Wrong

Как только Старатель узнал о том, что его сын уже больше шести месяцев состоял в отношениях с альфой, возгорел желанием познакомиться с избранником сына. Шото всеми силами старался игнорировать просьбу отца прийти вместе с Кацуки на обед, но тот упоминал об этом при каждой возможности. Он вообще не был расположен к общению с Энджи и совсем не хотел знакомить с ним Бакуго. Когда он узнал о беременности сына, им удалось скрыть свои отношения, чтобы не начинать знакомство с такой отвратительной ноты. И всё же знакомиться не хотелось. Их отношения крепли с каждым днём, они всё лучше понимали друг друга, и Тодороки совсем не хотел вмешивать сюда отца, даже с учётом того, что Старатель не сопоставлял незапланированную беременность сына с Кацуки. Энджи исправно пытался наладить отношения с семьёй, но Шото всё равно опасался, что встреча закончится плохо. Бакуго был потрясающим партнёром, заботливым и внимательным, но очень тяжело сходился с людьми. Он также не испытывал симпатии к Старателю, потому что был осведомлён о всех его огрехах в семье из рассказов Шото. Тот тоже не был самым приятным человеком в общении, и от представления их контакта Шото напрягался. Энджи был очень горд сыном. Его стремление усилить собственный квирк льдом завершилось успехом, и всё же он лелеял мечту найти сыну сильного альфу, чтобы ещё больше усилить способность потомства. Разумеется, Шото отметал всех его мягко навязанных кандидатов, и со временем Старатель перестал поднимать эту тему. Квирк Бакуго был силён, но его взрывы сомнительно сходились с огнём Тодороки. Они были очень похожи, и не усиливали друг друга. Энджи как-то упомянул об этом вскользь, чем сильно разозлил сына. Ему не хотелось, чтобы отец поднял эту тему при встрече с Кацуки. И всё же им пришлось согласиться на встречу. *** Во время перерыва между занятиями Тодороки полез к своему альфе с объятиями. Бакуго примостился на подоконнике в их классе и рычал на каждого, кто просто смотрел на них. На самом деле, за минувшее время все уже привыкли к их отношениям и всем надоело подшучивать над ними, но Кацуки всё равно не нравилось ощущать на себе даже обычные взгляды. Шото стоял к классу спиной, уткнувшись носом в ямочку ключицы своего парня. В один момент он ощутил, как объятия вдруг стали крепче, но не придал этому значение. Как оказалось, зря. — Шото! — раздался громкий голос его отца. Подняв голову, он повернулся и увидел Энджи на пороге их класса. Остальные ученики смотрели на него со смесью страха и восхищения. Сам Шото успел испытать множество чувств за несколько секунд, от обречённости до усталости. Отец припёрся в его класс и застал в объятиях Кацуки. Тот не спешил отпускать омегу и продолжал обнимать, в упор глядя на Старателя. Преодолев расстояние между ними, герой номер один возвысился над учениками, сложив руки на груди. — Привет, папаша, — хмыкнул Бакуго. — Хотелось бы услышать больше уважения от избранника моего сына, — возмутился Энджи. — Что ты тут делаешь? — перебил их Шото, пока маленькая перепалка не переросла во что-то серьёзное. — Я заходил поговорить с директором и решил проверить, как у тебя дела, — это была наглая ложь, и Шото был в этом уверен. — Ты давно не приходил домой. Пообедай с семьёй и приводи своего парня. Несмотря на то, что Старатель обращался к сыну, смотрел он на Бакуго. Он наверняка пришёл в школу только для знакомства с ним. Они буравили друг друга взглядами, пока Кацуки не ответил: — Мы придём. — Я не думаю, что у нас есть время, — поспешил вставить Шото, потому что не имел желания участвовать в авантюре отца. — Брось, Шо. Мы должны уделять внимание старикам, — едко произнёс Кацуки. Пламя Старателя в миг разгорелось сильнее. Он смотрел на ученика с удивлением. Мало кто позволял себе разговаривать с ним в таком тоне. Практически все дрожали перед Энджи в страхе или из уважения. Он с недовольством наблюдал, как Кацуки сжимал руку на талии его сына, но ничего не говорил, потому что понимал, что своим возмущением не добьётся расположения