этом месте, Ты не видывала. Эта почти отвесная круча заказана была для всякого транспорта, в нескольких местах поднимаясь лестничными маршами и заканчиваясь на самом верху высокой, повитой плющом стеной. Тротуар был неровным — то булыжники, то брусчатка, то голая земля с пробивающейся иссера-коричневой растительностью. Двухэтажные дома с островерхими кровлями, неимоверно старые, сгибались как попало вправо и влево, вперед и назад. Случалось, супротивная пара, клонясь друг другу навстречу, почти сходилась над улицей, словно арка, застилая прохожим весь свет. Через мостовую от дома к дому перекидывалось над головой несколько мостиков. Ты припоминаешь, что обитатели поселения оказали на тебя странное впечатление. Сперва Ты думала, это оттого, что они были нелюдимы и молчаливы, но потом пришла к удивительному выводу, что все люди здесь очень стары: вы и так почти не видели детей и подростков на улицах, но потом оказалось, что их было считанные единицы по всей деревне, как и молодых девушек, незамужних. Впрочем, сейчас Ты уже поняла, куда могли деться девицы. Но вот дети... этот вопрос не давал тебе покоя ровно до того момента, пока Ты не приметила в безоблачном сером небе какое-то движение, совсем непохожее на полет птицы. Оно было плавным — объект плыл по воздуху как по воде, совершенно не обращая внимания на свирепые порывы налетевшего с запада ветра, срывающего чуть ли не все листья с деревьев и ломающего цветы в садах. — Мила? — Твой шепот позванивал от нетерпения. Ты уже догадалось, что это может быть. — Да? — Женщина ответила не сразу, видно прибывая в раздумьях. Когда ученая наконец отвлеклась от расчесывания твоих косм и обратила свой затуманенный взор на тебя, Ты кивнула ей в сторону окна, стараясь не привлекать служанок. Вам не нужно было лишнее внимание. — Дрон! — тихо воскликнув, Мила больно схватила тебя за плечи, но Ты даже не шелохнулась. Сейчас твоя душа наполнилась уверенностью, а разум — всевозможными тактиками и схемами, что маленькая боль от десяти ногтей, впивающихся тебе в кожу, казалась слишком незначительной в общей картине: судьба Артура все ещё была неизвестна, но теперь вы знали, что Йован точно выжил, ведь только он смог бы запустить этого робота. Однако все твои планы в миг пошатнулись, когда вы с Милой услышали размеренное хлопанье крыльев. Больших крыльев. Как только дрон приблизился к одной из башен замка на него сразу спикировала стая крылатых тварей, многоличье которых ни здоровый глаз не ухватывал целиком, ни здравый рассудок не удерживал. Они неуклюже хлопали в воздухе перепонками на ногах и крыльях. За ними последовало совершенно невыносимое злосмрадие с незримых вершин, вызвав удушье и тошноту у тебя и едва не свалив со стула. Одновременно воздух всколыхнуло как бы биением крыльев, и внезапным порывом ветра — порывом такой яростной силы, как ни одним из прежних — из-за чего по маленькой комнате разнесло вихрем бумажки вместе с чистой одеждой, которую служанки побежали сразу же собирать, тихо жалуясь на жизнь. Издали вам было видно, как дрона со всех сторон окружили парящие двуногие монстры, чем-то напоминающие драконов или виверн, но с изувеченными женскими телами. Их головы были прикрыты серыми лохмотьями, но из-за сильных порывов ветра Ты разглядела, что под рваньем были окровавленные бинты на месте глаз и огромные, нечеловеческие языки, выглядывающие из широких ртов. Вдруг одно из чудовищ, что кружило прямо над дроном, раскрыло свою пасть – словно похваляясь рядами белых клиновидных зубищ, потом захлопнула челюсть с таким грохотом, будто закрыла крышку сундука и сразу же бросилась на робота, целясь в него окровавленными когтями. Бедный дрон из-за всех пытался не попасть под град ударов, и благодаря новейшим технологиям Йована ему удавалось петлять между зубами и острыми крыльями чудовищ, но один из пинков робот все-таки пропустил: толчок мощной лапы оказался такой силы, что техник не справился с управлением, и андроид смачно влетел в одно из расписанных морозом окон, разбивая тонкое стекло на миллионы мелких осколков. Пытаясь разглядеть последствия боя, Ты высунулась всем телом из окна и увидела, как робот, уже попавший в здание, врезался ещё и в деревянные леса у стены, которые тут же с диким треском сломались, похоронив его под кучей досок. Но рассмотреть место крушения получше тебе не дали две пары рук — старческих и тонких, которые потащили тебя обратно в тепло. Ты хотела начать сопротивляться, но как только увидела, на какой высоте находишься, то сразу же передумала. — Что ты творишь?! — Глаза у старухи, которая вместе с Магдой втянула тебя в комнату, были яростно открыты, но тебе казалось, что они ничего не видели, потому как были затянуты белой пеленой гнева. Когда Ты попыталась встать со стула, она тихонько зашипела, а потом произнесла твое имя, положив костлявую ладонь тебе на плечо. Даже через плотную ткань своего платья Ты чувствовала ее большие твердые мозоли. — Ты хочешь, чтобы тебя вальномии унесли?! Глупая девчонка! Она дернула тебя за заплетенную косичку, и Мила охнула. Ты обескураженно моргнула. В животе свернулась кольцом бессильная ярость, но Ты ничего не сделала в ответ, лишь смиренно прошептала извинения. Желание скинуть женщину с окна чудом не проступило на твоём лице, зато вместо него сгустился наигранный стыд. Ты пожалела, что не ударила ее по руке, хотя и осознавала, что от этого стало бы только хуже.

×××

Ты ничего не понимала. Перед тем как выйти из вашей каморки, каждой из вас выдали тряпки, мыло, ржавое ведро, спички, лампу и... и серпы. Острые, с начищенными до блеска лезвиями — красивое оружие с крестовой гардой и изящной, хорошо отбалансированной рукоятью, оканчивающейся шаровым эфесом из дешевого, но прочного металла. — Сейчас не сезон урожая. — заметила Ты, рассматривая серп и перекладывая его с одной руки в другую. Рукоять была как влитая, но слегка скользила меж пальцев. — В наших краях два времени жатвы... Ты очень медленно обернулась и встретилась взглядом с глазами цвета морской волны. Женщина была почти одного с тобой роста. Соломенные волосы подстрижены неровно, немного ниже ушей. Она стояла, опираясь одной рукой о дверь, одетая в вашу униформу, но в отличии от вас у неё на бедре красовался белый пояс с маленькими пахучими мешочками, которые своим весом стягивали платье вниз, пачкая черную ткань об грязный пол. —...Один — летний, когда мы собираем... Она прошла рядом с тобой, бесцеремонно задевая тебя тонким плечом. От девушки исходил аромат полевых цветов и сена, который напомнил тебе об удушающем парфюме Леди Димитреску, разящим за километр тепличными розами. От волнующих воспоминаний о Госпоже Ты содрогнулась в ложной истоме. — ... Второй — зимний, когда собирают они. — Ирина! Ваш чудесный разговор прервал знакомый голос. Взгляд старухи вам ясно дал понять, что вы увлеклись. Вам давно пора уходить.

