Палиндром*

— Вы же понимаете, мсьё Гора́ж, что это лишь Ваш собственный взгляд на произошедшие с Вами события? Сугубо Ваше восприятие того или иного момента наполнили их смыслом, которого иные участники, к примеру Ваш отец или Ваш альфа, могли и не вкладывать в них? — профессор психологии Эрнст Эзенхоф, лауреат многих премий и кладезь уникального опыта в своей области по привычке потёр кончик своего весьма выдающегося носа. — Наша с Вами задача на сегодняшний день — попробовать найти иные точки зрения, попробовать посмотреть на вопрос из глаз Ваших близких… — Сэр, Вам не кажется, что эта задача несколько слишком глобальна для сорока пятиминутного сегодняшнего сеанса, — Элвин Гора́ж до побеления костяшек сжал подлокотники казалось бы удобного, он понимал, для кого-то именно так, но ужасно бесящего его самого, кресла. И это, само собой, не укроется от проницательного взгляда профессора. Плевать. Это просто надо пережить. Просто пережить, как всегда. — Вы сами сегодня отметили, что у меня наблюдается невероятный прогресс, так может не будем форсировать события? — Ну что Вы, голубчик, напротив, нам необходимо закрепить успех, и сделать это как можно скорее! Ремиссия в таких случаях, как Ваш, может затянуть лечение на годы, а это как раз то, чего опасается Ваш достойный супруг. Он, кстати, настаивал на продлении сеансов до часа, а то и полутора, но моё авторитетное мнение, что такая нагрузка пока будет для Вас избыточной, учёл. — Эзенхоф качнул носком лакированной туфли. Ещё одна привычка, отметил Элвин. Он насчитал их уже с дюжину, и был уверен, что это не предел. Это признак скрытого непрофессионализма или средство манипуляции? Второе скорее, но можно же и помечтать… Движение блика на кончике почти гипнотизировало. -…сьё Гора́ж, Вы меня слышите?! — Скажите профессор, — Элвин подобрался и попытался выпрямить спину, приподнимаясь в этом почти шезлонге из матовой кожи. — а что больше всего волнует моего мужа в сложившейся ситуации? Он делал какие-либо заявления на этот счёт? — Голубчик, ну это же очевидно! Он Вас любит и Ваше состояние заставляет его переживать за Вас и будущих наследников, — бурная жестикуляция заставила Элвина поёжиться и вновь вжаться спиной в ненавистное кресло. С некоторых пор он тяжело реагирует на резкие движения и звуки. С некоторых пор, да… — К тому же, Вы не в состоянии выполнять свои обязанности как супруг такой персоны, как Ваш муж. Уже полгода, Вы осознаёте? Целых полгода, как Вы не появлялись в свете, что стало благодатной почвой для разного рода сплетен… Ну, Вы понимаете — профессор картинно закатил глаза. — Что, простите? И… нет, не понимаю. Я, как Вы знаете, перенес некоторую травму, и вообще практически ничего не понимаю. — Элвин начинал нешуточно злиться, причем вызывали эту эмоцию далеко не только слова престарелого профессора, который, конечно же, не был ни в чем виноват. Её вызывало буквально всё — бархатные шторы на окнах, мешавшие нормальному движению воздуха и превращающие традиционный кабинет в классическом стиле в форменный склеп; настольная лампа, своим желтоватым светом делающая сморщенную кожу на лице профессора похожей на истлевший пергамент; замысловатый узор на ковре, притягивающий взгляд и ведущий его за собой по петелькам, завивая следом и мысли, путая их. Нет, нельзя! Нужно держать себя в руках, ещё полгода на препаратах он просто не вынесет! — Простите, герр, но моё нынешнее состояние и некоторая дезориентация… Да, можно так сказать, очень раздражают меня. — Что Вы-что Вы, не стоит извиняться! Нам ещё рано работать над Вашим самоконтролем, голубчик! И вообще, нам стоит вернуться к основной теме сеанса — посмотреть на ваш… Кхм… Случай со стороны. Прикройте глаза и начнём.