Шото. Старатель действительно пытался наладить отношения с семьёй и искупить вину за содеянное в прошлом. Именно поэтому у Бакуго был карт-бланш на свинское поведение. — Я очень надеюсь, что ты не разговариваешь так с моим сыном, — рыкнул он. — Поверьте, я с ним очень нежен, — усмехнулся Кацуки. У Шото мурашки по коже пошли от этого тона. Это было невообразимо неловко, но ему почему-то нравилось наблюдать, как отец выходил из себя, но старался сохранить невозмутимый вид. Видимо, он и в правду стремился восстановить общение с сыном. — Приходите завтра на обед после занятий, — произнёс Энджи, скрипя зубами. Как только он вышел из класса, Шото возмущённо уставился на Кацуки. Может он и не был против понаблюдать за издевательствами над своим отцом, но всё же его альфа только что принял самоличное решение за них обоих. — Зачем ты согласился? Как будто действительно хочешь пообщаться с ним. — Когда-нибудь мне всё равно нужно будет познакомиться со всей твоей семьёй, — просто ответил Бакуго. Пару месяцев назад Тодороки предложил вместе сходить к его матери в больницу, где представил его как своего альфу. Тогда тот вёл себя по-настоящему уважительно и спокойно и даже произвёл на Рей хорошее впечатление. Она осталась довольна общением с избранником сына и попросила заходить к ней вместе почаще. С Фуюми они тоже заведомо познакомились, когда случайно столкнулись в торговом центре. Кацуки с Шото выходили из кинотеатра, держась за руки, когда сестра второго увидела их. Она была очень рада познакомиться с Бакуго, учитывая, что брат уже рассказывал ей о нём. Знакомство прошло довольно мирно, ведь Фуюми была примером простодушия. Кацуки старался вести себя вежливо, хоть и молчал практически весь разговор, лишь отвечая на вопросы девушки. Неизведанной территорией оставался только старший брат Шото. Бакуго придерживался позиции, что не хочет портить отношения с семьёй Тодороки, но уже давно заявил своему омеге, что не собирается лебезить перед Старателем после того, как узнал, как тот измывался над маленьким Шото, и как довёл жену до психиатрической лечебницы. Несмотря на то, что тот стремился загладить вину, слепо закрыть на это глаза было тяжело. Вечером того же дня Тодороки обосновался в комнате своего альфы и привычно развалился на его кровати. Бакуго собирался присоединиться к нему, но не мог оторваться от ноутбука, дописывая последнюю страницу доклада. — Ты мог представить, что мы будем встречаться, когда мы учились в первом классе? — спросил Шото, нарушив затянувшуюся тишину, нарушаемую лишь клацаньем клавиатуры. — Когда я только увидел тебя, подумал, что ты ублюдок с высоким ЧСВ, — ответил Кацуки, не отрываясь от работы. — Спасибо за честность. — Я тебе и раньше об этом говорил. — А что ты думаешь обо мне сейчас? — до этого лежавший на спине, Тодороки перекатился на бок и принялся наблюдать за рабочим процессом своего парня. — Что за сопли пошли? Хочешь, чтобы я заговорил о высоких чувствах? — Хочу знать, что ты думаешь обо мне. — Думаю, что ты шикарный ублюдок с высоким ЧСВ, — оскалился Бакуго. — Я просто оцениваю себя по достоинству, — улыбнулся Шото. — А я просто люблю тебя. Кацуки поднялся с места и подошёл к кровати, чтобы навалиться на своего омегу сверху. Тодороки сразу затих и раскрыл руки для объятий. Его альфа редко говорил о своих чувствах. Он мог бесконечно шептать всякие нежности в постели, но когда дело доходило до серьёзных разговоров, он спешил перевести тему. Поэтому слова любви от Бакуго были очень ценными. Они целовались медленно, раздевали друг друга не торопясь и дарили друг другу неспешные ласки. Шото тонул в чувствах, которые приносили прикосновения его альфы. Он часто сомневался в том или ином жизненном выборе, но ни разу не усомнился в правильности отношений с Кацуки. Их любовь можно было сравнить со вспышкой, которая не тухла и разгоралась всё ярче. Тодороки готов был гореть в этом пламени, потому что оно впервые не обжигало. Раскинувшись на кровати, он подставлялся для Бакуго и отдавал всё, что