×××

В комнате прислуги было две двери, и вы все вместе прошли через ту, которая выходила в переднюю часть заднего прохода. Тебе показалось забавным, как дверца, что была ближе к главной секции поместья, выглядела в разы лучше, чем та, к которой вас вчера привел рыцарь, хотя между ними существовало всего пару метров. Ты с Милой еще не успела лицезреть эту часть замка: когда вы покинули служебное крыло, под вашими ногами появился и засиял желто-белый клетчатый мрамор, стремящийся к бесчисленным дверям и широким лестницам, а длинный коридор, по которому вы шли быстрой походкой, тянулся к огромным золотым калиткам на другом конце зала. Сквозь них Ты увидела второй сад, ещё более грандиозный, чем у главного входа. Никаких признаков извращенной натуры местных господ Ты пока ещё здесь не заметила — никаких криков о помощи из упрятанных под землю камер и кровавых луж, стекающих с занавесок. Только постоянное жужжание из неизвестности соседних помещений напоминало вам о вчерашнем дне и его кошмарах. Оно было настолько глубоким и злым, что из-за него даже звенели переполненные пышными гроздьями гортензий вазы на столиках холла, а так же покачивались гордые люстры и маленькие золотые огоньки на них. Когда вас тащили из подземелья, Ты не успела полностью разглядеть интерьер замка — не успела по-настоящему осмотреться — но сейчас, пока вы шли на встречу с Леди, которая может закончится довольно плачевно, Ты все-таки решилась изучить повнимательней вычурные стены прекрасного поместья. Тебе уже нечего терять. Только спустя какое-то время Ты поняла, что это было наивным решением, потому что первая вспышка яркости на тёмном, мрачном фоне почти заставила тебя остановиться перед буйством цвета и фактур в позолоченной раме, из-за чего Ты отстала от остальных служанок. Ты никогда не видела ничего подобного. "Это всего лишь натюрморт", — говорила часть тебя. Так в общем-то и было: на картине изобразили зелёную стеклянную вазу с букетом разнообразных цветов, скрывающих узкое горлышко расписанной урны; пук разнотравья был напичкан листьями и бутонами всевозможных форм, размеров и оттенков — розы, тюльпаны, вьюнок, золотарник, кружевные бальзамины, пионы... Такого хаотичного, но в то же время подходящего сочетания цветов в классическом натюрморте тебе ещё никогда не встречалось вживую, лишь на картинках в книгах и интернете. "Какое же нужно умение, чтобы они выглядели настолько живыми.... Даже больше, чем живыми." — подумала Ты. Очевидно, что для твоих коллег это была просто ваза с цветами на тёмном фоне — не более того; но для тебя, настоящего ценителям искусства, цветы горели собственным светом, словно наперекор теням сумрачного замка. Ты задумалась, сколько же нужно мастерства, чтобы удержать и перенести этот свет на плоскость — преломить его в воде кувшина сквозь толстое зелёное стекло, и суметь передать всю тяжесть урны, возвышающейся на каменном постаменте... Удивительно. Если бы сейчас ваша жизнь не висела на волоске, то Ты наверное могла бы стоять и смотреть часами на бесчисленные картины замка Димитреску. Это бы заняло весь твой день, но... но планы. У вас были планы, один из которых — остаться в добром здравии — физическом и ментальном, поэтому Ты поспешила за остальным служанками, которые, похоже, не заметили твоего отсутствия. Кроме Милы, конечно. — Я впервые вижу тебя такой рассеянной. — прошептала она, содрогаясь спиной. Ты посмотрела на нее с таким видом, как будто была удивлена, заметив, что кто-то еще, кроме тебя и картин, существовал в холле, но твоё выражение лица Мила проигнорировала, тоже находясь в каких-то размышлениях. — Понимаешь, — спокойно сказала Ты, задумчиво бродя глазами по лепному позолоченному квадратами потолку, по расписанным цветами панелям, по дорогой ткани, которой были обиты стены. — С тех пор, как мы сюда попали, я поняла, что наша разведка недоговаривала. — Как?! — Не в том смысле, — Ты поспешила успокоить Милу, ободряюще ухмыляясь. Ученая всегда была такой впечатлительной, хотя и являлась старше тебя. — Это место оказалось гораздо более... цивилизованным, чем они нам говорили. Мирным, в каком-то смысле. — То есть чудовища, которые находятся внутри замка, за замком и даже над замком тебя совсем не беспокоят? И вы ещё меня странной называете. Вы переглянулись и тихо засмеялись. Юмор для вас сейчас был единственной преградой, спасающей от падения в пучину безысходности. Вам пришлось пройти ещё пару метров, миновать три лестничных марша, коридор и две закрытые двери. Немного погодя старуха остановилась перед третьей дверцей по левую руку, но не успела её открыть, как по замку эхом разнёсся громкий крик незнакомых тебе женщин; За ним раздалось грозное рычание, заткнувшее его. — Мы не знаем, как это произошло, Миледи! — кричали в унисон разные голоса, сливаясь в один мелодичный, но полный истерики и слез вопль. — Забирайте свой позор, и я больше не хочу об этом слышать! — рявкнула Леди Замка дребезжащим голосом, который так разительно расходился силой и пылкостью с повелевавшим им холодным по своей натуре существом. Тембр Госпожи был очень низкий, проносящийся сквозь все поместье гулкой вибрацией, медленной, вызывающей ощущение неизъяснимой торжественности и страха. — Это ваш последний шанс оправдать себя, иначе вы станете теми, над кем эти эксперименты будут проводиться. С глаз долой! Этот крик и звук хлопающей двери наполнил все твое тело пронизывающим ужасом. Ты почувствовала как на волосах и коже, и даже в костях засело стойкое ощущение трепета пред матриархом семьи, находившимся в нескольких шагах от тебя — за лакированной дверью, на которой красовался серебряный герб Димитреску. Когда дверца отворилась, Ты нервно сглотнула. Это была библиотека, и она, разумеется, была полна книг. Все стены завешены портретами и натюрмортами, а рядом с огромным письменным столом стоял гигантский глобус, с которого на тебя смотрела Африка. За глобусом — окно во всю стену, восемь прозрачных стеклянных панелей. Но не это остановило вас у самого порога. У стола сидела женщина, туго затянутая в черное шелковое платье с узким глубоким вырезом и широким воротником. Вороные локоны красиво ниспадали с ее макушки и блестели загадочным серебром под широким полем шляпы, напоминая тебе тот ореол, что окружает пламя свечи в темной комнате. Глаза за стеклами очков, которые ей, по-твоему, совершенно не требовались, были пронзительно желтыми. Её губы, вполне подходящие под цвет волос, сжались в сдержанный оскал, но при виде вас они расползлись в странной улыбке, в которой, однако, таилось ни капли веселья. — Вы опоздали. Это было неправдой. Рядом с брюссельским ковром, под бархатными занавесками стояли древние французские часы, очевидный показатель царской роскоши, тикавшие на мраморной каминной полке, которые показывали без трёх семь. Вы пришли раньше положенного времени, впрочем, спорить с Леди Замка — глупое дело. Это понятно и дураку, поэтому вам ничего не оставалось, как покорно опустить ваши головы перед ней в надежде, что их сейчас не свернут. Наконец оторвавшись от важных бумаг, Госпожа встала. Она медленно обошла стол, опираясь на него мощной, но в то же время элегантной рукой, будто выточенной из чёрного мрамора. Теперь, когда женщина стояла перед вами, Ты могла получше рассмотреть документы, что она сжимала в сильных пальцах, но твои очи все никак не покидали чудовищно изысканный наряд Миледи: ее узкий корсаж с вырезом, подчеркивающий линию груди и заставляющий ее выглядеть чуть пышнее, а так же подол из эфемерной ткани, который водопадом шелка полностью прикрывал бесконечные ноги. Если бы тебя сейчас заставили говорить, Ты не смогла бы подобрать подходящего слова, чтобы выразить все эмоции, будимые в тебе этим платьем, будто раскачиваемым душистым весенним ветром. Леди Димитреску что-то рассказывала. Ты была уверенна в этом на сто процентов, судя по движению чёрных губ, между которыми время от времени показывались жемчужные зубы. Наверное, все дело в лёгком сотрясении, но Ты не услышала ни единого слова, будто прибывая в каком-то гипнозе. И пока её голос обволакивал все твоё существование, Ты продолжала самозабвенно разглядывать утонченную женскую красоту сильной челюсти, богатство белоснежной кожи. Она невероятно красива — даже несмотря на тот факт, что в любую секунду может раздавить вас как тараканов. На самом деле в этом было что-то обворожительное... Не для тебя, конечно. Чары Леди Замка разрушил толчок. Кто-то вытолкнул тебя в центр комнаты, и только сейчас Ты поняла, что сей демонический взор был направлен на твой жалкий силуэт. — Тебе никто не говорил, что это невежливо так пялиться? — Насмешливо бросает она с уверенностью, что ее голос может испугать и заставить подчиниться любого, на кого она посмотрит. По крайней мере, на тебя она имела именно такой эффект. — Простите, Миледи. — Ты покачала головой, стараясь не покраснеть, но тут же почувствовала, как от шеи до макушки разлилась багряными пятнами теплота. Твою мать. Она тебя отчитывала словно провинившегося ученика, а Ты от этого краснеешь. Никакого профессионализма. Едва произнеся извинения, Ты опустила взгляд вниз на пышно прихотливый, весь в сумасшедших узорах парчовый ковер с золотой бахромой, но холодное лезвие под подбородком не позволило остаться в таком положении. Ее руки, точнее пальцы, превратились в острые ножи, которыми, наверное, можно резать металл. Даже вопреки её удивительно бережному обращению с тобой, Ты приподняла голову ещё выше, избегая прикосновения. — Чудесно. У тебя все таки есть крупицы манер. — Миледи усмехнулась, как будто эта информация доставила ей невероятное удовольствие. Твоё сердце быстро набрало ход при виде ямочек на ее щеках. — Впрочем, вопрос твоего воспитания меня сейчас волнует меньше всего. Но мы ещё к нему вернёмся. Позже.