***

      Грегори Гора́ж откинулся в кресле, отталкивая от себя папку с брачным контрактом, которая проскользила по гладкой поверхности стола и замерла в нескольких сантиметрах от застывшего у его противоположного края секретаря, и закрыл глаза. — Отнесите мистеру Энду на просмотр, пусть учтёт мои пометки на полях. Это уже пятый раз, и всё время что-то выпадает из его внимания. Да, и, будьте добры, кофе, как можно быстрее. — Конечно, сэр. Встреча с инвесторами в пять, в «Гранд», Ониири-сан будет звонить с Гаваев в пятнадцать тридцать.       Секретарь вышел, бесшумно прикрывая за собой дверь — только псих сейчас будет тревожить босса. И с кофе лучше не задерживаться — выговор от Гоража за нерасторопность — это вам не просто лишение премии, но и моральное низведение до уровня канализации под Лэтти-стрит. Особенно для омеги.       Нет, Грегори никто бы не назвал сексистом, просто не посмел бы! В его организации получили рабочие места тридцать пять омег, и это на триста пятьдесят процентов больше, чем в других организациях такого уровня. И, кроме прочего, их запрещено увольнять, разве только по собственному желанию. Таковое желание в этом году изъявили сорок процентов работников слабого пола. В прошлом — тридцать пять. Вот такая, всем очевидная, статистика.       Сэм Колридж занимает место секретаря мистера Гора́жа уже два года, и увольняться по собственному желанию — нет уж, увольте! Он пережил домогательства, оскорбления, сплетни и много чего ещё, так что переживёт и заключение этого дурацкого брачного контракта, который убил уже его нервных клеток больше, чем все убийцы этой страны мирных граждан за последний год; и даже больше, чем статистика самоубийств омег за последние десять лет. Он справится. Сам. Без посторонней помощи. — Ганс, отнесите эти документы мистеру Энду, пятьдесят третий этаж, кабинет 1365. Передайте, что Глава оставил на полях свои пожелания. — на ходу бросил Сэм, стремительно шагая в сторону небольшой кухоньки, спрятанной за неприметной дверью сразу за его рабочим столом. — Хей, Колридж, а почему бы тебе самому не пошевелить своими стройными ножками в сторону лифта и не отнести документы лично? А то вдруг самая твоя важная часть станет квадратной и непривлекательной от долгого сидения? Ещё с работы попрут… — Эванс, эта Ваша обязанность. Тема закрыта, — уже скрываясь за дверью, бросил через плечо секретарь, холодно сверкнув голубыми глазами. Не вестись на провокации. Ни в коем случае. Виноват, в любом случае, окажется он, а там — выговор и смотри выше. Он должен думать не об оскорблениях, а о своем трехлетнем сынишке, которого, в случае увольнения единственного родителя, не на что будет содержать. Омеге и так сказочно повезло с этой должностью.       Кофемашина привычно выплюнула смолянисто-чёрный напиток в крошечную чашку спустя положенные минуты, и секретарь поспешил, незаметно сжимая зубы, обратно в кабинет босса. Каждый раз — как шаг с обрыва. — Сэмюэль, отмените на сегодня все мои встречи, мы с Вами через час отправляемся в «Вагни» на встречу с моим будущим супругом и его отцом. Позвоните в мой особняк, пусть привезут смокинг для меня и всё, что к нему прилагается, включая мои любимые запонки. Ваше присутствие обязательно. — Простите, сэр, но зачем я… — удар ладонью по столу и суровый взгляд. — Не обсуждается.       Сказать, что Сэму не с кем оставить ребёнка? Что ему-то никто подходящей к случаю одежды в течении часа не подвезёт? Ха, не смешите, сказано же: «не обсуждается», разговор окончен. А вот на, от неожиданности заданный, вопрос «зачем» у Колриджа уже был вполне очевидный ответ. Очевидность в подлунном мире в очередной раз поразила догадливого секретаря в самое сердце. Просто ему придётся общаться с будущим супругом босса больше, чем самому вечно занятому Грегори, и он хочет официально представить их друг другу лично. Всё просто.       Сэм продолжал стоять молчаливой статуей и ждать дальнейших распоряжений. Глава пил кофе мелкими глотками, не сводя стальных глаз со своего секретаря — будет ли ещё сопротивление воле его? Не было. — С учётом затрат Вашего свободного времени, Вы получите премию за работу сверхурочно. И, Сэм, — никакого нарушения субординации и этикета. Надеюсь, Вы меня понимаете? — гора мышц в президентском кресле растеклась в обманчивой хищной расслабленности. Доза кофеина всегда приводит его в благостное расположение духа, проверенный и известный его личному секретарю как восход солнца на востоке, факт. — Само собой разумеется, понимаю. Ещё какие-либо указания? — чуть склонённая голова, руки за спиной, взгляд на ножки монументального стола из массива редких пород. Этого от Колриджа никто не требовал, но он уже давно заметил, как подобное поведение влияет на его начальника. Это как почесать его эго за ушком — решения не поменяет, но и срываться если и будет, то не на нём, Сэме, а, к примеру на Эвансе. Ну да, маленькая месть за очередные придирки этого доставшего его беты. — Нет, выполняйте. И меня ни для кого нет. — запах свежей сосновой смолы с примесью диких трав стал более приглушенным — задумался, для него в кабинете уже только он один, и не важно, что секретарь ещё поворачивается в сторону двери, унося с собой опустевшую чашку. Сегодня знаменательный день — знакомство с его женихом. Выгодная партия, как ни крути, а остальное… Да не важно, в самом-то деле!