Недосказанное

А я бы продал свою память Барменам или официантам Уборщицам в забегаловках Лишь бы не встретить её заново…

— Эрен, прости. — Микаса плачет, зарываясь носов в поношенный красный шарф. Уже отдаленно напоминая яркий цвет, теплая вещь была скорее бурой или коричневой. Торчали нитки и расходились ряды пряжи, но Аккерман неизменно разглаживала складки и укладывала на кровать, рядом. Не отпуская воспоминания о мальчишке, что когда-то её спас. У Йегера трясутся руки и он хватает свои отросшие волосы, сжимая. Пряди неприятно тянут кожу головы и причиняют боль. Эрен смотрит на стол, перед собой, и не может понять, почему? Почему не оставила его, выйдя вместе с Армином? Почему все ещё любила его, несмотря на всю грязь, что он кидал в неё, забирая её светлую благодарность. Почему обрезала волосы, только из-за его поганых слов? Хотя весь корпус, дарил ей комплименты. Жан, засыпал её красивыми фразами, а она всё равно его отвергала. Бежала и спотыкалась, падала и поднималась, но неизменно следовала за Йегером. Хватаясь за крупицы его внимания, пытаясь заслужить место рядом. А получала сухие замечания о внешнем виде и круге общения. Глупый Эрен, что ты чувствуешь? Превосходство над другими? Над Жаном, который убивается вечерами с бутылками вина, в компании Конни? Разбитый и раздавленный, его променяли на эгоистичного титана, который даже не видит в Микасе девушку. Над Армином, который всегда был на твоей стороне, вытягивая из любой передряги, что ждала тебя. Придумывал планы по твоему спасению, пожертвовал собой, чтобы спасти твою задницу, получая от Леви за проступки. Над капитаном Леви? Энни? Может над Райнером, по чьей вине сейчас истребляется народ за морем? Микаса снова осекается, руками вытирает маленькие крупицы слез в уголке глаз и поднимает голову. Упрямая. — Ты говорил... — Два слова вырвались надрывным хрипом, нежели упрёком. Девушка попыталась вздохнуть, но тут же закашлялась. Эрен любезно, но молча пододвинул стакан с прохладной водой из кувшина, что оставил тут Армин. Может и к лучшему, что блондина тут нет. Они бы точно подрались. А сейчас это не нужно. Микаса на стакан в руках смотрит и воду в нем раскручивает, наблюдая за маленьким водоворотом, не опуская взгляд за стол. Знает, он сидит перед ней и снова смотрит, осуждающе и как на младшую сестру, что вазу разбила. Глоток воды разбил ком в горле и Аккерман снова бережно поправила красный шарф на бледной шее, заслужив неодобрительный взгляд. Но уже не обращала на это внимание. Слезы уже текли не останавливаясь, лишь на пару секунд зависая у кончика подбородка, падая на тот же шарф. — Ты говорил мне: «не бойся ничего Я тебя защитил от других людей, что зло». — Микаса ставит стакан, и опирается руками на стол и теперь сама смотрит на Эрена его взглядом. Осуждающе и с новым чувством внутри себя, — омерзением. — Кому ты лгал, мне или себе? — Я с самого детства, Микаса, ненавидел тебя. — Скрюченные пальцы давят на виски, нажимая с каждой секундой все больше и больше. Йегер с широко открытыми глазами поднимает голову и девушка резко отходит назад. Глаза, которые когда то искрились в темноте солнечным светом, сейчас были тусклыми и озлобленными на весь мир. Их общие воспоминания, у дерева, где они в троём с Армином читали сказки про мир за стенами, как сидели на кухне и помогали Карле готовить ужин, пускали корабли по воде, что вела ко второй стене. И самое важное воспоминание, которое оба видят каждый день во снах, как Эрен наматывает шарф на озябшую Аккерман и бережно обнимает, будто приложи чуть больше сил в объятия, она рассыпется, как хрусталь. Дышит ей в шею и обматывает вещь несколько раз, укутывая Микасу почти до глаз. Смеётся заливисто и выдает быстро. — Я повяжу тебе этих шарфов столько, сколько захочешь! Девочка глаза широко открывает и краснеет стремительно, пряча лицо в новообретенном подарке. А Эрен и не замечает вовсе, за руку её берет и бежит к её новому дому. Что же ты чувствуешь, чертов Эрен?! — Мысли вслух? Микаса зажимает свой рот рукой и ищет второй опору. Сказала это Эрену наяву?? — Да я бы продал свою память, лишь бы не знать тебя и всей этой жизни. Он снова причинял боль самому родному человеку, которым дорожил больше жизни. А по другому и скажешь ведь. Прости Микаса, просто лучше я сдохну как скот в одиночестве, чем проведу с тобой оставшиеся несколько лет. Я монстр, понимаешь? Убийца. — Снова врешь? — Девушка снова посмотрела на него с вызовом. — Так ли я тебя противна? Даже когда ты убил похитителей, чтобы меня спасти? Когда разорвал титана, что пытался меня съесть? Разбил Жану нос, просто за то, что он сделал комплимент моим волосам? Или когда после суточных испытаний титаном, заставлял меня взять твой плащ и идти отдохнуть, делая мою работу? Когда Эрен?! Когда я стала тебе ненавистна? Какие секреты ты от меня скрываешь, Эрен? Когда ты будешь честен хотя бы сам к себе? — Хватит, Микаса. За что ты борешься? Глаза устало рассматривали очертания лица напротив. Красивая. И волосы подстригла, прямо как он просил иногда, коротко, что бы шея выглядывала из под шарфа. Такая сильная, а ломается от простого взгляда. Эрен снова провел рукой по своим волосам и ухватился за пряди у уха. Чертовски больно. Внутри все разрывалось от чувств, желаний и ответственности. Он же просто человек! А его заставляли выполнять немыслимое. Будет ли рядом с ним место для любимой? Сентябрь за окном, и ветер усиливается. Пора бы утеплиться, а Аккерман все еще таскается в летней экипировке. Что за безответственность. Она всегда только о нем и заботилась, и как он оплачивает? Отталкивает девушку, посылая её подальше от себя, думая, что так будет лучше. А кому лучше?