×××

К твоему глубочайшему негодованию — "позже" — настало довольно быстро. После того, как Леди Димитреску за полчаса проинструктировала всех служанок о заданиях на этот день, их отпустили, а вы остались. Ты, Мила и она. Но тебе почему-то казалось, что для Госпожи вас тоже не существовало в ее огромном кабинете, наполненном вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы-библиотеки с ключами в дверцах, длинный столик для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, полузакрытые баночки с красками и дорогие натуральные кисти у прикрытых тканью холстов — все выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. Пока вы разглядывали сверкающий паркет под ногами, не решаясь смотреть на Леди Замка, сама Госпожа вернулась за стол и продолжила что-то писать, так что брызги летели с трещавшего пера. На синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя титлы, Миледи строчила сообщение какому-то лорду — Ты увидела отрывки букв и цифр в отражении наполированного до блеска окна, однако не поняла какому из трех, ибо несмотря на изысканную манеру письма, она была почти нечитабельна. Жирной точкой, растекающейся по бумаге, она закончила послание и аккуратно его сложила. Плотно свернув пергамент, Леди Замка провела лиловым языком по кончику конверта. Ты знала, что по идее, должна была поразиться, какого мертвецкого цвета была Госпожа внутри — чёрные десны и фиолетовый язык, покрытый темными пульсирующими венами, но опять поймала себя на том, что не могла отвести глаз от её рта — порочного, ужасающего и очень большого. Тебе пришли в голову картины того, как она одним укусом отрывает тебе руку вместе с мясом и костью, но Ты этого даже не замечаешь, ведь смотришь на то, как ее чёрная помада смешивается с кровью на бледной коже, создавая невероятный гранатовый оттенок. Такого же цвета, как и воск, которым Леди торжественно скрепляет печать на письме. От его едкого запаха она поморщилась, и Ты обратила внимание на её нос с горбинкой. Потом внезапно обнаружила шрамы и остальные изъяны лица, которые Ты раньше не замечала. Интересно, как к каждому ее недостатку соответствовало какое-нибудь достоинство, особенно бросавшееся в глаза. Но тебе уже стало ясно, что это часть ее странной, мрачной красоты — лика поначалу пугающего, которое невозможно забыть. Особенно поражал взгляд, одновременно чувственный и дикий, такого взгляда Ты не видела больше ни у одного человеческого существа. Будто кошка, подстерегающая воробья. И сейчас эти хищные глаза вновь смотрели на тебя с пикантной, едва ли уловимой гривуазность в нем. Неужели она опять застала тебя за тем, как Ты ее непристойно разглядывала? И если это так, тогда судя по какой-то непонятной, еле заметной улыбке — ее это совсем не смущало. Прибывая в неизвестных тебе думах, Леди Димитреску вытащила из ящика стола свой портсигар с красивой эмалью, изображающей восточного дракона, запутавшегося в стеблях роз. При виде её заметавшихся по столу глаз, тебя одолело жгучее желание кое-как, но все-таки угодить аристократке, поэтому Ты молча порылась у себя в кармане, достала спичечный коробок и услужливо высекла для нее огонь. Когда она наклонилась, чтобы зажечь сигарету, ее горячее дыхания обожгло кожу. — Ваша коллега устроила моим дочкам...— Артистичное молчание и вдох ядовитого марево. Она откинулась на спинку кресла, наблюдая за клубами дыма, медленно выползающими и поднимающимися к потолку из ее тонкой сигареты на мундштуке. — Чудесный вечер. Особенно Кассандре. Атмосфера игривости и терзающего предвкушения бесследно исчезла словно цветочный чад от курева Миледи. Она выдохнула чёрное облако, и посмотрела на вас совершенно иным взглядом — пристальным и высокомерным. Тебе сразу стало понятно, с какой стороной Леди Димитреску можно работать. — Позвольте нам извиниться за вчерашнюю ночь, Госпожа. — Ты сказала, полагая, что, вероятно, лучшее решение сейчас это дать ей знать, что вы несколько сожалеете о всех событиях прошлого дня. Ни один мускул на лице Леди не дрогнул, но по ее глазам Ты отчетливо видела, что она слушает вас очень внимательно: — Как за мои безрассудные действия, так и за проступок моей коллеги. Я надеюсь, что мы сможем загладить нашу вину перед вами и вашими дочерьми. Она нахмурилась. — Спасать свои жалкие, но все-таки жизни — это одно, но нарушать договор... Применять оружие в моем доме, на моих девочках... — Ты должна признать, что Леди Димиреску рассуждала совершенно здраво и логично, но это не умаляло того факта, что под её цепким взором Ты чувствовала себя мышью в клетке льва. — Поэтому я даже не знаю, стоит ли вообще оставлять в живых тех, с кем она водится. — Она очень способный врач... — Ты разрушила гнетущую тишину и сразу же пожалела об этом. Женщина молчала уже несколько секунд, но тебе все равно подумалось, что Ты ее перебила самым наглым образом. Когда Миледи приподняла бровь в немом вопросе, Ты продолжила: — ...А знатные таланты часто идут рука об руку со скверным характером, Миледи. — К чему ты ведёшь? — Мы доставили вам много проблем. Но наши навыки... Леди Димитреску стиснула пальцы правой руки в кулак и, не дав тебе закончить, свирепо рассекла им воздух, словно орудуя мечом или хлыстом, ударяя по столу, покрытому блестящим лаком — вероятно, новым, поскольку он еще не утратил характерного запаха. — Где гарантии, что моя щедрость и милосердие вновь не выйдут мне боком?! — Голос Миледи гневно раскатывался по кабинету. — Каковы должны быть мои решения, чтобы я потом не жалела о них?! Молчание. Мила, которая все это время стояла позади тебя и пыталась слиться с интерьером кабинета в надежде, что Леди Димитреску забудет о её существовании, внезапно потянула тебя за мизинец. Ты знала этот жест очень хорошо — ученая всегда была замкнутой и нелюдимой; даже простое общение с незнакомыми людьми давалось ей с трудом, но так как она является потрясающим специалистом в своей области, Ты научилась с ней взаимодействовать и понимать её сигналы. Не отводя взгляда от Госпожи, Ты повернула голову влево. В свою очередь Мила встала на цыпочки и прижалась всем своим телом к твоей спине, а губами к уху. Пока Ты слушала, что говорила ученая, твои очи наблюдали за Леди Замка, которая в ответ наблюдала за тобой. Сейчас в ее взоре не было раздражения — она смотрела на вас с интересом, будто это была для неё игра или загадка... Щелчок. В твоей голове прозвучал щелчок, обозначающий новую мысль. "А может быть так и есть?" — внезапно сообразила Ты. — "Жизнь в замке, вдали от цивилизации, наверное, довольно уныла. Здесь нет бурной жизни и прочих развлечений, а книги да другие хобби не могут занять тебя навечно... Ха, как же я сразу не догадалась?" Несмотря на их чудовищный формы и методы, они жаждут самого человеческого — веселья. Поэтому вы ещё и живы — Миледи и ее дочери хотят не только крови, но и зрелищ. Что-ж... Ты можешь им это дать. Лучше, чем кто-либо. — Возможно, Госпожа, в замке есть, хм, трудности, с которыми не могут справиться обычные служанки? Проблемы в подземельях или... на чердаках, например? Бинго. По твоему телу растеклось трансцендентное тепло при виде её удивлённого, но переходящего в злорадно-довольное выражения лица. Ей не нужен был сверхъестественный слух, коим она наверняка владела, чтобы понять, о чем тебе рассказала Мила. — А, так вы уже слышали об этом инциденте. — протянула Леди Димитреску, улыбаясь черными губами, пока в жёлтом взоре вспыхивали безумные искорки. Ей понравилась твоя идея, которую Ты даже не успела озвучить. — Вы меня продолжаете удивлять своей отвагой. Или, может, безумием, хм? После её слов в кабинете вновь наступило мертвое безмолвие, но оно длилось лишь несколько секунд. Миледи перестала метать глазами громы и молнии, но произошло нечто более страшное. Она засмеялась. Это был очень тихий смех, но для вас он был гораздо страшнее криков. Леди Димитреску все смеялась и смеялась, тихо и тревожно. — Ох, прошу прощения. — когда Миледи перестала смеяться, она аккуратно вытерла соленую влагу с щеки льняным платочком, который сразу же окрасился в тёмный цвет её туши. — Просто... Я впервые лицезрю, как жертвы сами придумывают себе наказания... Причём намного мучительней, чем я задумывала поначалу. Затем последовала невыносимо долгая пауза, в течение которой женщина потянула за красную кисточку из бахромы у окна, отчего в соседней комнате раздался приглушенный звонок такой тонкий и нежный, будто трель соловья. Спустя мгновение вам послышались торопливые шаги, и дверь в коридор отварилась. Скрип петель и мерцание новых огней позволили вам незаметно потянуть затекшие от долгого стояния конечности. Только сейчас Ты поняла, насколько сильно болело все твоё тело после вчерашних разборок. — Вы что-то хотели, Госпожа? — На встречу вышла милая и изящная девушка. Она вытянула вперед свою тонкую, холеную руку, изображая поклон. Её невысокая фигура и тёмные волосы прекрасно дополняли почти кукольное лицо, делая из нее идеал викторианской красоты. Но не естественное очарование и хрупкость привлекли ваше внимание, а ее образ как таковой — от кожи пахло маслами и духами, а платье на ней было нежнейшего бежевого цвета с поясом, расшитым маленькими камешками. Ее волосы расчесаны, и на них был водружен ободок, который, при всей его простоте, идеально подходил наряду. Она не являлась одной из дочерей — это точно, но и обычной прислугой её назвать нельзя. Кто же она? — Отведи их в верхние лаборатории, Матильда. — Громкий голос Леди прервал твои размышления. — И не выпускай, пока они не разберутся с проблемой. Если разберутся, конечно. Когда девушка обратила свой взгляд на вас, Ты наконец поняла, что с ней было не так: пустые, совершенно безжизненные глаза цвета кошенной травы смотрели сквозь вас куда-то в пустоту, создавая впечатление того, что человек, владеющий ими, давно покинул свое тело и находился где-то далеко от него, а так же всего, что с ним может произойти в этом Богом забытом месте. И если быть честной, сейчас тебе очень хотелось поступить точно так же. Но нет, нельзя. Ты на работе. — Конечно, Миледи. — ответила девушка монотонным голосом, словно повторяя заученное распоряжение, а потом, немедля ни секунды, тут же направилась в сторону выхода. И вы, конечно, вместе с ней. Но так просто выбраться из лап Госпожи вам все равно не удалось: едва зайдя за порог, вы снова ощутили на себе этот странный, бархатный глас, что можно было бы услышать, наверное, только в оперных холлах: — Советую вам не пытаться обмануть ни меня, ни мою камеристку. — Ты почувствовала, как сердце твое ухнуло и провалилось в желудок. — Вчера вашей подруге повезло, потому что для моих девочек — это была всего лишь забава. Но я не играю. Запомните это. Ты не знаешь как — наверное, с Божьей помощью, но тебе удалось сдержать непреодолимое желание закатить глаза: именно такие слова Ты и слышала от самых азартных игроков.