мог, чтобы стать ещё ближе. Их отношения начались совершенно неправильно, их сблизила отвратительная ситуация, но им удалось забыть об этом и построить самую крепкую связь, на которую только были способны. В какой-то степени Шото даже был рад, что в тот день оказался рядом с Кацуки, а не с другим альфой. Всё это не прошло бы так легко в ином случае. Он не смог бы открыться кому-то другому и закопался бы в ощущении вины и отвращения от самого себя. В тот день он лишился чести, опозорился. Окажись на месте Бакуго другой одноклассник, Тодороки не смог бы взглянуть ему в глаза, но им удалось сблизиться на духовном уровне и помочь друг другу простить собственные слабости. Перевернувшись на живот, Шото закусил подушку, чтобы не кричать слишком громко. Кацуки крепко держал его за бёдра и насаживал на себя. Раз за разом Тодороки растворялся в удовольствии под умелыми руками своего альфы, терял рассудок, словно был под теми же психотропными веществами, но намного лучше. Как бы то ни было, в тот злополучный день, когда их похитили ради эксперимента, он действительно получал удовольствие от близости Бакуго, от ощущения его тела под ладонями, от давления его члена на простату. Несмотря на то, что желание было вызвано наркотиками, Шото захотел его и на трезвую голову, и эту связь уже нельзя было назвать неправильной. Ему нравился их секс, в любой форме, медленный, быстрый, нежный, грубый. Нравилось, когда Кацуки шлёпал его, не сдерживая силу, и нравилось, когда томно шептал на ухо слова любви. Это было невероятно каждый чёртов раз. Тодороки кончил с именем своего альфы на губах и расслабился, растянувшись по постели. Закрыв глаза, он слышал, как Бакуго избавился от использованного презерватива и расправил одеяло, которое они скинули на пол в процессе. — Как думаешь, твой отец согласится, если я завтра попрошу твоей руки? — улыбнулся Кацуки, накрыв обоих одеялом. — Может для начала стоит попросить мою руку у меня? — поинтересовался Шото, не двигаясь с места. — Как будто ты сможешь мне отказать. — Завтра же расскажу отцу, как жестоко ты со мной обращаешься. Тодороки не знал, откуда находил в себе силы на ответные подколки. Он одновременно чувствовал физическую усталость и эмоциональную окрылённость — это было приятно. — И как ты терпишь такого монстра? — Бакуго клюнул его в лоб и утянул в объятия. На следующий день их ждал обед в доме Тодороки. От отца Шото узнал, что Нацуо тоже приедет, и он пока не знал, хорошо это или плохо для Кацуки. После занятий в академии они переоделись и тут же покинули общежитие. Бакуго настоял на том, чтобы заскочить в пекарню и взять что-нибудь на десерт, потому что он должен был поддерживать образ идеального парня, чтобы утереть Старателю нос. На пороге дома они встретились с Нацуо. Он являлся альфой, был на голову выше Кацуки и, пожалуй, крепче, чем нужно, сжал его ладонь во время приветственного рукопожатия. Он очень винил себя из-за того, что практически не общался с Шото большую часть их жизни (благодаря методам воспитания Энджи), поэтому иногда в нём просыпалась гиперопека по отношению к младшему брату. Шото это понимал, но жест не оценил, бросив на Нацуо холодный взгляд. — Пытаешься косить под папочку? — усмехнулся Бакуго и крепко сжал ладонь в ответ. — Весь из себя суровый и сильный? От такого заявления Нацуо растерялся, но как только собрался ответить, за его спиной появилась Фуюми и бросилась к гостям с объятиями. Кацуки с неохотой позволил себя обнять и вяло хлопнул девушку по спине. — Проходите. Мы с отцом уже всё приготовили, — воскликнула она. Бакуго передал ей коробку со сладостями и дал провести себя вглубь дома. Старатель сидел за столом и хмуро уставился на сцепленные руки Шото и его альфы. — Вам бы лицо попроще сделать, а то вы со своим шрамом и так очень жутко выглядите, — произнёс Кацуки вместо приветствия. Где-то позади Нацуо поперхнулся от неожиданности. Шото понимал, что его парень не стал бы оскорблять Энджи просто так. Взять к примеру отношение к его матери. С ней Кацуки