Слезы, что остались непролиты

Цзян Яньли он доверил свою преданность. Как можно вообще даже подумать о том, чтобы оставить в беде такого прекрасного человека как его шицзе? И он готов порвать сотню и даже тысячу людей клана Цзинь, если те посмеют открыть рот в сторону его прекрасной сестры. Как вообще можно оскорбить её, такую прекрасную, нежную, бесконечно добрую и светлую? Он никогда не поймет Цзинь Цзысюаня. Не сможет понять, каким нужно быть слепцом, чтобы не видеть свет её души и тепло в глазах. Он все еще помнит тепло её рук, ласковый голос и не по годам мудрый взгляд. Когда Вэй Ин был ребёнком, ему казалось что сестра самая умная на свете. В его памяти всегда будет жить светлая и чистая дева Цзян и её ласковое: А-Сянь. Он умер не на Луаньцзань, упав с горы и приказав мертвецам разорвать своё тело на тысячу кусочков, совсем нет. Он умер вместе с ней в ту самую секунду, когда её сердце прекратило биться. Даже вернувшись к жизни он не перестает быть предан ей и бережет Цзинь Лина. Так сильно, как может. Цзян Чэну он доверяет свою силу. Это была критическая ситуация. Себя ему было не жаль, совсем нет. Пусть его брат будет намного сильнее. А он… Переживет. Он не сказал ему тогда, не сказал и сейчас. За него все сказали мертвые и теперь между ними бездонная пропасть, наполненная мертвецами и тьмой, которую они уже никогда не смогут переступить. Вэй Ин не смотрит на брата на собраниях орденов, не смотрит, даже если тот решит его окликнуть, но молчит, грозно смотря ему в глаза и крутя на пальце кольцо. Вэй Усянь знает, сожаления не помогут, они слишком далеко друг от друга. Их разделили потери, интриги и тринадцать лет разлуки. Он отпустил брата с миром, подарил возможность решать самому. Цзян Чэну просто нужно время, чтобы простить себя. Может однажды они снова смогут поговорить и принять друг друга. Хотя бы ради Цзинь Лина. Лань Чжань… Ох, ему он доверил свою любовь и все то немногое светлое, что осталось от того мальчишки из Юньмэн Цзян, что нарушал правила и попирал общественные устои, что пил вино и обожал острую пищу. То немногое хорошее, что совершил Вэй Усянь, когда вернулся с горы Луаньцзань, ведя за собой свору мертвецов. То, что делало Старейшину Илин… Человечнее, чем о нём говорили, А-Юань и те немногие хорошие воспоминания о нём прошлом. Он доверил ему свою вторую жизнь, свои чувства, которые тот принял без единого возмущения, словно знал о них всегда. Они наверстывали те тринадцать лет одиночества, что были между ними, наверстывали те чувства, что долго копил в себе Ванцзи, а Вэй Ин не смел и надеяться на отклик. Он доверил второму Нефриту весь свой свет, на который был способен. Он делил с ним ночи страсти, задыхаясь в ней так, словно еще немного и он сгорит ко всем гулям, вместе с Облачными Глубинами. Он делил с ним дни покоя, стараясь вернуть себе хотя бы видимость прошлой силы, стараясь хоть немного приблизиться к почти недостижимому идеалу в лице Ханьгуань-цзюня. Он делит с ним дни траура, когда тишина Гусу становится оглушающей. В такие дни Лань Чжань всегда навещает брата. Заклинатель не знает, говорят они или же молчат, думая о своём, но после этих визитов Лань Ванцзи обнимает его так крепко, словно боится, что он уйдет, расстает, оставит его. В такие дни он лишь крепче прижимается к его груди и загоняет свою тьму в самые дальние уголки своей души. Но тьма имеет дурную привычку выходить наружу, мучить и ломать. И свою тьму он доверил Вэнь Нину и только ему. Только Призрачный генерал, самый верный из всех живых и мертвых, видел его страдания. Видел ту боль, что скручивала заклинателя в завывающий клубок нервов, на время лишала зрения и слуха, ломала кости и рвала жилы. Только Вэнь Нин видел его слезы. Видел, как плохо его другу. Видел, как он медленно сжигает себя изнутри, метаясь между тьмой, что впиталась в его суть и светом, возвращением силы заклинателя и той отчаянной тоской и сожалениями, что отравляют сильнее любого яда. Это случалось нечасто. Но когда боль становилась нестерпимой, когда внутренний зверь выламывал клетку ребер, утробно рыча, Вэй Ин уходил. Буквально сбегал, точно зная, куда отправился его верный генерал. И только наедине с Вэнь Нином он мог позволить себе спустить пар. Темная ци текла сквозь его тело обжигающей волной, а все пространство вокруг него наполняла жуткая мелодия. Все прекратилось как только в мелодию флейты нежно вплелась мелодия гуциня. Вэй Ин испуганно замер, прекратил играть и обернулся. Лань Чжань стоял на мече и играл ту самую песню, что сочинил в пещере. Ту самую, которой он выдал себя. Руки предательски тряслись, когда Нефрит легко спустился на землю и осторожно, словно боясь сломать, обнял его. Заклинатель и не понял, в какой момент по щекам текли слезы, а он цеплялся за голубые одежды и всхлипывал. И слава всем Небожителям, что Лань Ванцзи не сказал ни слова. Лишь сильнее прижал к груди, успокаивая. Потом пришлось говорить. Было тяжело и страшно. Он боялся только одного — что Лань Чжань будет в гневе. Но он не злился, наоборот, обнял и мягко поцеловал в лоб. — Тебе не нужно скрывать свою боль от меня. Как бы тяжело ни было, я всегда поддержу тебя. Я приму твою боль как свою и разделю её с тобой. Ты можешь доверять мне. — взгляд янтарных глаз теплый, успокаивающий. Вэй Ин чувствует в груди горький ком и кивает, чувствуя как на глазах вновь появляются слезы. Тьма отступает, стоит ему спрятаться в тепле родных рук и вдохнуть запах сандала. Слезы высыхают, стоит Лань Ванцзи ласково коснуться его лба губами, провести руками по спине, распаляя. Все становится так неважно, а весь мир сосредоточен на их покоях. Конечно, они поговорят позже и не раз. И со временем Вэй Ин научится делиться с Лань Чжанем не только радостью, но и горем. Но именно это сделает их союз еще прочнее. Потому что истинное доверие приходит тогда, когда вы разделяете и радость побед, и горечь утрат.