×××

Матильда. Ма-ти-ль-да. Красивое имя для красивой девушки. И очень умной, однако. Как только вы покинули кабинет Леди Димитреску, аккуратно захлопывая за собой старинные двери, от покорной камеристки Госпожи, которую вы видели секунду назад, ничего не осталось. На смену сломанному взгляду пришёл строгий и острый взор, который не ранил, но обжигал своей холодностью, сравнимой низкой температурой лишь со студёными русскими зимами. Все в сущности Матильды говорило о том, что именно она была одной из приближенных Миледи. Конечно, в поступи ее не присутствовало того же величия, но зато Ты заметила, что каждое движение юной девы было наполнено некой расчётливостью: она ничего не делала зря — даже шаги, казалось, имели свою систему. Но несмотря на впечатляющую рассудительность, Матильда уже успела совершить опасную промашку; она показала тебе, кем является на самом деле. Распространённая ошибка, которая, впрочем, приводит к очень серьезным последствиям. — А Ты... — Твое поведение в отношении Госпожи, замарашка, было возмутительным. — резко перебила тебя Матильда, окинув таким недоброжелательным взором, будто считала ниже своего достоинства не только вежливо разговаривать с тобой, но и попросту не смотреть на тебя свысока. — А я то думала, что городские будут поумнее, но у всех вас, похоже, лишь опилки в голове. — Что, простите? — в этот раз недоумевала Мила. Ты уже успела предугадать провокации со стороны высокомерной служанки, поэтому не обратила на них никакого внимание, а вот для ученой это оказалось неприятным сюрпризом — настоящим оскорблением ее достоинства. Она была настолько ошеломлена наглостью Матильды, что даже перестала дышать от нахлынувших на нее эмоций. Девушка снова посмотрела на вас из-под опущенных ресниц, и голос ее приобрел насмешливое звучание: — Я уже не уверена, что мы с тобой говорим на одном языке. — мерзко хихикнула она, наслаждаясь растерянностью Милы. В любой другой ситуации Ты бы заступилась за свою коллегу, но кое-что другое привлекло твоё внимание. Пока вы шли по светлому и душному коридору, где были настежь открыты искусно вырезанные деревянные ставни, но не сами окна, Матильда постоянно находилась в движении: ее руки никогда не лежали спокойно, что, казалось, было довольно странным для столь организованного человека. Наверное, она нервничала в вашем присутствии, поэтому то поправляла тонкими пальцами юбку, то теребила рукав платья, то крутила связку ключей с брелоком, украшенным голубым камушком, в попытке успокоиться. И вот последняя вещь тебя как раз заинтересовало, так как судя по твоим наблюдением, это была самая большая коллекция ключей во всем замке. Очень полезная вещь — другими словами. — Ты ведь здесь главная, да? После Леди и её дочерей, конечно. — прямо спросила Ты, не забывая невзначай напомнить ей, что она не является самой важной персоной поместья. Матильде это, как Ты и полагала, не понравилось, но в силу своего воспитания она постаралась не подавать виду, что оказалось бесплодным усилием, ведь от тебя ничего не скрыть. Ты без труда заметила, как дрогнули её руки, а на шее появились красные пятна. — Конечно. — Презрительно фыркнув, девушка опять отвернулась. — А та пожилая мадам...? Служанка внезапно встала, не оглядываясь, словно у нее внутри остановился часовой механизм. — Вы создаёте слишком много шума. От вас слишком много проблем. А Леди Димитреску не любит таких людей. Таких людей, как вы. — С нескрываемым раздражением процедила сквозь зубы она. — А если Миледи будет в плохом расположении духа, то будет плохо каждому в замке. Не только тем, кто этого заслуживает. Она бросила сердитый взгляд, но это не произвело на вас ни малейшего впечатления. Тебя мало что могло испугать, а тоненький голосок этой барышни - и подавно. Упрямо сжав губы в усмешке, Ты ответила: — Мы сделаем всё, что будет в наших силах. И никто страдать не будет. Уверяю. — Вы действительно так считаете? — холодно спросила камеристка. — Вы не только глупы, но и наивны. Лишь усугубляете ситуацию. С этими словами девушка снова отвела взгляд от вас к огромным окнам и клубам паутины, свисающим с них. — Я не хочу вас больше слушать. Как и заставлять Миледи ждать. — Тогда я больше не стану тебя донимать, — сказала Ты, глядя ей вслед. Ты была уверена в своих силах и знала, что с Йованом ваши шансы на успешный исход миссии увеличились в разы, но тебя все равно не оставляло это мерзкое чувство безысходности, которое девчонка ловко возродила в тебе. Бывают же такие люди... Неожиданно Ты почувствовала, как кто-то взял тебя за руку. Это была Мила. Она крепко сжала твою ладонь. — Всё будет хорошо, — тихо сказала ученая, ободряюще улыбнувшись. — Я знаю, — соврала ты и улыбнулась ей в ответ.