вёл себя уважительно, но не мог выдавливать из себя уважение к Старателю из-за того, как много знал о детстве своего омеги. Фуюми как всегда вовремя подоспела, предотвращая зарождающийся конфликт своим появлением. Она разложила на столе сладости, которые уже успела переместить в тарелки. — Бакуго купил мои любимые пирожные. Неудивительно, что Шото нашёл себе такую изумительную пару, — восхитилась она. Как только все расселись, за столом повисло ощутимое напряжение. — Я наслышан о твоих успехах в академии, — хмыкнул Старатель. — Но я знал людей, которые терялись перед лицом настоящей опасности и бросали работу героя. Никогда нельзя расслабляться. — Я планирую занять ваше место в топе героев, поэтому вам тоже расслабляться не советую, — самодовольно ответил Кацуки. Шото мысленно поразился тому, как ему вообще удалось сблизиться с такой колючкой, как Бакуго. — Я планирую передать это место Шото, — нахмурившись, произнёс Старатель. — Мы устроим соревнование, — повернувшись к своему омеге, Бакуго довольно улыбнулся и получил тёплую улыбку в ответ. Признание в тебе соперника, готовность вместе сражаться за первое место — это настоящее проявление любви с его стороны. Было неизвестно, чего Энджи хотел добиться, пригласив Кацуки на обед. Может, всего лишь хотел сблизиться с сыном. Шото не был уверен, должен ли был способствовать этому. В нём ещё таилась обида за прошлое, несмотря на то, что он старался оставить всё позади. Он больше не противился общению со Старателем, но и вешаться к нему на шею с улыбкой был не готов. Подначки Бакуго его забавляли, и он не собирался принимать чью-то сторону, если не произойдёт серьёзный конфликт. — У Шото не будет соперников, — Энджи продолжал стоять на своём. — Разумеется, после ваших первоклассных тренировок с пятилетним ребёнком, — едко парировал Кацуки. — Откуда ты?.. — возмутился Старатель и перевёл взгляд на младшего сына. Он привык к тому, что тайны его семьи оставались никому неизвестными и не ожидал, что Шото расскажет о своём детстве кому-либо. Нацуо снова поперхнулся, и Фуюми пришлось постучать по его спине. Остальная часть обеда прошла относительно мирно. Энджи старался поднимать лишь нейтральные темы, не касающиеся сына и его альфы, а Кацуки вёл себя непринуждённо и в основном говорил с Фуюми. Привыкший огрызаться на отца Нацуо сидел тихо, поражённый поведением Бакуго. Сам Шото ожидал худшего от этого обеда, но оказался приятно удивлён. Такую обстановку он мог даже назвать комфортной. Ему очень не хватало присутствия матери, но он верил, что когда-нибудь сможет посидеть с ней за одним столом, в домашней обстановке, а не в больнице. Может, это был бы их с Кацуки дом. Так далеко Шото ещё не думал, но подобная перспектива вызывала в нём только улыбку. Им остался всего год до выпуска. Он незаметно просунул руку под стол и переплёл пальцы с Бакуго. После обеда, когда они уже попрощались и собрались уходить, Нацуо догнал их на пороге и поклонился перед Кацуки. — Прости мне моё поведение. Я думал, что ты встречаешься с Шото из-за того, что он сын Старателя, хочешь втереться в доверие к первому герою и всё такое. Я ошибался, — выпрямившись, он протянул ладонь вперёд. — Ну и пиздец у тебя в голове. Думаешь, твой брат позволит кому-то обманывать себя? — Кацуки задрал голову, но всё равно пожал руку в ответ. — Ты готов принять любого человека, которому не нравится наш отец? — хмыкнул Шото. — Я верю таким людям больше, чем тем, кто пускает на него слюни, — Нацуо улыбнулся и попрощался. Какое-то время они молча шли по тротуару, держась за руки. День оказался не таким уж и плохим, как его представлял себе Шото. Он даже задумался, почему так долго откладывал встречу с отцом. — Кажется, мои брат и сестра в восторге от тебя, — произнёс он с улыбкой. — Твой папаша тоже, просто он хорошо это скрывает. И твоей маме я понравился. — Потому что ты удивительный. Кацуки стушевался, но сжал руку своего омеги крепче. — Пиздуй в аптеку со своим красноречием. Гондоны закончились. Твоя очередь покупать.