***

С холодными воспоминаниями Наша тоска тут забирает листья на землю Я падаю от каждой мысли в одинокой комнате Ведь ты не рядом

Что ты чувствуешь, Йегер? Он же и правда любит Микасу. Думал о ней даже когда его сожрал титан. Когда признали врагом народа, ведя на эшафот, когда Армин мельком говорил что-то о Микасе и её специальных тренировках с капитаном. Даже в лечебнице врагов, видел сны только с её участием. Эрен снова смотрит на неё, так жалобно и по детски, что даже плакать хочется. Микаса вдруг подумала о детстве, где он всегда храбрился, даже когда его сильно избивали. Всегда пытался защитить Армина, а потом избитый вместе с ним сидел перед Микасой под старым деревом и смотрел точно так же. Извиняясь, за то, что ей приходилось дуть на рваные ранки от камней и синяки, смазанные лечебной мазью. Йегер рассматривал её лицо, будто впервые, и стал замечать в ней изменения. Под глазами пролегли глубокие тени и более резкими стали скулы. Волосы, намного короче чем были когда-либо, теперь открывали вид на светлую шею, не тронутую солнцем, из-за шарфа. В мыслях он улыбнулся и даже шмыгнул носом, ведь просил когда-то так подстричь волосы. Но она только отмахивалась. А сейчас стояла перед ним со скорбным взглядом и все еще держала в руках шарф, прошедший испытания временем. И Эрен вдруг понял, что маскарад подошёл к концу. Сколько боли он пытался причинить своим близким друзьям, чтобы обезопасить от себя же. Как подрался с Армином, назвав все его планы не больше чем детской мечтой, как послал Жана на поля, просто из-за плохого настроения, потому что на территории боя ему делать нечего, с шоколадным детством, он даже представить не мог себе, плохую жизнь. Как рассмеялся Конни в лицо, когда умерла Саша. И как отталкивал Микасу, когда она подбиралась к его сердцу слишком близко. Не мир был монстром, угрожающим безопасности его друзей, а он сам. И теперь, четко осознавая что именно он натворил, Эрен расставил руки широко друг от друга и откинул голову назад, заливаясь громким, истеричным смехом. Девушка напротив нахмурила брови. Не такой реакции она ожидала от признания. И тут же медленно подошла в Эрену. Он повернул у ней заплаканное лицо и дрожащими губами произнес тихое, — «Прости... » И со скрипом отодвигает стул, проходясь исхудавшей рукой по волосам, опускаясь на колени и стягивая скатерть. Аккерман руки к нему тянет, да так и остается, опускаясь рядом с ним на колени, чтобы быть ближе. Пытается его руку схватить и к себе прижать, только бы он перестал плакать. За дверью шаги слышаться, значит скоро Армин с капитаном Леви придут и заберут его, неизвестно куда. И когда еще они увидятся. Йегер по полу левой двигает, пытаясь ухватить нож, что случайно вместе с ним упал. Скатерть неудачно поехала со стола и осколки от тарелки сейчас забивались в недавние шрамы Эрена. Нож, с холодным лезвием, охлаждал горячие ладони парня, крепко держась в сухой руке. Он в который раз смотрит на Микасу и начинает рыдать навзрыд. Волосы растрепались и теперь на лицо спадали, намокая от слез парня. Он руку её сжимает и тихо так, в унисон со скрипом двери, почти шепчет: — Что же я натворил, Микаса... Забудь меня, пожалуйста и будь счастлива. Армин падает и тоже руки тянет к Йегеру, пытаясь отнять нож. А Эрен тихо смеётся, протыкая мягкую кожу тела. Защищать никого не хочется, разве только от себя, значит титаном он не станет. Остаётся только взглянуть на разъяренного капитана, что над его головой стоит и кулак к потолку заносит, а затем опускается резко, замахиваясь на Эрена. — Щенок, сдохнуть решил? А расхлёбывать кто будет? — Попутно бросает он, отряхивая руку от крови. Микаса плачет и держит его правую руку, сжимая даже сильнее, чем сам Йегер. И кажется уже в сотый раз фразу произносит. Что ты, черт возьми, чувствуешь ко мне, Эрен? — Микаса, я... Люблю. Тебя люблю. — И глаза прикрывает, выдыхая рвано. Тело Йегера набирает температуру со стремительной силой и словно кипяток на ощупь. Армин теперь уткнулся в свои же колени, проклиная сегодняшний день. Ни один его поганый план не предвидел такого, сейчас только ждать остаётся. Жить то он будет. А Микаса слёзы уже не вытирает, обмотала свои и Эрена руки выцветшим шарфом, чтобы было не так горячо, и смотрела на его лицо. Они все изменились, но теперь она хотя бы получила ответ на давний вопрос, что мучал её несколько лет.

Я ведь дарил тебе любовь, но дареное не дарят Так что злостно разбери меня на кучу деталей

Эрену больше не снились кошмары, теперь его руку всегда держали и вели за собой.