×××

С лязгом отодвинув двери, Ты почувствовала, как запах пыли ударил в нос. — Дальше вы сами. — сказала Матильда, пытаясь вас бесцеремонно затолкать в служебный подъёмник, до которого вы шли почти час сквозь переплетения коридоров и комнат. Однако в ее тоненьких рученках не было силы, так что ни Ты, ни Мила не сдвинулись с места. — Что?! — Что там наверху? Нам надо знать подробности. Матильда закатила глаза. — Ах, а я думала, что вы уже все знаете. Даже подслушать разговоры других не можете успешно, пф. — Я не... — хотела возразить Мила, но Ты её с лёгкой руки втолкнула в лифт, загородив спиной. Матильде не обязательно знать, что про чудовище наверху рассказала Магда. Служанка была права — вы приносите проблемы, а девочке лучше находится в безопасности, под защитой других женщин. К тому же, она может снабжать вас нужной информацией, раз остальные служанки к вам любви не питают. — Хватит паясничать. — твой тон не оставлял камня на камне от едкости камеристки. Чтобы выглядеть внушительнее, Ты выпрямилась во весь свой рост, возвышаясь над хрупкой Матильдой мрачным коршуном и, схватив её за руку, развернула к себе. — У нас с тобой серьёзный разговор. — Что ты себе позволяешь, дрянь?! Я все расскажу Леди Димитреску! — взвизгнула она, словно поросёнок на столе мясника. — Ты врёшь. Ты ничего ей не расскажешь. — твоя ладонь крепко сжимала руку служанки, пока та отчаянно вырывалась из железной хватки. — Что ты сказала?! Как ты посмела? — у камеристки начиналась истерика, но Ты не позволила ей это, посмотрев на девушку таким взглядом, от которого Матильду сразу же передернуло. Кажется, она тоже поняла, с кем имеет дело. — Я вижу, до тебя наконец дошло, не так ли? — язвительно прищурившись, поинтересовалась Ты. — Теперь ты мне расскажешь... — Я не буду ничего тебе говорить. — с вызовом прошипела она. Ты нахмурилась. Тебе не нравилось, когда тебя перебивают. Но Матильда явно не собиралась сдаваться, как, собственно, и Ты, продолжая сжимать ее руку, которую служанке все не удавалось выдернуть. Она смотрела тебе в лицо своими зелеными глазами, и в них не было ни капли уважения. Взгляд был скорее испуганным и злым, подобно загнанному волчонку. — Подумай хорошо, Матильда. Если мы справимся с ним, то Леди Димитреску будет довольна. А это значит — будут довольны все, так ведь? Когда Ты закончила, Матильда позорно вжала голову в плечи. Ее глаза заметались между тобой и Милой в поисках сочувствия или помощи, но ничего из этого она найти не смогла. Девушка явно пыталась решить, как же ей поступить, однако, в конечном итоге поняла, что выбора нет. — Я не видела его своими глазами, — прошептала она. — и я не знаю... Девушки говорят, что он похож на огромного волколака, но с крыльями. Единственное, в чем я уверена, что чудище было одним из проектов Леди Димитреску. Но потом что-то пошло не так. — И? — Это все. — прошептала Матильда, отворачиваясь. — Мне больше ничего неизвестно. Ее голос затих, и вы только сейчас заметили, что ее плечи задрожали. — Спасибо. — сухо ответила Ты, наконец отпустив Матильду. На её кисти появились красные полосы, которые завтра станут синяками. Такими же, как и на твоей шее. — Не за что. — она посмотрела на тебя взором, в котором было столько ненависти и стыда, что Ты еле сдержалась от дальнейшего нанесения побоев. Если девка покажется пред Госпожой со сломанной рукой или другими видимыми увечьями, это наверняка вызовет гнев Миледи, а тебе такого не нужно. Сейчас, по крайней мере. — Прикрой свою руку. Или соври. Мне все равно, в общем-то. — бросила Ты перед тем, как зашла в лифт и со скрежетом захлопнула за собой дверь, создавая между вами железную границу. Нажав на ободранную кнопку подъемника, Ты вновь посмотрела в озлобленные очи девушки, ухмыляясь: — До встречи. — Надеюсь, нескорой. — Надейся дальше. Когда лифт тронулся, в нем наконец повисла успокаивающая тишина, и лишь скрежет шестеренок изредка нарушал её. За ржавой дверью-калиткой, которая была покрыта металлической выделкой в виде колючего плюща, медленно, вместе с неровными движением механизма, насаждалась тьма, освещенная лишь тусклыми лампами готической башни. — Я думаю, что нам это аукнется. — Голос Милы, что до этого был тихим и слегка охрипшим, теперь звучал громче, а то и вовсе уверенно. Ты не видела её лицо, но догадывалась, что ее настроение в корне отличается от того, что было до этого. — Конечно. Но сейчас, я полагаю, нам лучше подумать о том, что мы будем делать наверху. — Ты всегда находишь выход. Я тебя очень хорошо знаю. — в тоне Милы послышалось некое утешение, отчего Ты невольно улыбнулась, всё ещё смотря на грязные двери лифта. Да, она права. Ты всегда находишь выход.

×××

Первое, что вы заметили по прибытию, еще даже не отворив решетку, была она. — Т/И... Ты резко шикнула на свою коллегу, которая судорожно обхватила рот ладонью. Сложно сказать, сделала она это в попытке сдержать рвоту или сдавленный крик. Тебя же впечатлить не просто, но зрелище оказалось и вправду... любопытным. В углу на куче бумаг сидела какая-то женщина. На нее было страшно смотреть. От служанки почти ничего не осталось: лицо представляло собой кучу мяса и костей, а чёрное платье превратилось в изорванные лоскуты. Глянув вниз Ты поняла, что еще шаг, и вы бы вляпались в кровь. Очень много крови. Прямо у ваших ног тянулась багровая дорожка к человеку, утопавшему в глубокой луже красной жидкости, пока повсюду валялись ошметки мяса, клочья одежды и разбитые колбочки с реагентами, которые, к счастью, успели выветриться из помещения сквозь огромную дыру в стене, приглашавшую порывы холодного ветра в древнюю лабораторию. Жертва была крупная женщина. Короткая забавная стрижка — волосы ежиком торчали в разные стороны. Девушка лежала на боку, спиной к вам, руки скрючены, ноги поджаты. Футах в восьми от тела валялся серп. Слишком далеко... И вот тут Ты заглянула ей в лицо. Очевидно, кто бы ни был убийца, к человеческому роду он не принадлежал, потому что лица у трупа не было. На месте рта зияла жуткая рана, и виднелись окровавленные зубы. Уцелевшая половинка носа висела набок. Глаза были вырваны, причем клыками — в круглые отметины натекла кровавая жижа, пропитавшая ошмётки платья до нитки. Руки превратились в сплошное месиво, от выпотрошенных внутренностей исходило жуткое зловоние. Увиденное до мельчайших подробностей раз и навсегда могло врезаться в твою память, если бы для вас это была первая миссия в UMBRELLA CORP. Но тебе и твоей команде приходилось видеть вещи и похлеще, так что Ты просто зажмурилась, глубоко вздохнула, потом еще и еще, пока не удалось полностью прийти себя. Правда, в нос попал удушливый смрад, исходящий с искалеченного тела, отчего Ты чуть не согнулась в три погибели. Впрочем, Ты выдержала. Но не Мила — ее наконец вывернуло. Вчерашний ужин разом оказался на полу. Не зная, как помочь, Ты просто отвернулась и уставилась в дальнюю стену невидящим взором, рассматривая уцелевшие книги и конспекты. "Здесь работало несколько людей, судя по разным почеркам на рукописях и вещам, а эта девушка — просто уборщица, не ученая, ибо халата ее размера нигде нет...", — подытожила свои домыслы Ты. Когда Мила вновь ожила, вы вернулись к вашим обязанностям, продолжив осмотр. Одно из боковых окон было разбито, рядом валялся сломанный стол. Ты подошла ближе, и под ногами захрустело битое стекло. По-видимому, ломились с улицы, а не наоборот — на уцелевших в раме осколках виднелись сгустки крови, но только с внешней стороны окна. Ты подобрала кусок побольше и присмотрелась. На острых краях не до конца высохла густая багровая жижа. Ты стала кружить по комнате, внимательно изучая строительную пыль под ногами. Кое-где она полностью стерта. Похоже, здесь отчаянно боролись. Твое внимание привлекло место под окном, куда тусклое освещение фосфорных фонарей почти не попадало, зато солнечного света хватало в избытке. Ты опустилась на колени рядышком с этим островком из призрачного золота. В самом центре ясно виднелся отпечаток лапы. Львиной лапы. Потом Ты выглянула из-за окна, точнее из широкой бреши с твоего роста. Лиловые черепицы конической крыши, увенчивающей башни замка, безразлично блестели после дождя, пока флюгер с гербом Димитреску бешено крутился во все стороны, будто предвещая свирепую бурю. Присмотревшись, Ты заметила, как в тени от часовни что-то шевелилось. Ты видела чьи-то неподвижные замшевые ботинки, покуда остальное тело было с головой укрыто широким кожаным покрывалом, свисающим с обеих сторон высокой кровли. Оно напоминало два огромных крыла, но намного больше, чем у вальномий — у небесных чудовищ, которые сегодня преследовали вашего дрона. К своему ужасу Ты поняла, что между этими крыльями находилось что-то жуткое, покрытое густой шерстью и живое. Ты видела, как оно дышит. Не помня себя от страха, забыв обо всем на свете, Ты бросилась к Миле, чтобы оттащить её в безопасное место, подальше от жуткой твари. — Что ты делаешь?! — встрепенулась ученая, роняя исписанные странными текстами листы и гнилые книги на мокрый от сырости пол. Под твоими ладонями она брыкалась, пытаясь вырваться или хотя бы узнать причину такой спешки, но тебя это ни на миг не остановило, будто Ты ее вовсе не слышала. Используя всю свою силу, Ты вновь затолкала женщину в лифт несмотря на все её возмущения. — Сиди здесь и не рыпайся. — Проговорила Ты на выдохе, закрывая со скрипом железную дверь. Когда Мила покорно замолкла при виде твоего испепеляющего взора, не терпящего возражений, Ты повернулась к ней спиной, и твои глаза вновь устремились к огромной тени на крыше. "Это работа для Клары или для Артура, но не для меня....", — вздохнула Ты, отчаянно сжимая в руках рукоять серпа. — "Но их рядом нет, а это значит... значит, что всю грязную работу буду делать я. Очаровательно."

×××

Существо сопротивлялось. Оно извивалось под твоим напором, ловко избегая удары лезвия; так же умело, как и Ты отпрыгивала от его когтей, чудом не падая вниз на камни и холодный снег. Тебя сложно назвать солдатом: Ты не обладала скоростью и выносливостью Клары или стойкостью Артура, но волей к жизни и кошачьей грацией уступала лишь страшному зверю перед тобой. Усы на его чёрной морде задрожали от предвкушения, когда он внезапно оторвался от черепицы, взмыв в воздух, и с невероятной силой ударил тебя крылом, словно разъяренный лебедь. От этого удара Ты отлетела к стене, обратно в лабораторию и мгновенно застыла от страха, успев подумать, что, наверное, переломала себе все кости. Ты пробыла в таком состоянии не более секунды, и, когда пришла в себя, в комнате было совсем темно, поскольку тварь сидела в дыре, заслоняя собою солнце. Задыхаясь от боли, Ты заставила себя сесть. Света в комнате хватило, чтобы разглядеть испуганные очи Милы и размытые очертания дьявольского чудовища, силуэт которого иронично был окружён сакральным ореолом света. От такого богохульного сравнения твоя голова пошла крутом. Между перепончатых лап отвратительной твари находилось тело животного — пантера или пума, распростершая лапы, соединенные с широкими крыльями. Ты хорошо изучила его тонкие чёрные конечности еще до начала сражения: на уровне запястий они переходили в кожистые, мясистые планеры, как у летучей мыши. Вслед за руками Ты рассмотрела угольные плечи и порванный красный ошейник, с которого свисала железная медалька с надписью "Влад". Похоже, до мутации это был чей-то кот. Бедняжка. Тварь стояла на краю подоконника, развернув свои ужасные шерстистые крылья; ее лицо выражало животную ярость, мокрая шелковистая шерсть покрыла с ног до головы гибкое тело, облегая зловещую фигуру. Мутант чуть приоткрыл серые губы, обнажив острые и длинные зубы — в этот момент по его подбородку пробежала темная струйка, словно ребенок только что съел шоколадку и измазался. Сейчас же это была кровь; кровь целых двух жертв падала на пол, на книги и листочки с экспериментами, окропляя собой уже и так испорченные материалы. Возле тебя стоял старинный комод из красного дерева, который каким-то образом оказался нетронутым. Оперевшись за него, Ты поднялась, пока вторая рука нащупала тяжелый серп за твоей спиной. Собрав последние силы, Ты швырнула его прямо в лицо зверю. Лезвие угодило ему точно между глаз и наверняка выбило бы мозги, будь оно смертным. С пронзительным визгом тварь вывалилась из окна и начала падать туда, где высились зимние деревья в роскошном саду Миледи, но затем дважды взмахнула широкими крыльями и легко заскользила в сторону старой часовни. Найдя удачный момент, Ты, превозмогая усталость и адскую боль, подползла к лифту, где руки Милы тут же потянулись к твоему побитому лицу. Ужасный удар монстра, к счастью, не повредил твои кости; возможно, Ты получила парочку растяжений. — Боже, как же ты еще жива... — Голос ученой вновь жалко дрожал, покуда она осматривала твоё тело: руки , где виднелись глубокие царапины, а на губе огромная, кровоточащая рана. Но когда женщина притронулась к твоей щеке, Ты отпрянула и грубо оттолкнула её, отчего учёная чуть ли не покатилась в обратное от тебя направление. Нельзя расслабляться. Тварь возвращалась.

×××

Попался! Твой прыжок с крыши чердака оказался отличной идеей — тварь заметила тебя лишь тогда, когда твои ноги коснулись его плеч, а израненные руки обхватили густую шерсть на холке. Ты крепко вцепилась сломанными ногтями в его тело. Твои сильные, но изнеможённые долгим боем конечности оплели зверя намного более могучего чем Ты, пока тот пытался скинуть тебя в далёкую пропасть. Твои раны пылали, словно лесной пожар, на плечах и бедрах, но Ты все крепче обнимала тварь с каждым ее толчком или царапиной, и тупо, безукоризненно душила в объятиях. Спустя несколько попыток, тебе удалось вырвать серп меж его глаз, но существо видно этого и ожидало: тварь внезапно прыгнула вверх, из-за чего тебе пришлось срочно с него слезать, так как вероятность разбиться в лепешку увеличилась в несколько раз. Оказавшись вновь на крыше, Ты тут же увидела, что приблизительно в метре от тебя, в воздухе, устремив на твой исхудавший силуэт горящий злобой и ужасом взгляд, парил он. Недолго думая, Ты вновь ударила его серпом по морде, но в этот раз реакция демона была быстрее: он легко поймал лезвие меж длинных клыков, и серп разлетелся вдребезги, угодив в стены замка, лишь чудом не задев тебя осколками. Теперь Ты была без оружия, и единственным верным решением оказалось тактическое отступление. Точнее, позорный побег обратно в лабораторию, в которой Ты к своему негодованию увидела Милу. — Что ты...! Хотела возмутиться в этот раз Ты, но злобный рык, издаваемый снаружи, заставил вас обоих забыть о разногласиях хотя бы на миг. Молча, лишь тяжело дыша, вы перетащили громоздкий шкаф на место дыры, чтобы хоть как-то спастись от монстра, но было уже поздно. Ты скорее почувствовала, чем увидела, быстрое шевеление — там, за стеной. Сквозь щель между мебелью и камнем вы увидели, как тварь неотвратимо двигалась прямо к вам, рассекая воздух массивным туловищем. Вы изо всех сил навалились на шкаф, и это оказалось очень вовремя: тяжеленная конструкция дрогнула, ломаясь у основания, и в дыру просунулась громадная лапища. Ваши руки были заняты обломками шкафа, поэтому Мила не смогла дотянуться до серпа и ударить им по странной, безумно извивающейся конечности — и не руке, но и не совсем звериной лапе с грозными черными когтями. Сквозь бреши мебели Ты увидела, как на шерсти монстра заблестела свежая кровь — скорее всего, твоя. Стальной край окна прижимал страшную лапу к стене, пока вы наваливались и наваливались; ужас придавал сил, в то время как всего в нескольких сантиметрах от вас с лютой ненавистью завывала тварюга. Честно сказать, мороз по коже продирал пуще прежнего, но не декабрь и его жестокие ветра были в этом виновны. Ваше противостояние тянулось недолго. Первый толчок наверняка был пробный, и тем не менее Ты едва удержалась на ногах. В этот раз ваши ботинки скользнули по полу — вы отъехали на целый фут. Жуткая конечность повернулась, царапая мебель, вонзив когти в гнилое дерево, и давай бешено дергать туда-сюда. Этого шкаф не выдержал. Когда на вас просыпался град из щепок и гвоздей, Ты успела нырнуть за сломанный стол и притихнуть, а вот ученая пушинкой пролетела мимо, смачно шмякнувшись спиной о железные прутья лифта. Ты представила, насколько должно быть больно Миле сейчас, раз от такого треска даже твои кости припомнили былые обиды и выдали тебе такой приступ обжигающей боли, что захотелось немедленно скончаться. В опустевшем оконном проеме перед вами вновь предстал гигантский кот. Вернее, то, что от него осталось. Этот матерый зверь был в холке поболе 2 метров, и наверное весил под три центнера, раз под ним трескался пол. У него была черная косматая шкура в блестящих пятнах густой крови и драные уши торчком. Морда клыкастая — сухопутная акула, а не кот. Непропорциональные конечности. Длиннее, короче ли нормальных львиных, сказать нельзя, но лапы у него были неправильные, с брачком. В общем, ничего общего с добрыми старыми хищниками он не имел, скорее походя на гротескную иллюстрацию к книгам Кинга. Его зрачки пылали желтым огнем, а чужая кровь, стекающая с угольной шерсти, смахивала на вязкий сироп. От твари исходила почти физически ощутимая волна сверхъестественного яростного исступления. Вдобавок за ним тянулся шлейф странной силы, от которой у тебя волосы на голове зашевелились, под ложечкой засосало... Похоже, тебе на роду написано принимать безрассудные решения. Ты метнулась в противоположный угол, напрочь позабыв о синяках и порезах, думая лишь о том, что в спину дышит смертоносная тварь, которая в любую секунду может переключиться на Милу, упавшую без сознания. Надо признать, Ты винтила между его лап в этой маленькой каморке с нечеловечной ловкостью, сама себе удивляясь, откуда взялась такая прыть. Но в голове быстро воцарила паника, когда левая нога зацепилась за что-то... за сломанный стол! Черт! Ты дернула посильнее, и она враз онемела, так что, вместо грациозного прыжка сквозь дыру наружу, Ты неуклюже вывалилась, еле избежав широкой пасти монстра, да еще и подбородком треснулась об черепицу. Твою мать, язык прикусила... Во рту стало солоно. Ты оглянулась. В дыре торчала широченная башка твари с твоим левым ботинком в пасти. Из-за его крыльев, лапищ и ваших игр он разнес всю лабораторию, задев своими конечностями балки, обвалившиеся на его тело. Этого не было достаточно, чтобы его похоронить под завалами, но вот пролезть сквозь дыру ему не удавалось. Зверь рвался, тряс кирпич, однако окровавленные лапы скользили по полу и разъезжались в стороны. Силища силищей, а камень раздвинуть нечем. Правда, стена начинала помаленьку дрожать... Нужно что-то делать. И быстро. Но что? Ты поворочала онемевшей ногой. Воображение активно рисовало ампутированные конечности, и Ты содрогнулась, представив на минутку, что ниже щиколотки больше ничего нет, что вместе с ботинком зубастый гад отхватил ступню. И тут Ты совершенно случайно заметила какое-то мелькание меж лап зверя. Неужели...? Находясь под внезапно нахлынувшей волной уверенности в собственных силах, Ты живо глянула на свои подпорки, удостоверившись, что хотя носок и пропитан насквозь кровью, тем не менее ступня на месте, кое-как поднялась и рванула от зверя. Кот обиженно взревел и начал кидаться во все стороны, будто хотел обрушить потолок не только на себя, но и на Милу, застрявшую вместе с ним. Должно быть, кровавая слизь уже сошла с его лап, и теперь монстр тверже держался на камне. Он отряхнулся, смахивая с горбатой спины деревянные обломки, готовясь к прыжку и... легко пересек ограду, будто её и не было. Но только после того, как под его ногами прогремел взрыв, бьющий по ушам с неимоверной силой. Существо пронеслось мимо тебя и врезалось в башню, упав без сознания вниз куда-то в сад. Сначала он летел, как пущенная стрела, а потом тяжёлым грузом пошёл на дно, стремительно минуя несколько десятков метров.

×××

— Где ты нашла взрывчатку? — прошептала Ты, когда Мила мягко обхватила тебя за талию и подставила теплое плечо. Ты позволила себе опереться на неё и устало закрыла глаза. Вдохнув запах ее волос, Ты едва не расплакалась. Будто горячая волна прошла по сердцу. До чертиков захотелось высказаться, поделиться с родным человеком, освободить душу от тяжести. Вместо этого Ты лишь сдавленно охнула. Женщина мягко заговорила, отвечая на твой вопрос, но Ты ничего не услышала из-за заливистого звона в ушах, поэтому просто бессознательно кивнула, пока учёная помогала тебе переступать сквозь мусор и обломки руин лаборатории. Ты почти не запомнила, как тебя заталкивали в лифт и там же неаккуратно бинтовали. Кажется, Мила сказала что-то про порох и металлический лом. Хм, странно. Наконец дребезжание в голове стихло, сменившись грохотом лифта, и Ты на мгновение пришла в себя. Бледный свет отражался от металлических стен подъемника, покуда холодные капли падали на голову сквозь дырявый потолок башни. Ты подставила лицо дождю. Перед глазами все кружилось. — Обопрись, Т/И, — шептала Мила. — Я удержу. Расслабься. И Ты расслабилась.

×××

8 февраля, 2021 года...? Ледяной укол острой болью отозвался в диафрагме, и эта боль тут же метнулась в сторону сердца, заставив Итана наконец осознать... осознать, что он не понимает, что с ним происходит. Ему было неясно сколько прошло времени, сколько шагов и поворотов он миновал и куда направляется с тех пор, как услышал этот голос. Тихое бормотание из глубин потайных проходов, которое то исчезало, то появлялось в сознании Уинтерса, щекоча призрачным дыхание его бледную кожу. Когда мужчина услышал шепот в первый раз, у той самой стены с крестом, то не принял его за что-то странное. Как раз наоборот: чувство страха и тревоги возродили в нем знакомые воспоминания, и ноги сами понесли Итана в противоположною от источника шума сторону — в расплывчатую, но все же дающую хотя бы крупицы надежды неизвестность. Но куда бы Уинтерс не шёл, он встречал пустоту, ведь в скором времени его фонарик окончательно погас, и мужчину тут и там стала преследовать кромешная темнота. Весь мир будто исчез непонятно куда. Упал в бездну, и Итан вместе с ним. Слушая глухие шумы и шорохи, издаваемые словно из-под воды, Итан несколько раз срывал с ремня пистолет, передёргивал затвор. Но стрелять было не в кого, и он невольно трясся от страха, одновременно покрываясь мелким бисером пота. Ему очень хотелось верить, что это просто какая-то галлюцинация из-за того же голода, недосыпа, но... но чувства Уинтреса, точнее его (?) подсознание отвергало эту наивную мысль. Темнота была абсолютно полной – она прижималась к его глазам и въедалась в мозг, пожирая всю храбрость и веру в себя. Этим она и была необычна, так как вызывала не только стойкое осознание безысходности, но и жгучее желание познать её тайны. Здесь было нечто большее, чем просто отсутствие света. Эта тьма была почти физически ощутимая. Вместе с ней из ниоткуда возник пронизывающий холод и странный запах, тяжелый и затхлый, навевающий мысли о тлении трупов и разрытых могилах. И немного смоленой, если быть точным. Несколько раз Итан ощущал нутром, как кто-то приближался. Он не видел и не слышал его, но мог поклясться, что здесь кто-то есть и медленно подходит все ближе, но каждый раз, когда чеканные шаги оказывались совсем рядом, они так же внезапно исчезали вместе со всеми звуками; Вместе с ощущением пространства в целом. Однако даже несмотря на всю мрачность и плотность темноты, напоминающей по своей консистенции чёрный туман, мужчина прекрасно чувствовал на себе тяжёлый взгляд – промозглый и зловещий, от которого становилось невыносимо мерзко на душе и хотелось лишиться всех чувств. Впрочем, в отличие от ментального состояния, воля Уинтерса была непоколебима, так же как и его шаг. Итан упрямо продолжал свой путь в никуда, во время которого он иногда находил... находил всякое: одежду, трупы без лиц, блестящие драгоценности и даже в очередной дыре приметил огромную отрубленную руку. Женскую или мужскую — неясно. Гнилые пальцы, на которых давно застыла прелая кровь, были продолговатыми и толстыми, а всю кисть покрывали мелкие светлые волоски. Отвратительная конечность выглядела до боли знакомой; в особенности те же пальцы, которые оканчивались темными и необычно длинными ногтями, между которыми находился ключ с вороном. Маленький и серебряный, но совершенно бесполезный — здесь нигде нет дверей, а значит замков и подавно. Однако прихватить его не помешает. И вот появилась какая-то перемена – темнота начала отступать, но только на уровне пола. Между мокрыми камнями и гнилым деревом, которое от воды превратилось в месиво из щепок и мха, находилось отверстие в тупиковой стене. Из дыры исходил свет, и когда Итан присел на корточки, чтобы ее получше осмотреть, то увидел горящую керосиновую лампу, а за ней густую черноту, тянущуюся на много метров вперёд. При мысли о том, что ее здесь оставили специально для него, Итана передернуло, а по коже поползли мурашки, сделав ее влажной и липкой. Но Уинтерсу не в первой сталкиваться с такими подарками судьбы, которые в конечном итоге мужчина научился принимать за должное. Словно он персонаж, а все эти подозрительные подачки — лишь часть видеоигры, как бы это странно не звучало. Рассматривая отверстие перед собой, Уинтерс подкрутил фитиль и внезапно понял, что ему напоминал этот темный проход — мрачный образ мертвой невесты насильно заполонил его зрение. Точнее, только ее глаза. Большие и круглые, холодные и глубокие. Две огромные черные дыры, ведущие в хаос, не знающий разума, не признающий реальности; черные, как ночное небо, никогда не видевшее ни солнца, ни даже слабого света луны и звезд. Глаза, вокруг которых расстилалась такая же непроглядная мгла, и, расширяясь до бесконечности, она будто бы открывала невидимые двери в мир ужаса и безумия. Безумие. Оно манило и тянуло к себе. Там тихо, там безопасно, там никого нет. Как прекрасно было бы нырнуть в эту тьму и погрузиться в ее ослепительно-черную бездну... Как прекрасно... Нет! Итан попытался обуздать нахлынувшие на него чувства, отринуть их прочь, яростно тряся головой до боли в шее и плечах. Он был уже готов биться об стены, лишь бы не попасть под влияние тёмных сил, когда видение внезапно пропало вместе со всеми мыслями о забвении. — Боже... Что она со мной сделала...? На этот вопрос ни у Итана, ни у безмолвной темноты вокруг него в этот раз ответа не нашлось. По крайней мере сейчас. Наконец обуздав очередную паническую атаку и поняв, что лучшего решения он в этом состоянии не придумает, Итан начал вползать на животе в отверстие, держа лампу перед собой. Через какое-то время Уинтерс увидел, что перед ним появился узкий каменный лаз длиной фута в четыре, ведущий вперед и немного вверх. Лаз заканчивался другой гранитной плитой, похожей на ту, которую он сковырнул несколько часов (?) назад. Итан поднес лампу ближе. На плите блестел такой же крест, но поменьше. Какое-то время мужчина ощущал лишь горькое разочарование. Здесь едва хватало места для того, чтобы раздвинуть ноги и локти, а значит, вытащить вторую плиту невозможно. Чтобы добраться до нее, надо ломать целую стену, а это ему не под силу, сколько бы ночей Итану ни пришлось бы работать. Уинтерс не знал, что делать дальше, но развращенное, к несчастью, вовсе не чуждое для него любопытство разбирало Итана, побуждая узнать, из чего же сделан в этот раз крест, находящийся перед ним. Если тоже из золота, значит, он на верном пути. Возможно. С кряхтением поворачиваясь в узком проходе, он умудрился подцепить крест штыком от ножа. Металл оказался мягким. Но на этом открытия не закончились: казавшийся неприступным камень стал беззвучно уходить внутрь, будто держался на невидимых петлях. Итан с силой толкнул его и обнаружил, что это всего-навсего тонкая гранитная перегородка, не более дюйма толщиной. Под давлением руки она легко ушла в темноту, и на него пахнуло свежим холодным воздухом. Что-то невыразимо гнетущее было в этом внезапном потоке, отчего волосы на голове Итана встали дыбом, а все тело покрылось мурашками. “Холодно…” – подумал он, начиная дрожать. – “Но не может же здесь быть настолько холодно! Если только....” Итан вновь попытался успокоиться и вскоре медленно двинулся дальше, толкая лампу перед собой. Но едва он дополз до открывшегося отверстия, как огонь в лампе начал гаснуть. Однако пламя не прыгало и не шипело в топкой стеклянной колбе, так что нельзя было свалить это на странный ледяной ветер, продолжавший нестись из темноты. Язычок огня просто медленно уменьшался, постепенно исчезая на кончике фитиля. Итан решил, что, наверное, здесь присутствует какой-нибудь ядовитый газ, однако дыхание его было свободным, и никакого жжения в глазах и носу он не чувствовал. Возможно, кончается керосин. Но, придвинув к себе лампу, чтобы проверить это, Уинтерс заметил, что огонь снова ожил. На всякий случай он потряс лампой и услышал, что жидкость внутри еще плещется. Керосина было достаточно. Слегка удивившись, он поднес лампу к отверстию, и огонек снова стал угасать. И чем дальше он продвигался, тем меньше становилось пламя и слабее освещало пространство вокруг. Что-то здесь было не так. Наперекор всем странностям, которые могли бы заставить повернуть назад менее упрямого человека, Итан начал стараться ползти как можно быстрее, но узкий проход сильно стеснял движения. Когда он просунул голову и плечи в отверстие внутреннего люка, от пламени осталась лишь крохотная бело-голубая точка на кончике фитиля. Как будто огню не хватало здесь места и темнота загоняла его назад в лампу. Уинтерс продвинул свет на несколько дюймов вперед, и огонек исчез совсем. И в этот момент он почувствовал, что находится здесь не один. Нечто такое же темное и холодное, как само это помещение, в котором он оказался, проснулось и теперь пристально следило за ним, как голодный хищник за жертвой. Мужчину начало трясти. Ужас сковал все его существо. Он инстинктивно отпрянул назад, пытаясь убрать голову и плечи из люка, но было уже слишком поздно. Будто челюсти гигантского каменного зверя сомкнулись на нем, и в этой темноте не было ему больше пути ни туда, ни обратно. Его медленно поглощал жуткий холод и мрак, и от этого Итан почувствовал, что сходит с ума. Он открыл рот, чтобы крикнуть, но в тот же миг ледяная волна накрыла его, вошла в его легкие и превратила голос в дикий нечеловеческий вой, когда темный овальный предмет, появившийся из неоткуда, приблизился к Итану до расстояния в несколько дюймов. Это было лицо. Лицо мёртвой невесты. Ее лико было черным, как и в тот злополучный день, когда Уинтерс с ней возлежал не совсем по своей воле. Мокрая кожа все так же туго облегала контуры черепа, а длинные маслянистые волосы густыми локонами окаймляли сухие плечи с обеих сторон, но эти толстые пряди походили больше на змей, вцепившихся ядовитыми зубами в безжизненный скальп, в свежий венок из маков и нарциссов у нее на макушке. У трупа были все такие же костлявые конечности, впалые щеки и никакого носа — две тёмные, зияющие точки на его месте. Тонкие губы были слегка приоткрыты, обнажая крупные белые зубы – длинные и острые, почти звериные, с поблескивающими на них красными каплями. Но едва Уинтерс заглянул ей в глаза, как все, что с ним происходило в течении этих нескольких дней, ему показалось сущим пустяком по сравнению с этим взглядом. Он вспомнил о безумии. О том, что хотел с ним бороться и победить, но... Но зачем же? Ведь жизнь – это болезни и несчастья, бессмысленная борьба, в которой проигрывают все. Какой в этом смысл?.. Ничто не ценится, чем бы человек ни занимался. Для чего тогда вообще пытаться что-либо делать? Он почувствовал неодолимое желание приблизиться к этим глазам, жгучую страсть, сопротивляться которой не было сил. В этих глазах он видел мучительную жажду, но не простое вожделение овладеть им, а желание получить все его существо – все до последней капли. Итан почувствовал, что невольно идёт навстречу этим распахнутым черным дверям. Как легко войти туда. Однако Уинтерс не шевелился. Что-то внутри него уже отказывалось сопротивляться, но одновременно требовало не делать никаких движений. А глаза звали и звали, и он уже так устал... В конце концов, какое все это имеет значение? Голоса... Музыка... И в то же время – не музыка, а просто один высокий аккорд в его пустом онемевшем мозгу. Все это, казалось, не имело мелодии, лишенным гармонии: какая-то дикая какофония, набор бешено гремящих и скрежещущих звуков, пробивающих щели в едва заметном остатке его слабеющей воли. Весь мир вокруг – все на свете! – начало исчезать, растворяться, и остались только эти глаза. Только глаза... Итан задрожал, раскачиваясь на краю вечности. Потом услышал голос Мии и... и даже Розы. Ее детские крики и нежный, невинный смех. Проснись! Итан мысленно вцепился в этот знакомый до боли звук, хватаясь за него, как за спасательный канат, брошенный ему в пучину безумия, и стал медленно карабкаться на поверхность. Но Мия не звала его; она говорила сейчас даже не по-английски. Уинтерс видел, как его любимая милая Мия разговаривала с кем-то, сидя за бюрократически белым столом, в месте, которое Уинтерс никогда сам не видел. Однако это точно был ее молодой, самоуверенный взор... Лицо без морщинок и шрамов.... Ее голос – единственный знакомый и добрый звук среди жуткого хаоса, окутавшего его сознание. Его нельзя было спутать ни с чем. Наконец тонкая ленточка губ невесты чуть дрогнула, и ее кончики приподнялись. Последовал едва уловимый кивок, после чего глаза исчезли, а лицо растворилось в темноте так же неожиданно, как и появилось, пока Итан лежал на мокром камне, задыхаясь, и сильно дрожа. На лбу выступили испарины, и он услышал звуки ветра, который громко свирепствовал где-то вдалеке, рвал кровлю и окна, заставлял флюгер плясать в лихорадочном танце стихий. Итан понял, что проход привёл его куда-то на крышу. А так же то, что ему нужно найти эту невесту. Найти и выбить из неё все, что она знает о Мие.